РАЗВЕДКИ СТРАН АНТАНТЫ И ИХ РОЛЬ В ХОДЕ РЕВОЛЮЦИИ В ГЕРМАНИИ
Работа по деморализации имперской Германии
Тигр (он же Клемансо) зажегся энтузиазмом. Речь посетителя его убедила — 10 января 1918 года как раз исполнилось два месяца со дня избрания Жоржа Клемансо президентом Национального собрания. С тех пор Франция, ослабленная стачками, правительственным кризисом, попытками переговоров с Австрией, стала действовать более решительно.
Для Тигра все средства были хороши, а лучше всего — решительные, как раз такие, какие предлагал ему его таинственный посетитель — человек простоватой наружности, невысокий, он легко мог затеряться в толпе. И это было как раз то, что нужно в работе секретного агента.
Посетителя звали Жан-Жак Вальтц. Он был эльзасец, родился в 1873 году, служил во Втором бюро, но не был агентом первого ряда. Другие таланты, другое имя сделали его знаменитостью. Жан-Жак Вальтц был карикатуристом и известен под псевдонимом Ханси. Его патриотические рисунки публиковались во многих журналах и газе-гах, поддерживая боевой дух армии и гражданского населения. Теперь он имел честь предложить Клемансо использовать свой талант художника для деморализации противника. Согласно его плану надо было забрасывать на территорию Германии тысячи листовок и газет, враждебных имперскому режиму кайзера — в основном республиканского и социалистического направления. Париж превращался в столицу не мецких революционеров, как до того был столицей русских больше ников, только что сбросивших царизм.
Тигр не стал терять времени. Он приказал Петену и его Генштаб» немедленно претворить в жизнь план Ханси. Уже через несколько не дель тысячи листовок сбрасывались с воздуха и выстреливались с помощью специальных пушек, заражая своим ядом немецкие войска.
В мае генерал Гинденбург в обращении к народу говорит об этой опасности. «Это непрерывный огонь пропаганды, нацеленный на то, чтобы подействовать на нашу мораль. Если бомбы уничтожают тело, то листовки уничтожают дух солдата!»
Клемансо решил не останавливаться на этом. Психологическое воздействие должно быть длительным и всеохватывающим. Он подключил к этой работе других агентов. Офицер Второго бюро Джозеф Крозьер, работая под именем Дезгранж в Голландии и иногда в Германии, передал немецким социалистам-эмигрантам деньги, которые они использовали для конспиративного заговора против Вильгельма II и его правительства.
Одним из близких сотрудников Клемансо был бывший глава кабинета генерала Галльени генерал Букабей, долгое время служивший в Китае и хорошо знавший местных революционеров. Он тоже поехал в Голландию, чтобы войти в круг немецких революционеров-эмигрантов.
Там он вскоре наметил пути конкретных действий — через еврейские круги, через католиков и прежде всего через спартаковцев, которые были самыми ярыми противниками имперского режима. Вместе с ними генерал Букабей основал газету «Дер Кампф» — орган республиканцев и социалистов. Она распространялась и в Германии.
В Париже действовала Партия немецких социал-революционеров, выпускавшая острополемическую газету. Эта партия и ее газета полностью финансировалась французской разведкой. Газету распространяли в Германии, перевозя через швейцарскую границу. В ней печаталось много материалов, посвященных победам союзников, и высказывались мрачные прогнозы относительно режима кайзера.
К середине лета 1918 года стало ясно, что Германия войну проигрывает. Об этом сообщалось в корреспонденциях американских журналистов из Европы, которые отмечали падение духа в немецких войсках. Теперь все выступали за мир. Этими настроениями решили воспользоваться разведслужбы союзных стран. Они стали активно помогать существующим революционным партиям в Германии и создавали новые.
Один из руководителей американской разведки «Г. 2» Томас М. Джонсон писал: «Необходимо было помогать подпольным группам и усиливать их работу, направленную против имперского правительства и Генштаба. Они стремились к миру и созданию в Германии социалистиче ской республики. А для этого им надо было помогать деньгами». Джон сон цинично добавлял: «Им хорошо за это платили».
Игра шла опасная, война с полей сражений переходила в поле по литики. Но война еще не закончилась, и результаты ее надо было закрепить. Много внешних причин неумолимо вело к революции: обнищание масс, желание избавиться от партии военных, распространение новых идей. Но главной причиной было поражение в войне.
