Как выяснилось на поверку, есть они хотели и после еды почувствовали себя хорошо. Пятый, хоть и упирался, съел в результате всё, что положили, а потом ещё и добавки попросил – ощутил, наконец, голод. После еды они напились чаю и только потом отправились спать, оба порядком повеселевшие. Лин позабыл даже, что час назад ныл о своей температуре, которой, к слову сказать, у него и не было. Пятый впервые за последние дни почувствовал себя лучше – ушло напряжение, отступил страх. Всё было в порядке. Спать они легли не сразу, много новостей накопилось за эти дни и у одного и у другого. Если бы не Валентина, в два часа ночи решившая проверить, почему это в комнате горит свет, они бы не уснули до утра. Она живенько разогнала болтунов по кроватям и гордо удалилась в свою комнату – досыпать.
– Чего это она? – с возмущением спросил из темноты Лин, когда дверь за Валентиной закрылась. – Так орать из-за…
– Всё правильно, время-то уже много, – Пятый подтянул одеяло повыше. – Кстати, Лин, мы её до сих пор не предупредили. И её, и Ленку.
– А ты думал, как можно об этом помягче сказать? – В голосе Лина зазвучали ехидные нотки.
– Понятия не имею, – признался Пятый. – Я не дипломат.
– А я так думаю, – сказал Лин. – Подойти к ней завтра… нет, уже сегодня утром, и сказать: “Валентина Николаевна, мы вам хотим сказать, чтобы вы поскорее увольнялись с работы и ехали к едрени-фени только потому, что мы тут с другом решили немножко поупражняться с глобальным изменением энергетических цепей. Это почти совсем не опасно, только вот предприятия ваши посыплются самыми первыми, потому как они напрямую связанны с высшей формацией”. Хорошо сказал?
– Отвратительно, – ответил Пятый. – Она или пошлёт нас подальше или ничего не поймёт. Или и одно, и другое сразу.
– Значит, пошлёт и не поймёт, – подытожил Лин. – А что предлагаешь ты?
– Просто не стоит так утрировать и драматизировать, – предложил Пятый. – По-моему, стоит просто предостеречь её… ну, сказать, что работая на “трёшке” она подвергает свою жизнь опасности, и немалой. Напомнить ей, что случилось с твоей рукой тем летом.
– Я поправился, – сказал Лин.
– И слава Богу, – ответил Пятый. – Я бы объяснил ей кое-что, что можно. Опасность она чувствует не хуже нас с тобой. А то и лучше. Вот только…
– Что? – спросил Лин.
– Она не боится, – ответил Пятый. – Думает, что справится. А я в этом не уверен. Я слишком хорошо отношусь к ней и к Ленке, чтобы позволить…
– Можешь не продолжать, – Лин вылез из-под одеяла и пошёл закрывать окно – ему показалось, что дует.
– Как красиво, – сказал он тихо, стоя у приоткрытого окна. – И как будет жаль, если это всё сгинет. Правда?
– Правда, – согласился Пятый. Он тоже любил ночной город, но сейчас чувствовал себя слишком уставшим, чтобы вставать. Уставшим и опустошённым. Собираться с силами и опять начинать всё снова не хотелось. Страшно хотелось покоя, просто покоя. И тишины.
– Давай спать, Лин, – предложил он. – Не знаю, как ты, но я…
– Я – хоть до утра, – признался Лин. – Ты спи, а я ещё почитаю, пожалуй. Как думаешь, поймёт?…
– Думаю, что да, – ответил Пятый. – Ложись спать, рыжий. А то завтра я буду бегать, а ты – ходить варёный.
– Ладно, – Лин зевнул. – Пусть дорога будет интересной…
– …и приятной, – закончил Пятый.
Среди ночи Пятый проснулся от какого-то тихого звука. Он встал и, стараясь не на что не наткнуться в плохо освещённой комнате, подошёл к Лину. Точно, он. Лину было нехорошо, это Пятый понял сразу. Он тяжело дышал, вздрагивал, словно от холода.
– Ну, ну, рыжий, не надо, – шепотом попросил Пятый, садясь рядом с Лином на кровать. – Тише, спокойно… это я…
– Пятый… это ты, что ли?… – Лин с трудом открыл глаза и повернулся к Пятому. Двигался он тяжело и осторожно, словно у него болело всё тело. – Что такое?…
– Ты стонал, – объяснил Пятый. – Я услышал и проснулся. Тебе ничего не нужно? Может, попить принести?
– Нет, не надо… спасибо, конечно, но не стоит. Вот если бы ещё одно одеяло…
– Замёрз?
– Есть немного, – признался Лин. – Это, наверное, от того, что я поел…
– Может быть, Лин. Сейчас, я принесу одеяло и спи дальше, хорошо?
– Хорошо, – Лин вздохнул и добавил: – Пока мы тут, всё хорошо.
– Я что-то не могу понять, – побормотал Пятый, укрыв Лина пледом и присев рядом с ним на край кровати, – как только тебе плохо, ты начинаешь говорить про “хорошо”.
– Я и сам не могу понять, – прошептал в ответ Лин. – А знаешь анекдот про врача?
– Какой? – тоже шепотом поинтересовался Пятый.
– Который пациентке, пришедшей к нему в кабинет, говорит…
– Это что такое?! – раздался Валентинин голос. Она стояла в дверях, прислонившись к косяку и наблюдала за ними. – Я кому сказала час назад: идти спать?
– Лину стало нехорошо, и я принёс ему плед, – объяснил Пятый.
