276.
Между тем еще раньше последний взял к себе сына князя Итларя, как можно судить, на воспитание277.
Зная последствия затеянного дела и не желая, однако, навлекать на себя неудовольствия, Олег двинулся, но не соединился с Мономахом, а пошел другим путем, так что не участвовал в разграблении половецких веж. Предлог пристать к Олегу нашелся, но Мономах повел дело дальше. Возвратившись в Киев, Святополк и Мономах послали сказать Олегу, чтобы он или выдал им Итларевича, или сам убил его: «то есть ворогъ нама и Русьской земле»278 – представлялось как аргумент. Олег не исполнил ни того, ни другого. Насколько в этом можно видеть рыцарский поступок, настолько же тут является и хитро рассчитанный план: сохраняя дружбу со своими старыми союзниками, давая этим самым безопасность своей области и усиливая влияние свое на половцев, он ставил их против Мономаха и Святополка. Олег как будто оставался в стороне от всякой политики.
Между тем Давид Святославич, сидевший в Новгороде, неожиданно двинулся оттуда к Смоленску. Воспользовавшись этим, сын Мономаха, Мстислав, явился в Новгороде и, напугав новгородцев властолюбием и силой Олега, заставил принять себя князем279, а Давиду было послано лаконическое: «Не ходи к нам»280.
Потеря Новгорода имела важное значение для черниговских князей; Мономах теперь получал еще большую силу. Отношения все более становились натянутыми. Предлог открыто пристать к Олегу уже был: на основании обвинения в участии с врагами можно было объявить Олега изгоем и снова захватить его область. Но, зная, что Олег уступит только после упорной борьбы, Мономах решился ослабить его внутри его собственной области. Он приказал своему сыну Изяславу, бывшему в Курске, двинуться к Мурому281. Тут опять всплыла прежняя политика черниговских князей в отношении Мурома, и муромцы, выдавши посадника Олега, приняли Изяслава282. Это было в конце 1095 г.
В 1096 г. Святополк и Владимир открыто потребовали Олега на суд в Киев «пред епископами и игуменами, пред боярами и горожанами»283. Призывая черниговского князя в Киев, на суд пред киевлянами, Мономах поднимал значение этого города и льстил самолюбию его населения. «Мог ли, – говорит г. Соловьев, – Олег ехать, когда знал настроение против себя»284. Он отказался. Летописец, полянин, укоряет Олега за то, что он послушал в этом случае «злых советников»285. Эти «злые советники» были черниговские бояре, а за ними стояло население всей Северской земли. Думать, что народ в этих распрях не принимал никакого участия, было бы больше чем поверхностно. Оборона черниговцев против Всеволода, борьба тмутараканцев, последний намек летописи, затем вся последующая история северян убеждают нас в противном.
Несмотря на то что Олег был сильно ослаблен, что все шансы на успех были в руках его врага, Мономаха, он выдержал борьбу и заставил своих неприятелей отказаться от многих притязаний. Этот успех можно объяснить только поддержкой, которую Олег находил в самой Северской земле: за изгойством Олега должно было следовать снова подчинение Чернигова Киеву… Вот почему, когда Мономах и Святополк, вслед за отказом Олега явиться на суд в Киев, двинулись на Чернигов, и Олег принужден был бежать из него, Стародуб принял своего князя и решился защищаться. 3 мая Олег бежал из Чернигова286, и почти с того же дня началась осада Стародуба. Тридцать три дня отбивались стародубцы от врагов и наконец стали ослабевать, но старые союзники Олега Святославича не дремали: Боняк напал на Киев и сжег княжеский дворец на Берестовом; 24 мая Куря напал на Переяславское княжество и сжег Устье; наконец, двинулся и осадил самый Переяславль тесть Святополка, Тугоркан. Это было 31 мая287. Когда известие об этом дошло до Стародуба, осаждавшие сделались податливей на мир, и Олег, воспользовавшись этим, вошел с ними в сношения. Главным условием было поставлено, чтобы Олег с братом своим, Давидом, явился на суд в Киев. Мир был утвержден крестным целованием288. Осаждавшие поспешили на выручку Переяславля. Между тем Олег Святославич решился не выполнять крестного целования и отправился к брату в Смоленск за помощью. Смоляне отказали ему в поддержке. Тогда он явился в Рязани289.