30 октября служба разведки американского морского флота, осведомленная о волнениях на немецких кораблях в Киле, сообщила о предстоящем восстании. За 8 дней до этого американская разведка получила сенсационное сообщение — кайзер выслал в Голландию 20 чемоданов личного багажа. Получалось, что он уже признал поражение! Видимо, собирался отречься от престола. Поэтому разведслужбам союзников необходимо было обдумать дальнейший план действий.
Англичане о подготовке Вильгельма II к бегству помалкивали, потому что английский король Георг V приходился ему кузеном… Но это было уже не столь важно. Какими бы ни были причины перемирия и условия, навязанные победителями, имперский режим в Германии уже принадлежал прошлому.
Отречение Вильгельма II
В то время как американцы подсчитывали последние дни Германской империи, Вильгельм II пытался удержаться в седле и использовать остатки своего авторитета. «Король Пруссии не может предать Германию… У меня нет намерений оставить трон ради интересов горстки евреев и рабочих. Сообщите своим хозяевам в Берлине», — с этими словами его величество обратился к министру внутренних дел Дреусу, который взял на себя смелость убедить императора отречься от трона.
Чтобы защитить свои интересы в атмосфере напряженности, царившей в Германии, 26 октября Вильгельм созвал совещание, на которое пригласил Людендорфа и Гинденбурга. В результате этой короткой встречи оба генерала подали в отставку, но император принял ее только от начальника Генштаба Людендорфа. Назначив на его место Тренера, император сказал другу с удовлетворением: «Они считали, что я уже ни на что не гожусь, а я опять победил, я разделил сиамских близнецов, представляющих большую опасность для моей короны».
Но через день он получил письмо от императора Карла Габсбургского, сообщавшего ему о решении Австрии прекратить военные действия и заключить мир любой ценой. Именно это обстоятельство вынудило гордого немецкого автократа сообщить американцам о готовности заключить мир.
По каналам разведки президент Вильсон ответил холодно — он не считал достаточными конституционные реформы. Для безоговорочной сдачи было необходимо, чтобы император и наследный принц Макс отреклись от трона. На трон мог претендовать кандидат из императорской семьи, не замешанный в военном конфликте.
В течение восьми дней Вильгельм решительно отвергал это пред-ножение. 29 октября он удалился в Спа, в Ставку. «В Берлине мною играют политики. Среди военных я чувствую себя надежней».
Генералы выступили со своим предложением — немецкому флоту выйти из порта Киль в открытое море и там принять сражение. Для Антанты это будет неожиданностью, в случае победы условия перемирия не будут такими невыгодными для Германии.
Но из Киля немецкие корабли не вышли. Сказались пропаганда с гран Антанты и эффект победы революции в России — Киль был охвачен волнениями и забастовками. 4 ноября порт Киль и другие военные порты были блокированы. Тогда Вильгельм потерял над собою контроль. В бешенстве он отказался от предложений своего первого министра Макса фон Бадена и приказал генералам разработать план «оздоровления войска и очистки его от преступных элементов». «Я пойду во главе своего войска и очищу страну. Какое может быть еще отречение!»
9 ноября был холодный дождливый день. Вилла в Спа, в которой разместился кайзер, утопала в тумане. Одной из многочисленных телеграмм, поступивших утром, была телеграмма от наследного принца, где он в очередной раз просил Вильгельма отречься от грона.
Император поднялся рано, прочитал этот текст с негодованием. Через несколько минут ему сообщили, что прибыли Гинденбург и Тренер и что хотели бы с ними поговорить. Впервые император занервничал… Но он совладал с собой и спросил у фельдмаршала:
«Есть ли хорошие новости?»
Гинденбург сказал:
«Я прошу об отставке, потому что ваше отречение, о котором мы приехали говорить, противоречит клятве верности Гогенцоллернам, которую я давал».
Тренер обрисовал положение — шпионы организуют восстания, в войсках волнения, и если их подавлять, то солдаты откажутся повиноваться офицерам. На что император закричал:
«Я требую довести до сведения генералов, чтобы неукоснительно выполнялись приказы Верховного Главнокомандующего, которому они присягали!»
«При катастрофах клятвы верности не действенны», — ответил Тренер.
В это момент из Берлина позвонили. Фон Баден сообщил, что в столице началась революция. Солдаты и рабочие братаются и идут маршем брать правительственный дворец.
Вильгельм был поставлен перед неопровержимыми фактами, но и теперь хватался за последнюю абсурдную надежду. Он заявил, что откажется от имперского трона, но останется королем Пруссии и главнокомандующим. Он попытался продиктовать это заявление по телефону, на что наследный принц Макс ответил: «Слишком поздно. Уже вышло сообщение, и его объявляют народу, что император отрекся безоговорочно».
