На этот раз трупов было не так много – то ли на надсмотрщиков осень тоже действовала и они стали задумываться о бренности земного существования и жалеть “рабочих”, то ли народ ещё не отошёл толком после отпусков и ленился. Валентина увидела, что от “восьмёрки” на этот раз пришли Пятый и Лин, приволокли мёртвых рабочих и теперь стояли, ждали, когда начнётся утилизация – такой был порядок. Валентина подошла к ним поближе. Лина она, правда, осмотрела неделю назад, а вот Пятого не видела месяц, а то и больше. Пятый ей не понравился – даже не заметил, что она подошла. Стоял у стеночки, запрокинув голову, и молчал. А Лин заметил и направился к Валентине.
– Валентина Николаевна, – начал он шепотом, даже не поздоровавшись, – заберите Пятого отсюда, срочно!
– В чём дело? – спросила Валентина.
– Андрей вышел в смену, а этот, – Лин махнул рукой в сторону Пятого, – совсем плохой. Он его прибьёт!…
– Погоди, не телепайся, – попросила Валентина. Она подошла к Пятому и щёлкнула пальцами возле его лица. Никакой реакции не последовало. Валентина пощупала ему пульс.
– Ну что? – спросил Лин.
– Что, что… – проворчала Валентина. – Я же не рентген – “что”… Слабый очень, вот что. Как он сюда-то дошёл?
– На автомате ходит, – объяснил Лин. – Уже третьи сутки так…
– Посади его, а я пойду с Андреем пошуршу. Может, отпустит. Всё хреново, потому что нет патологии или травмы. Так – забирай без разговоров. А так…
– Я знаю, – ответил Лин. Он тоже подошёл к Пятому и усадил его на пол.
– Ты сам как? – спросила Валентина.
– Я-то? В порядке пока, – ответил Лин. – Я же отдыхал не так уж давно, если вы помните. А вот Пятый…
– Всё, сиди и молчи, ирод наш идёт, – шепотом сказала она. – Авось, получится… Хорошо?
– Хорошо, – согласно кивнул Лин. – Только бы вышло…
Всё получилось. Андрей пожал плечами, сказал, что пусть хоть обоих забирает, и пошёл куда-то по своим делам. Валентина отвела Пятого наверх, уложила, осмотрела… Пятый был словно в оцепенение – он вполне нормально шёл, не понимая, куда и зачем, выполнял простые команды или просьбы – сесть, лечь, постоять на месте. Валентина не стала даже пытаться дать ему поесть или напиться – знала, что бесполезно. Она немного привела Пятого в себя, но лишь на столько, чтобы он смог уснуть, не более. Потом спустилась вниз, отпустила делегации от оставшихся “тимов”, подписала всё, что требовалось и, тяжко вздохнув, отправилась наверх, в медпункт. Пятый всё ещё спал. Валентина посмотрела в окно долгим тоскливым взглядом, сняла трубку и набрала свой домашний номер.
– Олежа, привет, это я, – сказала она. – Ты как, на дачу поедешь?… Как – нет? Простыл?… да ты что… ладно. Слушай, а ехать-то надо, гравий на завтра заказали, надо же машину встретить… одна? Может, я кого с собой возьму отсюда, а?… Нет, Лина не дадут, Пятого могу взять, тут он… спит… хорошо, Олеж, я поехала, люблю, целую, и всё такое… пока.
Она повесила трубку и поглядела на Пятого. Вроде бы ему стало получше. По крайней мере, с ним не так страшно ночью будет, да и с машиной поможет, если что. Надо ехать, а то темнеет быстро, как бы не застрять там в какой-нибудь яме по дороге.
– Пятый, – позвала она, – вставай, ехать надо.
Пятый приоткрыл мутные глаза и посмотрел куда-то мимо Валентины. Потом, наконец, сообразил, что к нему обращаются, и спросил хриплым со сна голосом:
– Куда ехать?…
– На дачу поедем, – объяснила Валентина, – а то ты что-то слишком бледный и не соображаешь ничего. Хоть воздухом подышишь.
Пятый кивнул и снова закрыл глаза. Валентина оделась, застегнула сумку, проверила, плотно ли закрыт кран (последнее время краны стали течь, а ремонтировать их не спешили), и, с трудом заставив Пятого встать, повела его к выходу. Он шёл еле-еле, медленно, неуверенно, постоянно старался прислониться к стене, чтобы хоть немного отдохнуть.
На улице Валентина оставила его возле двери, а сама пошла открывать и заводить машину. Вернувшись, она увидела, что Пятый успел за время её отсутствия сесть на ступеньку (ноги не держали), и что он дрожит. “Идиотка! – обругала она себя. – Вытащила человека из-под одеяла, и поволокла, в чём был, на холод… вот ведь дура, а!” На ней самой был тёплый толстый свитер, а поверх него – пуховая куртка. На Пятом, кроме балахона и штанов – ровным счётом ничего. Он сидел, обхватив себя руками, прикрыв глаза, и, казалось, не замечал ничего вокруг.
– Холодно? – сочувственно спросила Валентина. Он кивнул. Валентина сняла с себя куртку и накинула её Пятому на плечи. – Подожди немножко, я сейчас машину подгоню, в ней тепло, согреешься. – Он снова кивнул. Валентина подвела машину вплотную к крыльцу, помогла Пятому перебраться на заднее сиденье и села за руль. Пятый, скорчившись, забился в угол кабины, он дрожал так же сильно, как и на улице. Валентина включила печку, но толку от этого пока было мало – мотор ещё не прогрелся. Валентина укрыла Пятого всё той же курткой, подрегулировала зеркало и сказала:
– Прости меня, дуру такую, ладно? Не сообразила я. Надо было нам с тобой чайку перед дорогой выпить, а я что-то заторопилась… Поехали, хорошо? А чаю на даче попьём.
