– Все нормально, Лин, – сказал он тихо. – Мы друг друга стоим. Верно?
– Верно, – тихо вздохнул Лин. – Пойдем, тут холодно.
Через два часа он лежал в кровати, чувствуя, как тело покидает недавняя боль, от которой, казалось бы, нет спасения. Все кончилось, и кончилось, скорее всего, хорошо. По крайней мере, ему было удивительно легко, его не покидало ощущение какой-то странной, невероятной свободы… словно он сбросил с плеч не только ящики с грузом, но и всю боль своих последних недель. У него все никак не получалось заснуть, хотя вело его со страшной силой – в глазах двоилось, руки не слушались, он не мог даже сам поправить одеяло…
– …согласились, все нормально будет… надо приехать… конечно, возьмем, но не сегодня. – Валентина говорила по телефону с Гаяровским. – Только завтра… да… пусть поспит, он еле ходит… хорошо, Вадь, я перезвоню… ну и что с того, у нас переночуешь… нет, одного оставим… не страшно, но не тащить же его в таком виде?… Вот и ладно. Все, счастливо…
– Как – оставим?! – в голосе Лина звучало возмущение. – Да вы что?!
– Рыжий, ему лучше пока будет отлежаться тут, – возразила Валентина. Впрочем, особой уверенности у нее в голосе не было.
– Я его тут не оставлю, – Лин был в бешенстве. – Как вы можете так говорить!… Вы что – ослепли?!
– Ладно, – сдалась Валентина. – Собирайтесь.
– А я? – робко спросила Лена.
– А что – «ты»? – с вздохом переспросила Валентина. – Поедешь с нами. Отдохнуть мне теперь точно не удастся…
Гаяровский и Валентинин муж, Олег Петрович, пили на кухне чай.
– Да, Вадим, все это как-то… неправильно… – Олег Петрович кротко вздохнул. – Я тут подумал, и понял – ведь мы все очень сильно ошиблись.
– Что-то я, Олежка, не очень тебя понимаю, – Гаяровский с удовольствием похрустел суставами, улыбнулся каким-то своим мыслям. – О чем ты?
– Мы ошиблись прежде всего тогда, когда приехали обратно в Москву… – начал Олег Петрович.
– Эк ты хватил! – засмеялся Гаяровский.
– Хватил, – согласился Олег Петрович. – А что теперь?… Валя просто сама не своя, этих двоих жалко… ведь все это на ней в первую очередь отражается…
– Любишь ее? – Гаяровский перестал улыбаться и выжидающе посмотрел на Олега Петровича.
– Сложно сказать, – ответил тот. – Скорее всего – да. По крайней мере, она для меня самый близкий человек. Я за нее переживаю.
– Я вот тоже… переживаю… – проговорил Гаяровский.
– Именно по тому-то ты у нас и ночуешь, – засмеялся Олег Петрович.
– Именно. Я назидаю. И наказываю, – Гаяровский погрозил кому-то невидимому пальцем. – Что же касается моей негодной Алки, то это для нее – хуже любого скандала. Она ненавидит, когда я молчу и ухожу. Сейчас она сидит и кусает локти – во-первых, от обиды, а во-вторых, от волнения – и где это он, и что это с ним?…
– Шанс на примирение остается?
– Утром. Обязательно. Уже проверял, – отмахнулся Гаяровский.
В прихожей загремел замок, послышались голоса, шаги.
– Пойду посмотрю, – Гаяровский встал. – Ты пока сиди, Олег, а то твоя Валентина, судя по голосу, явно не в духе.
Столпотворение в коридоре было еще то. Лин с Пятым на руках, Лена, которая подбирала с пола упавшее одеяло, и Валентина пытающаяся одновременно снять сапоги и отругать Лина за то, что он все это затеял.
– О, да тут вся гоп-компания! – всплеснул руками Гаяровский. – Валь, а чего вы его привезли?
– Спроси об этом у рыжего, – процедила Валентина.
– Нельзя было оставить, – Лин старался говорить убедительно. – Ему стало плохо…
– Ему всегда плохо! – гневно проговорила Валентина. – Чтобы подсчитать дни, когда ему было хорошо, хватит пальцев на одной руке.
– Валентина Николаевна, можно пройти? – спросила Лена. – А то тут тесно из-за меня.
– Так, – Гаяровский железной рукой принялся наводить порядок. – Рыжий, давай этого сюда… давай, не бойся… Олег, включи воду в ванной, надо помыть, они его опять из «тима» привезли грязного… Лена, перешагни через Валю… Блин, девушки, вы чего, решили тут навеки поселиться? Рыжий, раздевайся и пойди нам помоги.
Через полчаса все приобрело более ли менее пристойный вид. Пятого определили на диван в маленькую комнату, Лена и Валентина обосновались на кухне, а Гаяровский и Олег Петрович продолжили свой разговор в гостиной. Лин мотался от одной компании к другой, задавая один и тот же вопрос – все ли нормально? Впрочем, этот вопрос он умудрялся задавать по-разному. Варианты были такие: «это ничего, что мы заняли комнату?», «Валентина Николаевна, можно чай поставить?», «Вадим Алексеевич, я хотел спросить – я вам не помешал?», «мы даже диван не разложили… В комнате совсем не тесно, правда?» В конце концов он всех довел. Поэтому когда он прибежал в гостиную, чтобы срочно позвать Вадима Алексеевича, тот был морально готов к неприятностям.
– Что? – мрачно спросил он, спокойно продолжая сидеть в кресле.
– Я не знаю, но его трясет! – выпалил Лин.
– Ты его будил?
– И не думал даже! Он вроде спал, а потом…
– Пошли, – заключил Гаяровский. – И позови Лену. Валю не трогай ни в коем случае. По крайней мере – пока не трогай.