Вильгельм II выехал в Голландию с семьей, поспешая за своими 20 чемоданами, высланными ранее.
Теперь будущее Германии решалось революционными группами, созданными на деньги разведок союзников. У социал-демократов, дезертиров с фронта проблем с совестью в связи с этими деньгами не было. В стране работала контрразведки стран Антанты. Американцы пытались организовать похищение из Германии известного политического лидера. Поначалу речь шла о Карле Либкнехте. В Данию вместо него был перевезен другой пацифист — им был Николаи, профессор, за голову которого были обещаны немецкой разведкой 3 тысячи марок. За ним давно и тщетно охотились.
Но этот профессор не был революционером. Что было бы с немецкой революцией, если бы не Николаи, а Либкнехт стал американским агентом? На этот раз американская разведка попала в точку, не промахнулась.
Революция началась 9 ноября, за двое суток до подписания мира. Социалист Эберт, сын портного из Гейдельберга, 47-летний владелец кафе, был избран председателем Совета народных комиссаров.
«События следуют непрерывно, доказывая нашу правоту. Немецкая революция началась точно в указанный нами момент, только не ясно — она ли явилась причиной военного поражения или же поражение подтолкнуло революцию», — писал 10 ноября Джозеф Крозиер генералу Букабею. Крозиер, у которого не было трудностей в контактах с новым правительством, включая нового президента Веймарской республики Эберта, заключил: «Эта революция свершилась силами, которые будут действовать разрушительно и безрассудно».
Но действительность не соответствовала этим предсказаниям. Эберт и его соратники не были столь радикальными революционерами. К большому сожалению иностранных разведок, они не позволили им вмешиваться во внутренние дела Германии. Социалисты обладали сильной волей и нашли общие интересы с правительствами Франции и Англии, боявшимися распространения революций в их странах.
В октябре 1918 года в Германии стали возникать неизвестные до сей поры Советы рабочих и крестьянских депутатов. К середине ноября их уже насчитывалось более 10 тысяч. Они действовали в казармах, при дивизиях, штабах, на военных заводах. Советы избирали депутатов в Министерство обороны, где они представляли интересы революционных масс — новый правящий класс общества. Выбор властей шел по следующей схеме: Конгресс советов; Бюро советов (27 членов); Центральный комитет (Центральрат); Совет народных комиссаров (директорат из 6 человек).
Немецкие Советы имели немало общего со сходными русскими Советами. В тех и других было сильным присутствие и влияние революционеров. Их официальное положение в значительной степени зависело or оппортунистического реформизма. Социалистическое правительство Германии уменьшило власть Советов в январе 1919 года, а спустя гри месяца дало задание министру обороны распустить их.
Эти меры встретили сопротивление, которое было поддержано не-гависимыми социалистами — настоящей политической партией, созданной в 1917 году в результате раскола социал-демократов. Левая радикальная фракция этой партии получила название спартаковцев.
Политическая игра американской разведки «Г. 2»
«Я красный журналист, и самое мое заветное желание — сообщить миру правду о революции в Германии!» Человек, произносивший эти речи, не был экзальтированным, напротив — довольно уравновешенным американским журналистом. В 1918–1919 годах он работал в газете «Сан» и явно симпатизировал немецким революционерам. Он был вхож во многие Советы рабочих депутатов южных областей Германии. Интересно, как бы они реагировали, узнав, что их доверенный журналист, которому они поручали передавать письма Эберту и Филиппу Шайдеманну (народному комиссару и первому канцлеру Веймарской республики), что этот добродушный американец никогда не работал в газете «Сан»? Более того, каждый раз, приезжая в Берлин, он неизменно посещал гостиницу «Адлон».
«Адлон» была известной в столице гостиницей-люкс, и здесь размещалась американская разведка «Г. 2.». По ее коридорам сновали деловые американские разведчики, входя в кабинеты своих начальников. Большинство из них работало под удобным прикрытием «журналистов». Только журналисты могут спокойно расспрашивать, не вызывая подозрений.
Одна из таких поездок по Германии едва не стала фатальной для псевдокорреспондента газеты «Сан», которого в гостинице знали как агента «А-1». Однажды по пути в Берлин он решил сделать остановку на полпути — поужинать и заночевать в придорожной гостинице. Там к нему подошел «коллега» — немецкий разведчик и устроил ему допрос, маскируя его интересом к работе журналиста. Немец обнаружил немалую осведомленность в деятельности американской газеты и дотошно допытывался, кто еще с ней сотрудничает, где находятся офисы, каков тираж. Но, по всей видимости, он хорошо знал ответы на все эти вопросы. Сделай американский журналист хоть одну ошибку, его бы тотчас арестовали.
