– Еще не хватало! – возмутился Лин. Он решительно сграбастал свою куртку. – Вы что, издеваетесь?! Он же мне спать не даст…
– Я не смогу с ним сидеть всю ночь, – повторил Гаяровский. – А ему станет плохо, ты и сам это знаешь. Поэтому будь любезен остаться.
– Ну хорошо, – проворчал Лин. – Так и быть. Вы моей смерти хотите, изверги… ладно, с вас станется… Ну я тогда на днях подъеду, Юра, как смогу, – сказал он и с обреченным видом направился к выходу из смотровой.
– Ты куда? – с подозрением спросил Гаяровский.
– Как – куда? – с удивлением спросил Лин. – К нему, понятное дело.
– К нему пока не надо, пусть поспит. Ты хоть в курсе, что происходит? – спросил Гаяровский. Лин покачал головой. – Ну, про то, что его звезданули по башке, ты знаешь. Это все, в принципе, уже позади, на снимках никакого криминала нет, но у него какие-то нелады с сердцем. Ночью был приступ…
– Про это я в курсе, меня уже просветили, – ответил Лин, снова усаживаясь на стол. – И про тахикардию, и про всё прочее. Я только не пойму, чем я могу быть полезен? Поясните.
– Я больше чем уверен, что ночью будет еще одни приступ, – сказал Гаяровский.
– Ну будет, ну и что? – Лин вытащил из-за уха вторую сигарету, подумал и сунул ее обратно. – Вы же тут… вот вы и поможете.
– Помочь-то я помогу, но следить будешь ты. И, ради всего святого, заставь ты его поесть! А то ты сам видишь – и завтрак по боку, и обед… Уговори, ты же умеешь.
– Уговоришь его… Ладно, я постараюсь, – Лин снова слез со стола, взял Юру под локоть и они вместе вышли из смотровой. – Пойдем покурим, Юра. И потреплемся, надо бы…
– Пойдем, – согласился Юра. До лестничной площадки они дошли в молчании, но потом, когда они, наконец, остались в одиночестве, Лин, подойдя к Юре вплотную, тихо спросил:
– Что у вас тут было? Что вы тут вчера такое делили? Отвечай, паразит!… Я же тебя убью, если не скажешь.
– А что такое? – возмутился Юра. Но потом его словно что-то подтолкнуло и он сказал немного смущенно: – Мы про Ленку говорили, рыжий… по-моему, Пятый ее сильно любит…
– По-моему, тоже. Только не надо ему знать про то, что мы это знаем, – Лин отошел от Юры и, точно так же, как и Пятый вчера, выглянул в окно. – Это же черт знает что такое! – тихо проговорил он. – Ты не думай, Юра, что ему теперь из-за этого плохо… просто… у него и так с сердцем проблемы… А Гаяровский считает, что это предифарктное состояние… по крайней мере, он так думает, – Лин печально усмехнулся. – А уж про то, что он думает, я знаю лучше, чем он сам. Ты же понимаешь…
– Да понимаю я всё, – кивнул Юра. – Что тут ещё можно понимать?…
– …Я всё сделаю очень аккуратно, не волнуйся, – Гаяровский стоял рядом с кроватью Пятого, в руках у него был ларингоскоп. За окнами была ночь, шел снег, крупный влажный снег. – Уж что-что, а это я делаю хорошо. Зубы не поломаю, не бойся… Всё, поехали.
Ночь была тяжелая. Гаяровский дежурил, больных было много, сестер не хватало… Для Пятого и так было сделано исключение – Вадим Алексеевич пришел сам ставить трубку. Аппарат, неизменный АН-8, приволокли в палату еще за полчаса до того, как он стал нужен.
– Лидокаин поставьте, – распорядился Гаяровский. – Рыжий, сиди тут, следи. Если что не так, позовешь.
С аппарата Пятого сняли через два часа – оказалось, что он не нужен. Сердцебиение успокоилось, Пятый уснул.
– По-моему, этой ночью лучше, чем прошлой, – заметил Гаяровский уже под утро, часа в четыре, – то есть ему лучше… сколько лидокаина всего было? Вот дожил, а?… Свои же назначения не помню.
– По-моему, сто двадцать, – ответил Лин. – Я не считал…
– Ладно, в семь утра я подойду, – Гаяровский зевнул. – Рыжий, ты не поверишь – две смерти за ночь в отделении!…
– Да вы что… и кто? – спросил Лин.
– Старики… но какое это имеет значение?… – Гаяровский скривился. – В шесть температуру проверь, я там оставил градусник… Ну хоть бы хоть капельку поспать! Я так замучился…
– Понятно… ладно. Я всё проверю, – пообещал Лин. – Вы идите, отдыхайте.
…В семь утра Лин поймал Гаяровского в коридоре, тот только что вышел из ординаторской. В восемь ему было нужно сдавать дежурство и Гаяровский небезосновательно полагал, что вскоре можно будет поехать, наконец, домой – отсыпаться.
– Вадим Алексеевич, – Лин выглядел удивленным и встревоженным. – Вы не подойдете? Я не понимаю, в чем дело…
– Что такое? – утомленно спросил Гаяровский.
– Тридцать четыре, – ответил Лин, показывая градусник. – И он не просыпается…
– Перемеряй, – посоветовал Гаяровский, – может, с градусником что-то не того…
– Три раза подряд? – спросил Лин. – Может быть… вы все-таки посмотрите, по-моему, что-то не так.
Едва войдя в палату Гаяровский и сам понял, что всё – совсем “не так”. Стоило ему только взглянуть на Пятого, он сразу заподозрил неладное. Сел рядом, положил Пятому руку на шею, повернул ему голову…
– Блядь… брадикардия… – едва слышно проговорил он. – Рыжий! Быстро на пост! Адреналин, камфару на масле, инсулин, глюкозу… Бегом! И закажи ЭКГ. Еще не хватало мне третьей смерти…
– Что еще? – спросил Лин.
