Вместе с Блейком в небольшой лачуге жили еще девять англичан. Зимой их регулярно выгоняли на снег и избивали. Летом распространению болезней способствовали жара и вши. И весь год в умы ослабленных, больных пленных вбивалась марксистская пропаганда.
Сокамерник Блейка епископ Сесил Купер вспоминает: «Блейк был очень энергичным человеком. Мы жили благодаря его энтузиазму и мужеству. Блейк всегда спорил с теми, кто пытался внушить нам принципы коммунизма. Он регулярно ходил в церковь, был хорошим дипломатом и прекрасным человеком».
Журналист Филип Дин, находившийся в той же камере, говорил, что Блейк вряд ли мог поддаться идеологической обработке после «ужасной несправедливости», царившей в тюремном лагере. «Издевательства над монашками, женщина, которую посадили вместе с девятимесячным ребенком, смех начальника лагеря — неужели мы должны верить, что все это могло убедить такого человека, как Блейк, в том, что коммунисты могут построить более справедливое общество?»
Дин помнит Блейка безобидным мечтателем, который «делал все, чтобы его обманули. В своих мечтах он производил себя в рыцари или епископы, это была игра, но она была довольно серьезной. А предательство вряд ли можно назвать путем к благополучию».
Но предательство стало выходом для Блейка, который через семнадцать месяцев заключения, в ноябре 1951 года, пошел к начальнику лагеря и сказал, что он разделяет идеи коммунизма. Его сокамерники вспоминали, что в это время их должны были перевести в другое место. В ночь перед этим переводом Блейк исчез из лагеря. Через день его вернул начальник охраны, и Блейк сказал, что его поймали при попытке к бегству. Сокамерники не стали вдаваться в подробности этой истории, но начали кое-что подозревать, потому что Блейк говорил, что его хорошо накормили и дали сигарет — беглец вряд ли мог рассчитывать на подобное благоволение. Обращение Блейка в коммунизм давало ему возможность освобождения. Но он остался в лагере, чтобы не вызывать подозрений. — В лагере он провел еще пятнадцать месяцев. Возможно, одной из причин его примерного поведения, отмечаемого всеми сокамерниками, было то, что его свобода зависела только от него самого. Тайное знание, что он работал на людей, захвативших его, и удовлетворение, которое должно наступить после идеологической измены, могли быть приняты за решимость и мужество. Ради справедливого отношения к Блейку следует отметить, что в лагере он придерживался трех условий: не пользовался никакими привилегиями, не получал платы за предоставляемую информацию, не докладывал о своих сокамерниках.
Почему он сделал это? Объяснение, такое же простое, как и неполное, было дано Верховным судьей лордом Паркером, который сказал: «Говоря его собственными словами, он стал коммунистом, чтобы помочь в создании более справедливого общества. Но этим он добился того, что стал ближе к русским, показав свое желание работать на них».
Услышав о таком полном изменении идеологии, вспоминаешь замечательную книгу Ричарда Кондона «Маньчжурский кандидат». Роман рассказывает о том, как американец, взятый в плен китайцами, становится агентом коммунистов. Его мозг контролируется ключевой фразой, которая подчиняет его воле хозяев — в книге этот агент должен был убить президента США.
Настолько трудно понять, почему люди принимают решения, подобные решению Блейка, что можно поверить в применение оккультных методов, позволяющих контролировать мозг человека. Возможно, что русские понимали его не больше англичан, которые позднее проводили расследование его деятельности, но новые хозяева Блейка не собирались изучать причины его решения. В признании, сделанном после ареста британскими спецслужбами, Блейк искренне заявил: «Не было ни одного официального документа из тех, к каким я имел доступ, который бы я не передал русским».
В марте 1953 года Блейк и другие англичане были освобождены. В Лондоне их встречали как героев. Фотографии, сделанные во время прибытия, показывают изможденных, но улыбающихся людей. Британская разведка тщательно проверила Блейка. Его попросили написать полный отчет о пребывании в лагере. Его воспоминания о Корее не вызвали подозрений, и после доклада в Министерстве иностранных дел ему предоставили отпуск. Следующего задания он ждал два года, это время было непримечательно с профессиональной точки зрения, но за два года Блейк обзавелся семьей. В октябре 1954 года он женился на одной из секретарей Министерства иностранных дел, дочери отставного офицера. У Блейка не было близких друзей, поэтому шафером на свадьбе был брат невесты.
В апреле 1955 года Блейка отправили в Берлин, где он работал в политическом отдела британской военной разведки. Его жена вспоминала в серии статей, написанных позже для «Санди телеграф», что он много работал, часто встречался со связными. Она знала, что ее муж работает в разведке, но никогда не подозревала, что его симпатии на стороне Советского Союза. Оглядываясь назад, она вспоминает, что он иногда восхищался советской системой и тем, как советские лидеры выходили из нескольких политических кризисов. Он читал русские книги, а на полках у него стояли работы Маркса и Ленина. В 1956 году, когда на Восток бежали Берджесс и Маклин, он спросил у жены: «А что ты будешь делать, если я уеду в Россию?» Однако Блейк был добрым, заботливым мужем, а жена не очень интересовалась политикой, эти мелочи личной жизни Блейка приобрели значение только после его ареста.