…Пятого не просто трясло, как выразился Лин. Это были самые настоящие судороги – напряженное до дрожи тело, широко открытые пустые глаза. Приступы были короткими, но и повторялись они с интервалом буквально в несколько секунд.
– Хорошая была мысль – не раскладывать диван, – заметил Гаяровский, увидев, что происходит. – Просто-то таки прозорливая мысль… Если бы не спинка – он бы сейчас расшиб себе башку. Лин, придержи его за плечи, пока он кого-нибудь не убил или сам не убился. Лена, попробуй удержать ноги… Только осторожно, он сильный.
– Я знаю, – ответила Лена.
– Из-за чего это? – спросил Лин.
– Сложно сказать, – вздохнул Гаяровский. – Скорее всего – нервное истощение.
– И что теперь делать? – спросила Лена.
– Рыжий, это давно началось?
– Нет, минут десять, наверное.
– Хрена себе – «нет»! – возмутился Гаяровский. – Зови Валю. И принеси полотенце, воду, и…
– Чего у вас тут такое? – Валентина вошла в комнату и замерла. – Ну, я так и знала!… Спасибо тебе, Лин, спасибо, рыжий! Молодец!…
– Валя, Лин тут не причем, – отмахнулся Гаяровский. – Что есть из того, что может пригодиться?
– Гексенал, кое-что по мелочи из транквилизаторов… – Валентина задумалась. – Дизепам…
– А кислород у тебя есть? – ехидно спросил Гаяровский.
– Мало, – призналась Валентина. – Не хватит… Лин, он сейчас останется без языка! Поверните его на бок, идиоты, и держите так!… И ты, Вадим, тоже как маленький, правда! Подождите, я сейчас принесу все, что есть, и будем думать дальше.
– Тащи, – распорядился Гаяровский. – Ничего, Лин, все обойдется. Тахикардию снимем, судороги тоже… Валя, гексенал не надо, лучше дизепам… про туберкулез забыли. Про такой препарат – френолон называется – слыхала?
– Только слыхала. У меня нет. Вадь, давай я подержу, а ты подготовишь.
– Ты пока иди, мы тут разберемся. Если понадобишься – позовем… слушай, Валь, а у тебя случайно нет ли аминазина? При таких делах – самое хорошее средство.
– Аминазин есть. Литический коктейль решил изобразить? – поинтересовалась Валентина.
– Два, – серьезно сказал Гаяровский. – Ты дура или где, Валя? Или все позабыла за давностью лет?… Все. Иди, неси препараты, потом бери Лену и идите чирикайте дальше. Мы тут сами великолепно справимся.
Валентина принесла сумку с лекарствами, поманила Лену и они ушли. Гаяровский сел за стол и принялся копаться в коробках с ампулами.
– Так… аминазин просрочен на год, – заключил он. – Так что этот номер не прошел.
– Почему? – спросил Лин. Он все еще пытался как-то удержать Пятого, но удавалось ему это неважно.
– Потому, что просроченный препарат я не вколю даже кошке. Дизепама нет, ошиблась Валентина. Остается гексенал. Что ж, тоже вариант.
– Что мне делать? – спросил Лин.
– Пока ничего. Потом будешь помогать, – Гаяровский вытащил блестящие металлические коробочки со шприцами. – Интересно… рыжий, спроси Валентину – давно она шприцы стерилизовала?
Лин вышел. Гаяровский подсел к Пятому, немного приподнял ему голову и сильно хлестнул его ладонью по скуле.
– Очнулся, быстро! – прошептал он. – Посмотрел на меня. Хорошо, молодец. Узнал?
Пятый попытался кивнуть. На скуле у него уже наливался кровью большой синяк, и Гаяровский тут же пожалел о том, что пришлось прибегнуть к таким мерам. Впрочем, что еще оставалось?
– Воды… – прохрипел Пятый на вдохе. В его глазах плескался ужас и непонимание, тело сотрясали волны дрожи.
– Какой тебе воды, – отмахнулся Гаяровский. – Сейчас считать будешь. Я тебе введу наркоз, и надо будет проследить, как он действует. Понимаешь?
– Да…
– Тебе больно?
– Да! – лицо Пятого исказила судорога. – Можно… быстрее?…
– Не все сразу. Лин, ну что?
– Говорит, что шприцы в порядке, – отрапортовал тот. – Что теперь?
– Сядь и разговаривай с ним, не давай отключиться до срока, – приказал Гаяровский. – Спрашивай о чем угодно, тормоши, хоть песни пойте.
– Хорошо… как ты? – Лин подсел к Пятому, поплотнее укрыл его одеялом. – Держишься?
– Пытаюсь… Лин, прости меня… – Пятого трясло все сильнее, он уже был не в силах бороться с судорогами. – Я не хотел…
– Господи, опять! Да у меня и в мыслях не было обвинять тебя в чем-то!… Каждый может заболеть, ничего в этом такого нет. Поправишься…
– Я про другое… тогда… Лин, я не хотел… уходить… я бросил тебя… Валентину… Вадим Алексеевич, простите меня… я так подвел вас… Если я умру… сегодня… я должен попросить у вас… прощения… заранее…
– Еще одно подобное заявление – и разозлюсь по-настоящему, – Гаяровский постучал по шприцу, выгоняя пузырьки воздуха. – Лин, спирт на столе, вата тоже. Приготовь руку. Теперь послушайте меня, оба. Пятый, я понимаю, что это сложно, но постарайся не двигаться. Лин, держи его крепко, понял? – Лин кивнул. – Далее. Пятый, по моей команде начинаешь считать. Вопросы есть? – поинтересовался Гаяровский, наполняя второй шприц и уклад