192.
Между тем черниговский князь принужден был оставить без внимания свои юго-восточные области: на севере явился опасный враг для киевского князя, Всеслав Полоцкий, задумавший ослабить Изяслава, отнявши у него Новгород. Святослав обязан был помочь брату. Враждебные действия Всеслав начал еще в 1065 г.193, но в то время Святослав был занят своими делами на юго-востоке, Всеволод был побит недавно половцами194 и не мог оправиться от поражения, а Изяслав один был не в состоянии начать борьбу с сильным полоцким князем. В 1067 г. последний занял Новгород. Братья решились действовать энергически. Видя, что открытой силой нельзя одолеть Тмутаракань, Святослав решился отнять у нее главную опору против притязаний Чернигова – решился отделаться от Ростислава Владимировича другим способом. Между тем последний снова поднял значение Тмутаракани на юге. Он брал дань с касогов и с других соседних народов195 и, вероятно, думал распространить свою власть на соседние греческие города, которые соперничали в торговле с Тмутараканью. Это видно из боязни греков пред Ростиславом196. Общая опасность заставила соединиться черниговского князя с греками и действовать заодно. Греки подослали к Ростиславу Владимировичу катапана, который вступил в его дружину, приобрел его доверие и во время одной пирушки князя с дружиной при заздравном питье отравил его. Ростислав умер 3 февраля 1066 г. и был погребен в соборе во имя св. Богородицы. Как ни выгодна была смерть этого человека для греческих городов, все-таки подобное преступление показалось низким даже для самих греков, и они побили катапана камнями197.
Лишенные своего главы, тмутараканцы должны были волей-неволей признать снова зависимость свою от Чернигова и прислали Никона, настоятеля Богородицкого монастыря, просить в Чернигове себе князя198. Святослав Ярославич послал к ним во второй раз Глеба199.
Таким образом, восстановив свою власть над юго-восточными областями и отняв на некоторое время у них возможность сделать новую попытку к отделению, Святослав отправился против полоцкого князя, Всеслава. На реке Немизе 3 марта 1067 г. братья соединенными силами разбили полочан, и Святослав настоял на том, чтобы Всеслава заключить в оковы и посадить в тюрьму, несмотря на то, что ему была обещана безопасность, если он явится с повинной головой200. В этом случае Святослав показал снова ту же энергию в уничтожении опасных для себя личностей, что и во время дела с Тмутараканью.
Между тем на юге дела приняли грозный оборот. Половцы заняли все южные степи и придвинулись к границам Переяславского княжества. В 1068 г. они ворвались в его территорию и дошли до Альты. Тогда только, когда гроза приблизилась к их собственным уделам, Изяслав из Киева и Святослав из Чернигова двинулись с войсками для прекращения дальнейшего опустошения Русской земли. На Альте же, ночью, произошла решительная битва, кончившаяся поражением русских201. Князья бежали. Святослав явился в Чернигов и стал принимать меры для защиты своего удела. Оправившись несколько в Чернигове от поражения, он выступил против половцев, которые проникли уже к северу от Чернигова, и у Сновска разбил их 1 ноября, причем очень много кочевников потонуло в реке Снови, а их князь был взят в плен202. Очевидно, это было одно из половецких племен: другие при бездействии Изяслава ворвались в киевскую область и начали грабить и опустошать ее. Защитивши свой удел со стороны кочевников, Святослав Ярославич поднялся во мнении всей Руси. Этому способствовала также вся предыдущая и последующая политика этого князя.
Убедивши братьев арестовать Всеслава, Святослав этим ловко удовлетворил интересы и киевского князя, и новгородцев. Насколько Всеслав был опасен для Изяслава, настолько же неприятно было бы для новгородцев признать свою власть от Полоцка, потому что Киев был далеко, а следовательно, и зависимость от него должна была быть все-таки слабее, чем от Полоцка, да и соседство такого беспокойного владетеля было не особенно выгодно для торговли и богатств Новгорода. Благодаря этому лишь только Святослав прогнал из своих пределов половцев, новгородцы взяли себе князем Глеба Святославича, который явился в Новгород из Тмутаракани. Ясно, что Святослав, приблизив к себе Вышату и Порея, явился на стороне той партии Новгорода, которая стояла за его автономию. Это имело огромные последствия для Чернигова: с этих пор партия Чернигова в Новгороде была и партией свободы этого города.
Сами тмутараканцы, теснимые с севера кочевниками, должны были более сблизиться с Черниговом, откуда могли ждать защиты от энергического князя. Можно предполагать, что Святослав на место Глеба послал в Тмутаракань другого своего сына, Романа203, так как нельзя было оставить юго-восточные области без защиты в то время, когда на них сильно начали напирать кочевники.