Но «А-1» не сделал такой ошибки, хотя ни разу не был в конторе газеты. Коллеги приятно провели вечер, причем американец все время провозглашал тосты за успех революции в Германии. На следующий день он продолжил свой путь в Берлин. Журналист вез с собой рекомендательные письма к руководителям революционных организаций, которые в тот момент были оппозиционно настроены к действующему кабинету правительства. Именно помощи агента «А-1» обязан военный министр Густав Носке своим успехом в подавлении восстания на Александерплатц и в разгроме групп спартаковцев, укрывавшихся в подвалах.
Каждый вечер «А-1», как и другие агенты американской разведки, приходил в гостиницу «Адлон» и отчитывался перед начальством. Оплатой его работы были мыло, масло, конфеты. Они были необходимы самому агенту и годились на подкуп и развязывание языков осведомителей, так как в Берлине не хватало самого необходимого. Кроме продуктов, американец пускал в дело свой шарм, умение ухаживать за женщинами, в чем не знал поражений.
По делу и не без удовольствия он соблазнил секретаршу ответственного чиновника в Министерстве обороны, получив от нее документ особой секретности — речь в нем шла о плане реорганизации немецкой армии! В тот же вечер из офиса гостиницы «Адлон» была отправлена телеграмма в Париж, чтобы там убедились, как Германия готовится разоружаться. Страны Антанты приняли соответственные меры — на мирной конференции победители разрешили Германии оставить в войсках 100 тысяч солдат и офицеров.
Но агенту пришлось срочно выехать из Берлина — по его следам шла немецкая контрразведка. За день до отъезда с ним случился такой казус — в Берлин приехал настоящий корреспондент газеты «Сан» и понял, что у него появился двойник. Он был в бешенстве, и разведслужбе с трудом удалось успокоить честного журналиста и помешать ему устроить скандал, обратившись к немецким властям.
В распоряжении разведслужбы «Г. 2» были и другие гостиницы. Например, в Кобленце, на берегу Рейна, была расположена большая гостиница «Райзенфюрстенхоф», в удобных апартаментах которой можно было спокойно обсуждать события и обмениваться новостями. Эту гостиницу облюбовали настоящие журналисты и те, кто работал под прикрытием газетчиков, — кто-то получал, покупал информацию, кто-то продавал. Гостиница была нашпигована подслушивающими устройствами, а весь персонал — от горничных до администраторов — отличался безукоризненным слухом.
Водитель Густава Носке был американцем, агентом «Г. 2», который выдавал себя за немца. Новая Германия была лакомым куском для разведок противника.
Деятельность американской разведки в Германии началась созданием политического отдела, которым руководил полковник Ньюболд Моррис. Он собирал сведения о политических партиях в Германии. Сразу после окончания войны в Берлин прибыла группа американских офицеров под началом генерала Джорджа Харриса. Официальной целью этого приезда было участие в работе комиссии по репатриации военнопленных. В действительности группа создала американский разведцентр, обосновавшись в гостинице «Адлон». Судьба военнопленных их не очень волновала.
Одновременно в Тревири существовала служба информации, которой руководил генерал Престон Браун, поддерживавший прекрасные отношения с генералом Марвицем, командующим 5-й немецкой армией. Большую часть информации генерал Браун получал от немцев.
Политическая ситуация в Германии была чрезвычайно нестабильной, и американцы развили бурную деятельность. Новое немецкое правительство стремилось сдерживать пропаганду революционеров, выдвигавших идею создания советско-немецкого правительства. В отличие от экстремистов, сторонники прежнего режима не считали свое дело проигранным. Несмотря на поражение Германии, партия войны имела своих представителей в правительстве. На многочисленных собраниях трудно было понять, где кончается дискуссия и начинается заговор.
В этом хаосе немецкие руководители Эберт, Эрцбергер, Брокдорф-Рандау поняли, что им может помочь лишь американская разведка и ее сотрудники. Американские агенты были внедрены повсюду — начиная с Советов рабочих и крестьянских депутатов, которые росли, как грибы. После долларовой смазки оппозиционеры меняли свое мнение и примыкали к тем, к кому велели.
Секретная война рейнских сепаратистов
Чтобы найти пример командующего оккупационными войсками, к которому бы население не испытывало ненависти, надо перелистать страницы истории далеко назад. Таким человеком был французский генерал Мангин — он был популярен даже в рейнских землях. Он умел говорить с населением, веско убеждал, завоевав прозвище Большой генерал.