– Кислород, аппарат почти пустой… Ты еще здесь?
Лина как ветром сдуло. Гаяровский снова подсел к Пятому, выдернул у того из под головы подушку, кое-как ввел трубку. Вот незадача!… Как же это вышло? Лидокаином перекололи?… Девки уставшие, измотались за ночь… Но не сумасшедшие же они, да и не было такого раньше, даже в более тяжелые ночи!… Ладно, это потом. Сейчас главное – как-то не дать Пятому загнуться. Уж больно большие неприятности могут за этим последовать…
– Держись, – попросил Вадим Алексеевич. – Держись, слышишь… Где эти идиоты?… Светка, мать твою! Штатив неси, чего встала? Глюкозу согрели?
– Да, скоро, Вадим Алексеевич, – медсестра отдала Гаяровскому наполненные шприцы, вынула жгут. – Я сделаю, одну секунду…
– Работай. Тонометр где?
– Уже несут. Ира его сейчас…
– Разговоры прекрати, осточертела ты мне, девка! – обозлился Гаяровский. – Адреналин один миллиграмм струйно, потом камфару подкожно. ЭКГ когда будет?
– Сказали, что через десять минут, – ответила Света.
– Урою, – посулил Гаяровский. – У меня больной ухудшился, а они там телятся… Света, через три минуты – еще три миллиграмма.
– Вы по второй схеме хотите?
– Какая разница?… А вообще да, по второй. Инсулин где?
– А разве нужно было?
– Убью на месте! – пообещал Гаяровский. – Живо! Одна нога здесь, другая там. И чтобы штатив тут был через минуту вместе с тобой… Где этот рыжий?
– На посту, ждет глюкозу и своих практиканток…
– Его я тоже убью, – Гаяровский снова повернулся к Пятому. – И этого, если сию же минуту не улучшится. Всех убью… Света, еще три миллиграмма адреналина.
– Но три минуты не прошли…
– Я тебя сейчас… – начал было Гаяровский, но тут дверь палаты открылась.
– Вадим Алексеевич, чего у вас тут? – Зоя вкатила в палату аппарат, подошла к Гаяровскому. – О, старый знакомый… Да чего у вас тут такое?
– Чего у нас тут только нету… – пробормотал Гаяровский. – Паузы от трех до пяти секунд. Проверить надо…
– Инфаркт? Но он же молодой… – удивилась Света.
– Да нет тут инфаркта! – отгрызнулся Гаяровский. – Истощение и передозировка лидокаина. Надо же понимать такие вещи.
– Какие?
– Любые… Где глюкоза, вашу мать?! – взорвался Гаяровский. – Долго ждать можно? А ну-ка, живенько, весело!… Зой, а ты чего это с ЭКГ расхаживаешь? Профессию решила поменять?
– Да ну вас, Вадим Алексеевич… давайте одеяло снимайте, сейчас мы сделаем… Светлана, электроды намочи.
С кардиограммой управились быстро, и она полностью подтвердила диагноз Гаяровского. Зоя стала укладывать аппарат – ей было пора идти к следующему больному, а Вадим Алексеевич сел и задумался. От раздумий его отвлекли две практикантки, который, не решаясь войти, робко заглянули в палату.
– Вам чего? – не особенно любезно спросила Зоя.
– Мы глюкозу принесли, – ответила Наташа, молоденькая темноволосая девушка. – Можно?
– Нужно, – парировал Гаяровский. – Заходите.
– А правда, что он… – вторая сестра, Оля, вслед за подругой вошла в палату, – правда, что он умирает?
Гаяровский с недоумением посмотрел на них. Наталья едва слышно всхлипнула. Гаяровский интуитивно почувствовал, что Оля тоже готова к тому, чтобы разрыдаться, и быстро спросил:
– Кто вам сказал такую глупость? Тут пока что никто еще не собирается. Правда, Зоя?
– Правда, правда, – усмехнулась та. – Вы чего, так боитесь лектора потерять? Или хвосты не сдали по сию пору?
– Нет, мы всё сдали, – ответила Наташа. – Нам Женька сказала, что… что у него брадикардия, и что…
– А откуда она может знать… – начал было Гаяровский и осекся. Зоя посмотрела на него расширившимися глазами. Гаяровский кивнул. – Ничего себе!… Оля, ну-ка расскажи по порядку.
– Мы… ну… ой, мама! – Ольга зажала себе рот ладошкой. – Точно, это она! Когда Лин ходил курить…
– Вадим, брадикардия во сколько началась? – спросила Зоя.
– Лин подошел где-то в семь, это можно уточнить. Девочки, а в котором часу Женя с вами говорила?
– В пять утра… ну, когда тот дед умер… мы сидели в ординаторской… она подошла и сказала, что скорее всего в отделении еще одна смерть за эту ночь будет… мол, этот ваш дружок, сами знаете, кто… – Наташа вопросительно поглядела на Ольгу, та кивнула и продолжила:
– Я спросила – почему, а она сказала, что у него брадикардия, и он, скорее всего…
– Ладно, мышки, давайте пока сделаем так: вы пойдете, потихонечку поищете Женю и под любым предлогом притащите сюда. И у меня к вам еще один вопрос. Из-за чего она могла так на него разозлиться?
– А он её в прошлый раз прогнал, – объяснила Оля. – Она же, оказывается, про нас всякие гадости писала… мы всё думали – по чьей милости нас с Наташкой на собрания вызывали четыре раза? И не только нас… ну и вот,