– Тебе еще детей рожать, незачем светиться лишний раз. Я послежу. Только фартук дайте…
– Это без вопросов. Он давно без сознания? – спросил врач.
– Нет, в принципе. Он периодически в себя приходит, но ненадолго. Последний раз в машине очнулся, минуты на три. Мы его дома кололи…
– Что уже делали?
– Анальгин и но-шпу, по два кубика внутривенно. Его рвало.
– Ясно, – врач кивнул. – Давайте, в ритме вальса. А то мне что-то дыхание не нравится, а я до снимков не смогу сказать, из-за чего это.
– А почему?…
– Угнетенное оно, пока не ясно, почему. То ли туберкулез, то ли, что хуже, мозговые явления из-за удара. Плохо, что попали по старому трепанационному шву. Как бы чего не вышло…
– Простите, как вас зовут? – спросил Валентина.
– Сергей, – кивнул тот. – А вы – Валя. Угадал?
– Вадим вас предупредил, – усмехнулась Валентина. – Сергей, я хотела спросить… Как вы думаете, это, – она махнула рукой в сторону Пятого, – серьезно? Или нет?…
– Скорее всего нет, – ответил тот. – Обычно я не ошибаюсь. Но на всякий случай проверим.
– Проверим, – согласилась Валентина. – Поехали.
…На снимках ничего особенного не оказалось. Отек был, но все обстояло гораздо лучше, чем думала Валентина.
– Так, – Сергей рассматривал снимки, – две пятипроцентные глюкозы, эуфиллин десять внутривенно, можно еще два кубика сульфокамфокаина.
– А натрий нельзя? – спросила Валентина.
– Не стоит. Пока последим, посмотрим. Это все-таки сотрясение, мало ли что…
Пятый проспал сутки, он очнулся только под вечер следующего дня. За этот день его успели дважды свозить на снимки, накачать глюкозой еще раз и наколоть кучей препаратов.
Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на боку, что рука его привязана к кровати, потому что стоит капельница, и что рядом с его кроватью сидит ни кто иной, как Юра. Пятый немного поднял голову – боль почти прошла – и осмотрелся. Он ухитрился проделать все это незаметно, поэтому немного напугал Юру, спросив:
– Слушай, сколько времени?
– Мать моя женщина… – сквозь зубы процедил тот. – Нет бы поздоровался сначала… Восемь вечера. Ты как?
– В порядке… скоро снимут? – спросил Пятый, приподнимая голову. – Мне отсюда не видно.
– Почти пустая. Я пойду, позову сестру, – Юра встал, потянулся и добавил: – Да, достал ты нас…
– Прости. Слушай, кто это прикололся?… Почему меня на бок положили?
– Врач велел, – пожал плечами Юра. – Ты жрать хочешь?
– Пока нет, спасибо. Как получилось, что ты тут оказался? – Пятый осторожно положил под голову руку, повернулся к Юре. – Ты, по-моему, не особенно заинтересован в том, чтобы я был жив…
– Ленка попросила, – неохотно ответил Юра. – Вообще, это не твое собачье дело, Пятый. Надо – и оказался. Сейчас вернусь.
Сестра, которую привел Юра, сняла Пятому капельницу, потом пришел врач, осмотрел, разрешил осторожно вставать, ходить, но с едой пока что подождать – не кончилось действие какого-то очередного препарата. Когда все ушли, Пятый сел на кровати, накинул на плечи халат и спросил:
– Юр, как ты относишься к тому, чтобы пойти покурить?
– Я-то положительно, но тебе, по ходу дела, нельзя, – ответил тот.
– Тогда я просто постою с тобой, пока ты куришь, – твердо сказал Пятый. – Ко всему прочему наш разговор не для этого места, верно?
– Верно… погодь, какой разговор? – опешил тот.
– Тот, о котором ты подумал, – со вздохом ответил Пятый, вставая. – Идем.
…На лестнице никого не было. Окно выходило на больничный двор, поэтому тут, на площадке, было тихо. И темно – лампочки горели через одну. Широкий лестничный пролет недавно вымыли – пахло хлоркой, сыростью. Пятый подошел к окну, оперся ладонями о подоконник. Оттепель… лужи на далеком асфальте внизу, отсвет фонарей в воде, город… Слишком далеко, не дотянуться… не войти…
– Юра, дай мне сигарету, – попросил он едва слышно.
– Тебе вроде нельзя, – заартачился тот, но Пятый просто подошел к нему, вынул сигарету из пачки, закурил.
– Нельзя, но надо, – сказал он. – Давай, Юра, говори. То, что хотел сказать.
– Ты о чем? – спросил тот с деланным удивлением. – Я чего-то не въехал.
– О Лене, – напомнил Пятый. Он сел на ступеньку лестницы, затянулся. – Ну, давай. Я жду.
– Черт возьми… Ладно. Пятый, скажи честно – у вас с ней что-то было?… – спросил Юра, прищурившись.
Пятый встал, подошел к нему вплотную и Юра поразился выражению его лица – за секунду оно изменилось неузнаваемо. Таким презрением Юру не окатывали еще никогда в жизни. Пятый смотрел на него почти брезгливо.
– Ты в своем уме? – спросил он. – Ты за кого меня принимаешь?
– Но мог же… – протянул Юра. – Я понимаю, любовь там, всем сердцем, и все такое, но… ты не…
– Каким сердцем из двух, Юра? – ехидно спросил Пятый.
– А у тебя два?… – ошарашено спросил тот.