– И ему от этого стало лучше? – съязвила Валентина.
– Не то, чтобы лучше, но я хотя бы согрелся, – ответил Лин. – А что до остального мандража… то это моё личное.
– Мне твоё личное когда-нибудь выйдет боком, – вздохнула Валентина. – Ложитесь спать, ради Бога.
– Валентина Николаевна, нам надо поговорить с вами, – решился вдруг Пятый. – Это очень важно.
– Ну, говори, – со вздохом сказала та. – Только покороче.
– Покороче не получится, – ответил Пятый. – Вы сядьте.
– Только обещай, что после этого твоего разговора вы ляжете. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Пятый. – Очень хорошо. Непременно. Валентина Николаевна, вы работаете на “трёшке” уже больше трёх лет, не так ли?
– Почти четыре, – кивнула та. – И что из этого следует?
– Вы не замечали там… на “третьем”, ничего странного или нехорошего? – осторожно спросил Пятый.
– Нет, – немного удивлённо ответила Валентина. – Не замечала. Ни на “первом”, ни на “третьем”. А что?
– Я… то есть, мы… – Пятый на секунду замялся, но продолжил: – Мы вынуждены вас предупредить, что вы подвергаете свою жизнь опасности…
– В каком смысле? – не поняла Валентина.
– В самом прямом, – ответил Лин. Он сел на постели, подтянул одеяло и добавил: – Мы боимся за вас и за Ленку. Правда.
– Шутите, небось, – отмахнулась Валентина.
– И не думаем даже, – ответил Пятый. – В мыслях такого нет. Тем более, что шутить подобными вещами – мягко говоря, жестоко.
– О чём речь, объясни толком, – попросила Валентина. – Пугаете, пугаете, а по делу – ни слова.
– Если по делу… тут трудно что-то объяснить конкретно, – неуверенно начал Пятый, – но… просто предприятия – это форпост… форпост очень нехорошей силы и всего, что с ней связано. Находясь там, вы рискуете. Очень сильно рискуете.
– Чем? – спросила Валентина.
– Прежде всего – своим здоровьем и жизнью. В очень скором времени там начнутся неприятные явления…
– Какие? – спросила Валентина.
– Гадость всякая может на свет Божий вылезти, – объяснил Лин. – Очень неприятная гадость. Вы такую только в фильмах ужасов могли видеть. Но этого мало…
– Самое плохое то, что вы, да и все остальные тоже, не имеете самого элементарного представления о том, что надо делать в подобных случаях. А мы имеем. Очень хорошее представление. Нас этому учили, слава Богу.
– Помните, что было с моей рукой? – спросил Лин.
– Помню, – согласилась Валентина. – И что? Я тогда таки не поняла, что вы мне пытались втолковать. До сих пор думаю, что это было.
– Это было одно из проявлений той гадости, о которой шла речь. Вот только я повёл себя неграмотно, а Пятый – грамотно. Поэтому я оказался с рукой, а он потом со мной просиживал свою зад…
– Ах ты сволочь!… – процедил Пятый. – Это, надо понимать, вместо благодарности?
– Это она самая и была, – парировал Лин. – Так вот, Валентина Николаевна, о чём я?…
– О проявлениях “этой гадости”, – подсказала Валентина со вздохом.
– Это ещё не самое страшное и происходит это редко, – сказал Пятый. – Мы можем это почувствовать и как-то защититься. Вы – нет. Лена – тоже. Юра… не мне вам рассказывать. Поэтому мы можем вам посоветовать только одно – бегите. И чем скорее и дальше – тем лучше.
– Бегите, – покачала головой Валентина. – Да кто же нас отпустит-то?
Пятый развёл руками – об этом он ничего не мог сказать. Он понимал, что все они – в какой-то мере пленники, и что тюремщики их, кстати, находятся в весьма и весьма невыгодном положении, тоже знал. Вот только совершенно не представлял, чем им всем можно как-то помочь. Выхода он не видел. Вернее, выход-то, конечно, был, но…
– Я хочу вам сказать, Валентина Николаевна, чтобы вы… словом, как только мы с Лином умрём… – Пятый с трудом подбирал слова, – чтобы вы бежали. Пока мы тут, это всё ещё как-то можно сдерживать, но наша с Лином смерть откроет, боюсь, такие ворота, что от предприятий останутся лишь покосившиеся заборы с колючей проволокой на гнилых столбах…
– Бетон не гниёт, – возразила Валентина.
– Это вы так думаете, – отрицательно покачал головой Пятый. – На самом же деле…
– Исчезает всё, – добавил Лин. – Всё, даже то, что нам казалось вечным.
– Может, это и хорошо, – сказала Валентина. – А может, нет. Откуда мне знать? Я – простой фельдшер, а не пророк или святой. Спасибо, что предупредили, ребята. Мне не нравится говорить о смерти, но всё равно – спасибо.
– А что вы теперь будете делать? – спросил Лин. – После этого дурацкого и нелепого предупреждения? В которое вы, надо полагать, не поверили?
– Приму к сведению, – пожала плечами Валентина. – И буду жить дальше.
…Валентина вспомнила один осенний пасмурный вечер, конец сентября позапрошлого года. Пятница. Дождь на улице, а на “трёшке” – освидетельствование перед выходными. И ничего не хочется – ни сидеть в холодном медпункте, ни спускаться вниз, в промозглое сырое подземелье. Ничего. Но надо. Потому, что положено. И Валентина пошла вниз, внутренне заранее приготовившись к тому, что ждало её там, внизу.