альной забота о чужеземцах, путешественниках и купцах. Возникает необходимость защитить людей от нападений и угроз, обеспечить безопасность их имущества, становящегося все более разнообразным. Государство уже не может мириться с тем, что каждая жупа, край или город сами защищали себя от воров и разбойников, а потому, не снимая с них коллективной ответственности за самооборону, оно все же берет на себя решение задачи по преследованию преступников и обеспечению безопасности и порядка.
Стремление искоренить насилие, воровство и разбой красной нитью проходит через обе части Законника. Помимо того что были прописаны общие меры, призванные «укротить воровство и разбой» (казнь через повешение вниз головой, ослепление, репрессии в отношении села, где был обнаружен разбойник, арест владельца села и его обязанность возместить причиненный ущерб), ответственность за порядок возлагалась на всех, кто составлял опору власти на местах (кнез[13], примичур[14], катунар[15], челник[16]); к тому же был предусмотрен краткий процесс суда и наложения наказания.
Претензии государства на тотальное регулирование видны также в его стремлении полностью контролировать территорию: там, где у жуп и сел не было одного старейшины (села и жупы могли совпадать), ответственность за окрестные дороги в случае ограбления или разбоя несли царские кефалии. Если, например, между жупами был пустой холм, не принадлежащий ни одной из них, то жители близлежащих сел должны были выставлять свои караулы и в случае разбоя или нападения на людей в этой местности несли ответственность. Стремление к контролю над территорией выразилось и в том, что Сербия переняла византийскую административную систему. Неизвестно, какой была организация власти на местах во времена правления первых Неманичей. Судя по документам, за это отвечали жупаны, казначеи итепчии[17]. Еще до Душана началось распространение системы кефалий, которую Сербия застала на отвоеванных у Византии после 1282 г. землях. При Милутине уже существует «кефалия зетский». Со времени правления Душана, когда система кефалий распространилась на всю государственную территорию, область, за которую отвечал отдельный кефалия, уменьшились, и часто это была одна или две соседние жупы. Кефалия имел резиденцию в городе и ясно очерченный круг полномочий и обязанностей. Он был представителем царя, играл определенную роль в суде и нес самую большую ответственность за обеспечение общественного порядка. Ответственность за защиту от нападений внешних врагов, а также от разбойников несли краишники или краишские воеводы, распределенные по приграничным областям. Полный контроль над территорией огромной страны мог быть достигнут только за счет серьезного напряжения всех сил, дисциплины, соблюдения субординации и постоянного надзора. Сохранить такую организацию на долгое время было трудно: это стало очевидным сразу же после смерти Душана.
Недостроенное общество
Душану не удалось с помощью своего Законника установить в государстве единую административную систему. Этого нельзя было добиться теми средствами, которыми в то время располагала власть. В самом Законнике есть положения, из которых следует, что отдельные группы или категории подданных жили по своим собственным нормам, или же ими руководили люди, не являвшиеся частью царской административной системы. Церковные вопросы не подлежали компетенции мирян (статья 12 «Законника»); люди, работавшие в церковных владениях (церковные люди), тоже мирянам не подчинялись. Ими, как и духовенством, управляло церковное начальство, а судили их органы той церкви, к которой они принадлежали (суд митрополита, епископа, игумена), а если они принадлежали к разным церквям, их судили обе церкви, совместно (статья 33). Одним общим положением царь подтвердил законность указов (хрисовулов), выданных «городам греческим», когда он принял их под свою власть («да будут тверды хрисовулы», статья 124); вообще говоря, хрисовулы, выданные городам, никто не смел нарушать (статья 137).
Из других источников, весьма, к сожалению, немногочисленных, известно, что некоторые упомянутые в Законнике группы населения, например саксонские рудокопы или влахи, имели свои собственные формы общественной организации, свою социальную иерархию и юрисдикцию. У саксонцев были собственные судьи, а в области горного дела существовало обычное право, лишь много позже обретшее письменную форму. Похожее социальное устройство было у влахов и албанцев (арбанасов) — у них были свои судебные органы или отдельные люди, выполнявшие обязанности судей.
Приморские города представляли собой особую правовую зону. Они сами принимали свои законы, фиксировавшиеся в книге статутов (статут Котора составлен в начале XIV в., статут Будвы — в 1350 г., статуты Бара и Улциня не сохранились и известны только по упоминаниям). Их граждане, даже уезжая из города по каким-либо делам, все равно продолжали жить по его законам. В городских статутах имелись положения, запрещавшие горожанам вызывать своих сограждан на королевский суд или участвовать в королевских судебных органах.