– Да, два, – ответил Пятый. Он стоял очень прямо, но Юра видел, что Пятый держится из последних сил, – и легкие другой формы, и зрачки вертикальные, и ребер не хватает нижних, и зубы восстанавливаются за месяц, и борода не растет, и мысли я умею читать. Ясно? Я другой, Юра. Я чужой. Как тебе это пришло в голову?…
Он отвернулся от Юры, отошел на шаг и тяжело опустился на пол. Юра помог ему подняться и кое-как добрести до лестницы.
– Отдай сигарету, – потребовал он, когда Пятый сел, привалившись здоровой рукой к стене.
– Иди к черту, – устало ответил Пятый.
Юра вынул у него из пальцев сигарету и выбросил в форточку. Пятый проводил ее полет безучастным взглядом и снова посмотрел на Юру. Тот жадно курил, глубоко затягиваясь, словно боялся, что Пятый точно так же, как и он до того, отнимет сигарету и выбросит её в ночь…
– Сам иди… – ответил Юра. – Я же не слепой – вижу, как ты на нее смотришь. Вот и подумал, что у вас любовь… а она мне нравится, Ленка. Надоели бляди, понимаешь… А она чистая…
– Понимаю, – одними губами ответил Пятый.
– Тебе плохо, что ли? – спросил Юра. – Пойдем в палату, от греха подальше…
– Не надо, все в порядке… Любовь… Какая, к черту, любовь?… – спросил Пятый. Юра не ответил. – Мало того, что я чужой… я умру скоро, неужели тебе не ясно?…
Они сидели друг напротив друга, скрытые темнотой, но Юра чувствовал, что Пятый смотрит на него – пристально, внимательно…
– Может, я и понимаю, – уклончиво ответил Юра. – Но Ленку ты не трогай.
– Я не собирался, – Пятого вдруг повело, он покачнулся, едва успел опереться о стену, чтобы не упасть. – Ты дурак, Юра…
– Но ты же ее любишь!… А я…
– Мне достаточно будет сознавать, что ее любишь ты. Но учти – если ты что-то с ней сделаешь не так – я тебя на том свете достану. – Пятый дышал тяжело, в его голосе зазвучала угроза. Юра опешил – он никогда не слышал от Пятого такого тона.
– Потише, – тоже с угрозой сказал Юра. – Вот если ты себе воображаешь, что можешь мне еще и указывать, что делать, а что нет, то ты сильно ошибся. Ты ей всю жизнь искалечишь, понятно?
Пятый не ответил. Он поднял голову и посмотрел Юре прямо в глаза, но тот не отвел взгляда. Так они сидели несколько минут, не двигаясь, словно пытаясь читать друг у друга в душах. Темнота заполняла собой пространство между ними. Темнота и молчание. Первым заговорил Юра.
– Слушай, мы, по-моему, говорили про одно и то же… – несмело начал он.
– Какой маразм, – подтвердил Пятый. Он говорил слабо, еле слышно. – Сидят два идиота и защищают друг перед другом одну и ту же девушку… Я двадцать лет не был в таком глупом положении… Остановись, хватит… – он оскалился от боли, резко вздохнул, приложил ладонь ко лбу. – Больно, черт… Ладно. Юра, мы друг друга поняли? Или еще что-то осталось?… Тогда говори, и поскорее. Хорошо?
– Осталось… Ты точно решил… – Юра осекся, выжидающе посмотрел на Пятого.
– …то, что я на нее не претендую? – спросил тот с легким сарказмом. Юра кивнул. – Точно. Я не хочу ломать ваши жизни. Ни ее, ни твою. Я и так достаточно… наломал. Уж поверь мне.
– В это-то я поверю. Но чтоб вот так легко отказаться… Я не думал, что ты так сделаешь, – Юра вытащил из пачки сигарету, прикурил. Пятый покосился на пачку, но Юра быстро убрал сигареты в карман. – Думал, ты в драку полезешь…
– Я? – искренне удивился Пятый. – Зачем?… Я что – похож на идиота?… Юра, ты, как мне кажется, все еще не понимаешь. Меня скоро не будет. Я не хочу портить себе остаток жизни такими… – он замялся, подыскивая слово, – такими проблемами. И тебе, и Лене тоже не хочу. У вас жизнь фактически только начинается. Или я не прав?
– Прав, – усмехнулся Юра. – Ну ладно… Друзья? – он протянул Пятому руку, тот, секунду помедлив, протянул свою.
– Поосторожней с дружбой, – предупредил Пятый. – Начальство не так поймет – и прощай работа.
– Да ну ее к черту!… Я уже так и так решил уходить – надоело. Чего-нибудь другое найду. Хоть кем. И Ленку оттуда заберу.
– Это правильно, – одобрил Пятый. – Слушай, пойдем обратно, а? Я что-то устал. Не люблю я болеть, такая гадость…
– Я могу тебе сейчас чем-то помочь? – спросил Юра. – По максимуму. Что тебе сейчас нужно?
– Не шутишь? – спросил Пятый. Юра покачал головой. – Две вещи. Помыться и что-нибудь поесть. Кусок хлеба меня более чем устроит. Ты меня очень обяжешь… Впрочем, можно и без хлеба обойтись.
– Помыться – это тут завсегда, душ на этаже был. А вот с едой… – Юра задумался. – В этой богадельне сейчас ничего не найдешь, слишком поздно. Только если у кого-нибудь попросить из соседей по палате…
– Тогда не стоит, – Пятый поднялся на ноги, Юра тоже. – До душа проводишь?
– Пошли. С едой я соображу что-нибудь, не волнуйся. Ты спать сильно хочешь или нет?
– Да нет, в принципе, – ответил Пятый. – А что?
– Если ты пару часов подождешь, то похавать я тебе чего-нибудь достану. Разносолов не обещаю, но…
– Наверно, не надо, – подумав ответил Пятый. – Заснуть я не засну, конечно… сколько времени?