В то время, когда киевское вече выгнало князя Изяслава за его неумение защитить своей области от врагов, Святослав остался хладнокровным зрителем и не пошел против веча для защиты прав своего брата, а, напротив, явился защитником Киева и вместе с братом Всеволодом заявил Изяславу, что он не дозволит никакого ущерба для Киева со стороны Изяслава и его союзников, поляков. Еще раньше Изяслав выгнал из Киева св. Антония, и последний с почетом был принят Святославом в Чернигове204. А Антоний был любечанин, следовательно, должен был, естественно, симпатизировать своему краю, даже без такого промаха со стороны Изяслава, а между тем значение Антония как великого подвижника должно было быть весьма велико у современного ему общества. Он являлся таким образом самым сильным членом уже существовавшей в Киеве черниговской партии. Ловкая политика Святослава еще более усилила приверженную ему партию. Ставши на стороне веча, он должен был еще более выиграть в глазах новгородцев и тмутараканцев. Сыновья его, не уступавшие в энергии и способностях своему отцу, способствовали упрочению расположения, приобретенного им. Так, Глеб Святославич в 1069 г., когда снова двинулся Всеслав на Новгород, не стал дожидаться помощи от других князей и 23 октября с одними новгородцами на реке Гзене, после упорной битвы, разбил полоцкого князя205. Новгородцы видели, что, имея дело с Черниговом, они могут быть безопасны и за свою независимость, и за свою территорию.
Таким образом, не разрывая дружбы с братьями, Святослав своими действиями стушевал их и выдвинул свою личность. Всеволод неудачно боролся с половцами. «Изяслава не могли любить в Киеве, и в то же время не могли не питать расположения к Святославу, который сдержал гнев брата и с горстью дружины успел поразить толпы половцев, очистить от них Русь». Сын Изяслава казнил киевлян. Гонимые киевляне находили убежище в Чернигове206. Мы видели уже, что к числу изгнанных принадлежал и Антоний. Киевляне не могли не желать себе такого князя, как черниговский. Святослав хорошо понимал положение дел и решился сделаться киевским князем. Однако по своему обыкновению он и здесь, будучи вполне уверен в успехе, не решился действовать открыто. Действительно, если бы киевляне и были довольны новым князем, то это еще не было прочным ручательством. Нужно было оградить себя от всяких случайностей, которые могли произойти от того, как посмотрит Русь на перемену в ее политическом строе. Признавая гегемонию, если так можно выразиться, черниговского князя, бывшего, как бы ни было, в оппозиции к Киеву, новгородцы при переходе этого князя на киевский стол снова делались зависимыми от Киева, что им должно было быть не особенно приятно. Хотя Святослав стоял на стороне партии противной Киеву, но с переменой обстоятельств могли измениться и его отношения к Новгороду, потому что он как киевский князь должен будет соблюдать интересы полянского племени. Между тем сосредоточение в одних руках черниговского удела и княжения в Киеве давало Святославу неодолимую силу. Не должно забывать, что он мог, кроме того, опереться, в случае необходимости, на Польшу, с которой он был в родственных отношениях, так как его дочь, Вышеслава, была замужем за польским королем, Болеславом207. Новгородцы могли выгнать Глеба, призвать даже к себе, в крайнем случае, кого-нибудь из сыновей Изяслава, лишь бы междоусобной борьбой князей отстоять свою автономию. С другой стороны, Святослав должен был опасаться и своего брата, Всеволода, который мог стать на сторону Изяслава и если не повредить особенно, то, во всяком случае, усложнить дело. Все это хорошо понимал Святослав Ярославич и решился пустить в ход свою обыкновенную политику, которая у него всегда основывалась на том, чтобы сделать свои личные интересы общими и для других: она опиралась всегда на ясное понимание междуплеменных отношений Руси.
И вот он начинает вести переговоры с братом, Всеволодом, хотя тайно, но можно предполагать, что они легко передавались и в Новгороде, и в Киеве. Он уверяет переяславского князя, что Изяслав думает прогнать их обоих из уделов208. Поверить этому было легко, так как ни Святослав, ни Всеволод не помогли Изяславу в 1068 г. Но сам по себе Изяслав был еще не так страшен для соединенных сил переяславского и черниговского князей, поэтому Святослав указывает на союз киевского князя с полоцким, с известным Всеславом209. Этим черниговский князь достигал сразу двух выгод: заставил окончательно присоединиться к себе Всеволода и навел страх на Новгород, для которого соединение Всеслава с киевским князем было крайне опасно. Очевидно, новгородцы должны были пожелать скорее расстройства этого мнимого или действительного союза, а следовательно, стать на сторону замысла Святослава.
В 1073 г., 22 марта, Святослав и Всеволод вошли в Киев и заставили Изяслава выйти из него210. Киевляне встретили Святослава охотно. «Что все в Киеве были за Святослава, – говорит г. Соловьев, – доказывает удаление Изяслава без борьбы»211. Если не все, скажу я, то большинство, потому что последующий ход истории Северской земли указывает на то, что была партия и противная