Германия была во власти сепаратистских настроений. За несколько недель до подписания мира самыми популярными лозунгами были — «Долой Пруссию! Долой рейх!» В Берлине главой правительства стал Эберт, в Баварии — Курт Эйснер.
Поддержанный Францией, Эйснер выступал за отделение рейнских земель. 27 ноября 1918 года генерал Фох заявил: «Самой надежной границей с Германией является граница вдоль Рейна».
Казалось, что Франция не стремится к присоединению левого берега Рейна, но в ее интересах было отсоединить эти земли от остальной Германии. Отстаивающий эту стратегическую позицию Клемансо знал, что США и Англия выступают категорически против.
В Версале было решено, что земли по левому берегу Рейна будут оккупированы союзными войсками в течение 15 лет, которые в последующие пять лет будут постепенно выведены.
9, 10 и 11 ноября 1919 года в Берлине был сформирован Совет рабочих и солдатских депутатов, который разместился в помещении муниципалитета. Одновременно волнения в Кельне достигли апогея. Революционеры агитировали дезертиров покидать воинские подразделения и призывали матросов на кораблях к восстанию. Прусский милитаризм был объявлен врагом номер один, идея отделения рейнских земель была чрезвычайно актуальной.
Генералу Мангину в то время было 53 года, его авторитет был непоколебим — он отличался глубоким умом и политической прозорли востью. Он разделял идеи генерала Фоха и Пуанкаре об основании независимой Рейнской республики, которая могла стать гарантом мира в Европе.
Волнения стали постепенно стихать, и в феврале 1919 года в Кельне собралась Парламентская комиссия за мирное разрешение вопроса о землях по левому берегу Рейна. Председательствовал на этой комиссии бургомистр Кельна Конрад Аденауэр. Был выработан первый проект Конституции, представленный на рассмотрение генерала Мангина в мае. 9 мая Мангин заявил сепаратистам: «Можетеруководствоваться принципами президента Вильсона, основанными на праве народа распоряжаться своей судьбой… Требуйте права послать своих представителей на конгресс в Версале!» Сепаратисты выступили против 14 пунктов, а это не устраивало американского президента Вильсона. Тем не менее 9 июня на конференции была провозглашена Рейнская республика.
Казалось, что путь выбран и движение вспять невозможно. В столице новой республики и в крупных городах создавались комитеты действия. Министр финансов рейха Эрцбергер, выступая в августе 1919 года на конгрессе сепаратистов в Висбадене, также поддержал новую республику. Антанта и правительство Германии выжидали — хаос царил полный.
Одновременно шла закулисная игра, в которой победил Ллойд Джордж, настояв, чтобы Франция отозвала генерала Мангина. Противники генерала припомнили ему замашки Бонапарта. Клемансо встал на сторону противников Мангина и попросил его не заниматься больше внутренними делами Рейнской земли.
11 октября 1919 генерал Мангин был отозван.
Странной была судьба у этого еврейского журналиста из Галиции, который 6 ноября 1918 года от имени Совета рабочих и солдатских депутатов Мюнхена подписал воззвание к народу Баварии, заканчивавшееся словами: «Династия Виттельсбах низложена».
Это означало провозглашение республики. Людовик III Баварский вынужден был уехать в ссылку.
Эйснер был скромным политическим агитатором. В тюрьме им была написана статья под романтическим заголовком «Мечты пророка». Вид у пророка был болезненный, одет почти нищенски, он возбужденно разговаривал, жестикулировал. Трудно было разглядеть в нем разносторонне талантливого, смелого и умного деятеля. В политике его кумиром был Клемансо, ему он поклонялся. С Тигром его роднили непримиримость взглядов, прямолинейность и откровенность. Был он и гениальным демагогом, но одного ценного качества явно ему недоставало — у него не было таланта организатора. Импульсивный и разбросанный на множество начинаний, Эйснер не мог крепко держать руль Баварской республики.
Стремясь сохранить независимость вновь образованной республики от власти Берлина, Эйснер начал вести секретные переговоры с французской разведкой и открыто призвал на помощь правительство Клемансо, выступая против происков Пруссии, стремившейся вернуть Баварию себе. Но переговоры были прерваны — 21 февраля 1919 юда Эйснер был убит.
Несмотря на жесткую реакцию Носке и карательные экспедиции по восстановлению порядка в Баварии весной 1919 года, баварский сепаратизм возродился через несколько лет под другими лозунгами — путч Людендорфа — Гитлера в 1923 году.
Одновременно возродилось и движение спартаковцев в Саксонии и Тюрингии.