– Хорошо… – прошептал Пятый в ответ. – Мне всё равно…
– Тогда поспи пока, ехать почти два часа, – предупредила Валентина. – Можешь лечь, если хочешь.
– Потом… – ответил Пятый. – Не сейчас… что ж меня так знобит-то?…
– Это не озноб, ты просто замёрз. Осень на улице.
– Опять лето пропало, – прошептал Пятый. – Не везёт мне с погодой…
Ехали они действительно долго. Быстро темнело, начался дождь. Валентина вела осторожно, не торопясь, старалась не гнать. Пятого немного отпустило, он стал засыпать, и Валентине пришлось из-за этого остановить машину – Пятый пытался лечь поудобнее, да всё никак не мог сообразить, как это сделать. Валентина устроила его с комфортом, подложила ему под голову курку, включила печку на полную мощность – пусть согреется как следует, и поехала дальше. Не смотря на то, что была пятница, погода распугала большинство дачников и дорога была практически пустой. Валентина свернула на грунтовку и потихонечку, на второй передаче, поехала, лавируя между лужами и ямами. Перед одной особенно глубокой и широкой ямой она в нерешительности остановила машину.
– Выходить? – тихо спросил Пятый, не открывая глаз. Валентина повернулась к нему и спросила:
– Зачем тебе выходить? – не поняла она.
– Машину выталкивать, – ответил он.
– Лежи, Бога ради, – ответила Валентина. – Никто пока нигде не застрял. Понятно?
– Угу, – Пятый снова уронил голову на руку, а Валентина, благополучно проехав-таки через бездонную лужу, повела машину дальше.
На даче она первым делом открыла дверь дома, впустила Пятого, велела ему идти в комнату, а сама поспешила к сараю, за дровами. Когда она вернулась, то увидела, что Пятый уже успел лечь на пол, прямо на террасе.
– С ума сошёл? – спросила она. – Воспаление лёгких получить решил? А ну, вставай! Иди, кому говорю…
– Я думал, что на террасе… – начал он, садясь.
– Какая терраса, сентябрь же! – Валентина покрутила пальцем у виска. Пятого снова стало трясти от холода. Валентина отвела его в комнату, усадила на кровать, накинула ему на плечи одеяло и занялась печкой. Отсыревшие дрова сначала горели плохо, но потом дело пошло на лад и вскоре в комнате стало значительно теплее.
– Чай хочешь? – спросила Валентина. Пятый тряхнул головой, отгоняя сон и сказал:
– Можно… спасибо вам, Валентина Николаевна, за то, что вы меня сегодня вытащили. Мне что-то плохо последние дни, сам не пойму, из-за чего.
– Переутомился, что ли?…
– Нет… вернее, не только это. Скорее, недоспал. Спать не давали, развлекались они, вероятно… не знаю. Но будили, постоянно будили. Только уснёшь – так сразу…
– Сволочи… какие же сволочи… ладно, проехали. Согрелся?
– Немного. Хоть не трясёт, и то хорошо, – Пятый передёрнул плечами и нахмурился. – Валентина Николаевна, вам ничего не будет за то, что вы меня забрали?
– Я им сказала, что ты мне понадобился на даче, чтобы гравий таскать, – пояснила Валентина. – Поверили, чтоб их… Давай по чаю – и спать. С кровати можешь не вставать, не надо… не надо, я сказала! На вот, свитер надень. И брюки, прямо поверх своих, а то комната к утру выстывает. Я тебе ещё плед дам шерстяной, он тёплый.
– Я к холоду привык, не надо плед, – попробовал было возразить Пятый.
– Иди в баню! – огрызнулась Валентина. – Я тебе хоть два пледа дам. Моя дача, что хочу, то и делаю. Держи чашку, и смотри не обожгись, горячий. Бутерброд тебе с чем дать – с маслом или с сыром?
– Ни с чем. Я не хочу…
– А я не верю, – парировала Валентина. – Ешь с маслом, коли так.
– Тогда лучше с сыром.
– А говорил, что не хочешь. Голодный, небось, как я не знаю кто!
– Я привык… – Пятый сидел, опираясь на подушку. Чашку с чаем он пристроил на подлокотник стоящего рядом с кроватью кресла. – Вот спать – хочу…
– Ну и спи, – ответила Валентина. – Гулять завтра пойдём. В лес. Хочешь?
– А зачем? – спросил Пятый, который никуда в тот момент идти не хотел.
– За грибами, – объяснила она. – Это же здорово. А вечером – домой. Лады?
– Лады, – согласился Пятый. – А что, тут на самом деле есть грибы?
– А как же! – удивилась Валентина. – Конечно, есть… Слушай, а там, у вас… уж не знаю, откуда там ты… не хочешь – не говори… Но у вас там что – нету грибов, что ли?
– Только привозные, – ответил Пятый. – Отсюда, кстати, их и привозят. Только они стоят чертовски дорого, а у нас с Лином никогда не было лишних денег. Так что я этого дела и не пробовал ни разу в жизни… – он говорил как-то отрешённо, равнодушно, устало.
– Небось хотелось попробовать? – спросила Валентина. Ей не нравилось это равнодушие, да к тому же стало немного обидно за свои родные пенаты.
– Не особенно, – ответил тот. – Мы никогда не страдали от того, что кто-то ест что-то вкусное, а нам этого не купить. Всё равно…