Неизвестно, что побудило затем смолян переменить свое решение, только они дали Олегу земское ополчение. С ним он двинулся к Мурому290, где сидел, как мы видели, Изяслав. Извещенный о приближении Олега, он послал собирать ополчения в Ростов, Суздаль, на Белоозеро. Медленное движение Олега дало ему возможность собрать значительные силы. Между тем Олег Святославич решился испытать здесь мирный путь и послал к Изяславу со словами: «Иди в волость отца своего, в Ростов: я хочу, сидя здесь, решить спор с твоим отцом, потому что он выгнал меня из города отца моего. Или ты и здесь не хочешь отдать мне моего хлеба?» Изяслав отказался исполнить столь мягко выраженное требование. Тогда Олег двинулся к Мурому, и пред городом 6 сентября произошла жаркая битва, в которой Изяслав был убит; оставшаяся часть его войска рассеялась в лес или бежала в город. Горожане приняли Олега291, так как в Чернигове был в это время Мономах, но такая политика муромцев продолжалась недолго. Пленных суздальцев, ростовцев и белозерцев Олег заковал и быстро двинулся к Суздалю. План Олега состоял в том, чтобы, захвативши Ростовскую область и ослабивши таким образом своего противника, снова поднять в Новгороде черниговскую партию и возвратить его себе292. Но тут он, под влиянием, может быть, личной мести к своему врагу, испортил дело тем, что, занявши Ростов, ограбил и разослал в ссылку многих из граждан293 и этим вооружил их против себя. Затем он посадил в Муромской и Ростовской области своих посадников и стал брать дань294.
Мстислав Владимирович, сидевший, как мы видели, в Новгороде, отправил к Олегу посла с требованием очистить Ростовскую область и идти в Муром. Олег отказался и стал ожидать Мстислава у Ростова. Передовым отрядом начальствовал младший брат его, Ярослав, по способностям далеко уступавший Олегу. Он, узнав о приближении новгородцев с Мстиславом, бежал к Олегу, а передовая стража была взята в плен. Олег приказал сжечь Суздаль и отступил к Мурому. Отсюда он послал к Мстиславу просить мира, приготовляясь напасть на него врасплох. Мстислав поддался на обман и распустил свое ополчение295. Тогда Олег неожиданно двинулся и стал на реке Клязьме. Как видно, он не думал вступать в битву, а предполагал, что застигнутый неожиданностью Мстислав отступит без бою. Промедление Олега опять повредило ему: Мстислав собрал в два дня белозерцев, ростовцев, новгородцев и заслонил город. Четыре дня стояли противники друг пред другом, не решаясь начать дело. Это дало возможность Мономаху прислать наемных половцев с младшим своим сыном, Вячеславом. Тогда началась битва. Олег дрался с Мстиславом, Ярослав с Вячеславом. Враги, воспользовавшись своей многочисленностью, зашли в тыл Олегу, и битва была проиграна296. Олег бежал в Муром и оставил там брата. Мстислав преследовал его и явился у Мурома. Муромцы заключили с ним мир, и Ярослав должен был также удалиться, не решившись выдержать осаду. Олег бросился в Рязань, но Мстислав явился и здесь, выгнал Олега, и рязанцы по примеру своего города заключили с ним мир297. Так Муромская земля сделала первую попытку окончательно оторваться от Чернигова.
Дело Олега было проиграно. Все средства для борьбы были на стороне его противника, между тем как Олег действовал один. Энергические братья его, Глеб, Роман, погибли еще раньше; оставшиеся в живых, Давид и Ярослав, не приносили ему никакой помощи. Первый, как мы увидим, был человек вялый, нерешительный, преданный набожности; второй не отличался храбростью и воинскими дарованиями. Еще раньше, нежели Олег был окончательно разбит, Давид в Смоленске заключил отдельный мир с Мономахом298 и затем совершенно подался влиянию последнего. С такими помощниками дальнейшая борьба была невозможна. Мономах видел, что его противник совершенно ослаблен, решился докончить начатую комедию и выставить себя вполне великодушным. Он пишет разбитому Олегу дружественное, по-видимому, письмо, в котором высказывает свое желание примириться с ним, сваливая при этом всю вину на Олега же, что он напал на Суздальскую область, что он не прислал к нему просить о мире299, забывая, что сам первый выгнал его из Чернигова. Это письмо в связи с обвинением Олега в сношении с врагами выставило последнего кругом виноватым для современного ему общества. Но если борьба была проиграна в том смысле, что Олег потерпел несколько раз поражение, что не успел возвратить Новгорода, то с другой стороны своей упорной борьбой он показал Мономаху всю опасность дальнейших притязаний, и прежде всего это выразилось в том, что для решения спора был избран Любеч в Северской земле, т. е. в волости Олега, а не в Киеве.
В 1097 г. князья съехались в Любеч, и было постановлено, чтобы каждый владел волостью своего отца300. Давид, Ярослав и Олег получили земли Северскую, Муромскую и Вятичскую, кроме того, им отдан был Курск со своею областью301. Но Мономах все-таки постарался посадить в Чернигове неэнергичного, слабого Давида, а Олег должен был взять себе Новгород-Северск с его областью и Курск с Посемьем. С этих пор Северская земля разбилась на два отдельные княжества: собственно Черниговское, к которому примыкала и область вятичей, и Новгород-Северское с Курском. Ярослав, младший из братьев, получил в удел Муромскую область. Почти с этой поры последняя уже не принимает никакого участия в истории Северской земли и вскоре отделяется совершенно.
Таким образом, Любецкий сейм, по-видимому, положил основание мира, конец всем смутам: изгои были удовлетворены, Курская область возвращена Северской земле; но, с другой стороны, он положил новые зародыши, из которых развились новые неурядицы. Иначе решить дело Любецкий сейм не мог, а между тем несостоятельнос