Сербское средневековое государство не стремилось устранять автономные нормы, по которым жили разные группы населения, и насильно уравнивать всех жителей в правовом отношении. Перед ним стояли другие проблемы — как решать споры и тяжбы, возникавшие между этими автономными группами. Решение их становилось все сложнее: экономическая жизнь становилась более интенсивной, люди активнее перемещались по стране, различные группы населения теснее и чаще общались между собой. Все это и приводило к разным спорам и тяжбам, в которые вовлекались и представители разных автономных групп.
Во время правления короля Милутина на уровень общей нормы была возведена следующая известная из обычного права практика решения приграничных споров: тяжбы между королевскими подданными и жителями Дубровника решал суд, состоявший из одинакового количества судей с одной и с другой стороны. Такой суд (станак) широко применялся и при решении споров между приморскими городами. В областях, где не было общей границы, как, например, между Дубровником и Боснией в XIII и первой половине XIV в., смешанные тяжбы решал в духе римской традиции суд обвиняемой стороны.
Исключительно смешанный суд действовал при решении тяжб между саксонцами и жителями Дубровника, а также в тяжбах тех и других с подданными короля. Смешанные суды оставались актуальными, до тех пор пока существовали государства или общины с особым правом и собственной зоной юрисдикции.
Необходимость в новых решениях по организации судебного дела диктовалась все более усиливавшимся социальным неравенством, о котором нужно было заявить законодательно. В традиционном судебном деле в рамках обычного права главную функцию имела так называемая порота — суд присяжных. Порота никому не выносила приговор и не доказывала ничью вину, а только поддерживала подозреваемого или обвиняемого своим поручительством за его нравственные достоинства. Обвиняемый должен был найти определенное число людей, от одного до двадцати четырех в зависимости от тяжести преступления, и эти люди на суде клялись вместе с обвиняемым, что он не виновен, и тем самым оправдывали его.
Государство не оспаривало важность народного суда, а стремилось придать ему законные рамки. Поротникам (присяжным на суде) предписывалось пойти в церковь, чтобы священник привел их к присяге. Поротники не имели права никого мирить. Среди них не должно было быть ни одного родственника или врага обвиняемого (этот пункт был введен из-за применявшейся ранее практики, когда поротников выбирали прежде всего из числа родственников и соседей обвиняемого).
Прописывался и принцип выбора пороты: поротников должны были выбирать из того общественного слоя, к которому принадлежал обвиняемый. В одном из своих писем жителям Дубровника, датированном 1395 г., вдова сербского князя Лазаря совершенно определенно утверждает: «Знайте, что не все люди равны, есть властели и есть кметичи[18], как это существует у сербов и во всем мире, а нет того в законе, чтобы латинин клялся за серба или серб за латинина; есть закон, что поротой дубровчанину должна быть дружина (общество) дубровчан». Законник Стефана Душана подтвердил и укрепил положение короля Милутина, согласно которому поротниками знатному господину должны быть знатные господа, человеку из среднего сословия — равные ему, себрам[19] — их дружина, то есть общество. Помимо неравных мер наказания, применявшегося к людям разных сословий, эта практика была важным инструментом укрепления общественного неравенства.
Здесь имелось в виду разделение общества на три категории[20]; иначе говоря, различались, вслед за терминологией византийских юридических текстов, две категории людей — властели и себры. В обе эти категории входило много различных общественных слоев: с одной стороны, вельможи, властели и властеличичи, а с другой — целый ряд общественных групп, различных по статусу, по обязанностям, по положению в семье, во властелинстве (владении властеля), городе. В Законнике отдельно упоминаются отроки[21], меропхи, дворани, жупляни, сироте (бедняки), сокалницы, станики[22], купцы.
Государство в лице правителя не могло создать с помощью законодательства и регулирования общественных отношений единую систему, в рамках которой возможно было постепенное формирование общества равноправных людей. Наоборот, формируя механизмы решения тяжб между различными и по-разному организованными слоями населения, государство подчеркивало особое положение каждого из них. И это имело свое объяснение: в автономных общинах, живших по собственным законам, по сути, осуществлялась государственная функия — отдельный человек находился здесь под непосредственным надзором, здесь же решались внутренние споры и распределялись обязанности по отношению к государству.