Четыре года, проведенные в Берлине, были благополучными для семьи Блейков. Джордж хорошо зарабатывал, ему часто предоставляли отпуска — они проводили их в Италии или Югославии. «Фирме», как называли в Берлине английскую разведку, нравилась его работа. Вполне возможно, что русские делали все возможное, чтобы МИ-6 отмечал его в своих докладах. Блейк работал в специальном отделе, который собирал и обрабатывал доклады разведчиков из Восточной Германии. На самом деле он выдавал русским имена всех агентов, работающих на Запад. В обязанности Блейка входили поездки в ГДР, где, как сейчас полагают, он и встречался со своим советским связным. По сведениям западноберлинской газеты «Берлинер цайтунг», в результате действий агента было арестовано по меньшей мере шестеро немцев, занимавшихся разведкой на территории Восточной Германии.
Одним из связных Блейка в Берлине был немец Херст Айтнер. Джордж знал Айтнера под именем Микки, а Айтнер знал Блейка как голландца Макса де Фри. У Айтнера была довольно примечательная карьера шпиона. Он жил в ГДР, когда в 1950 году на него впервые вышла британская разведка. Через несколько лет он бежал на Запад и, насколько известно автору этой книги, «обслуживал» организацию Гелена.
В 1956 году он работал на англичан и, чтобы увеличить свои доходы, предложил свои услуги советской разведке. Плата советской стороны составляла примерно 25 долларов. Айтнер был настоящим двойным агентом, работая одинаково добросовестно на каждую из сторон. Вероятным кажется и то, что если бы Айтнеру платила еще одна сторона, то он стал бы работать и на нее. Он фотографировал своих западных связных, записывал на магнитофон их переговоры и передавал все это русским. Информация, которой он снабжал Запад и Советский Союз, была иногда верной, иногда нет.
Большую часть из четырех лет, проведенных в Берлине, Блейк работал с Айтнером. Он был невысокого мнения о тридцатишестилетнем немце и заставил его отказаться от нескольких связных, которых считал ненадежными. Полагают, что Айтнер узнал, что Блейк работает на русских. Для него это стало информацией, которой можно было воспользоваться при подходящем случае. Такой случай произошел в 1960 году, когда жена Айтнера рассказала о деятельности мужа его западному руководству — она решила отомстить за то, что он уделял много внимания другим женщинам. В октябре Айтнера арестовали. В прессу об этом не попало никакой информации. Его судили только через год, когда было закрыто дело Блейка. Айтнера приговорили всего к трем годам тюремного заключения. Его жена также проходила по делу в качестве обвиняемой, но она получила всего восемь месяцев условно. Очевидно, во время закрытых слушаний Айтнер наилучшим образом использовал ту информацию, которую собрал, работая на англичан и русских.
Блейк уехал из Берлина в 1959 году. Ему не сообщили об аресте Айтнера, а сказали, что нужно будет отправиться в Бейрут для прохождения подготовки к выполнению задания в одной из арабских стран (руководство учитывало тот факт, что он жил в Египте). Он уехал только в сентябре 1960 года. Школа, в которой он проходил подготовку, находилась в Шемлане, в двадцати километрах от Бейрута. Блейк, его жена и двое сыновей наслаждались жизнью. Примерно в это время в штаб МИ-6 стали поступать странные сообщения, касавшиеся деятельности этого человека.
Первое сообщение пришло от Айтнера, но оно, из-за ненадежности источника, было поводом для подозрений, но не для ареста. Роковую ошибку совершил сам Блейк. Узнав, что в Портленде расследуется дело шпионов, он несколько раз встретился с агентом советской разведки в Бейруте, чтобы передать ему информацию об этом деле. Во время одной из встреч их видел офицер службы безопасности посольства Великобритании. Наконец, в марте 1961 года на Запад бежал полковник А. Альстер, заместитель министра внутренних дел Польши. Альстер возглавлял польскую секретную полицию, он отвечал за работу польских агентов, ведущих разведку в странах Запада, и несколько раз лично встречался с Блейком. Альстер был евреем по национальности и бежал на Запад после того, как в СССР решили очистить правительства дружественных стран от евреев. Когда он сообщил все, что знал о Блейке, руководство МИ-6 решило, что того нужно отозвать с подготовки (Альстер сообщил много другой ценной информации, из-за чего о нем никто не знал до февраля 1962 года). В апреле Блейка вызвали в Лондон. В телеграмме, пришедшей из Министерства иностранных дел, ему предлагали задержаться в Бейруте до окончания пасхальных каникул, а затем вернулся в Лондон. У Блейка это предложение не вызвало подозрений. Руководство МИ-6 провело в ожидании целую неделю, боясь, что Блейк бежит в Советский Союз, поэтому его арестовали, как только он прибыл в английскую столицу.