ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1«АНГЕЛЫ-ХРАНИТЕЛИ» РЕВОЛЮЦИИ В КОЖАНЫХ КУРТКАХ
Фанатик, создавший ЧК
В Смольном институте Петербурга в глубине коридора находилась полутемная комнатка. По виду она ничем не отличалась от сотни других комнат этого огромного здания, и никто не интересовался ею — в Смольном царил невообразимый хаос. Но именно в этой невзрачной комнатке был создан мощный полицейский аппарат советского государства.
Ранее в Смольном размещался Институт благородных девиц. Фасад нескончаемого здания выходил на Неву. В этом здании в свое время училась Елена Петрович-Ниегош из королевской итальянской династии Савойя, будущая жена короля Италии. Но многое изменилось с тех пор, как здесь разместился Петроградский совет рабочих и крестьянских депутатов. Там, где раньше пробегали девицы из благородных семей, опекаемые самой царицей, теперь по коридорам ходили небритые солдаты в высоких сапогах. В комнатах, сохранивших эмалевые дощечки с надписями «классная комната» и «комната преподавателей», шла подготовка вооруженного восстания. В октябре 1917 года Смольный институт стал штабом большевистской революции. В коридорах, заполненных солдатами и матросами, можно было встретить человека небольшого роста в гражданском пальто. Звали его Владимир Ильич Ульянов, партийный псевдоним — Ленин.
По ночам Смольный не отапливался, а в декабре было очень холодно. В маленькой комнатке, освещенной одной электрической лампочкой, работал командир отряда латышских стрелков. Он задерживался допоздна, создавая картотеку службы безопасности.
Звали этого человека Феликс Дзержинский. Это имя еще не наводило ужас, но внешний вид его был пугающим: военная длиннополая шинель висела на нем как на вешалке — он был высок и скелетоподобен, лицо обтянуто бледной кожей, остроконечная бородка напоминала Наполеона III, густые черные усы подчеркивали длинный прямой нос. На этом лице выделялись глаза — они были прозрачными, сверлящими.
Изредка во взгляде проскальзывало что-то неуловимое, мистическое. Но главным в нем был фанатизм аскета, человека жестокого и холодного. Жестокость принципиальная, а не черта характера, ведь Дзержинский 11 лет провел в камере 217 в Бутырке, знаменитой московской тюрьме. Там он писал свои лирические стихи и гимны, призывавшие к революции. Но судьбой ему было уготовано стать не певцом революции, а ее охранником, сторожевым псом.
Ему было уже сорок лет, он происходил из семьи богатого польского землевладельца в Литве. Став одним из руководителей нового русского государства, он все еще сохранял заметный польский акцент. Но говорил он мало. На заседаниях Совета рабочих депутатов (он был одним из 21 члена Центрального комитета партии), Дзержинский сидел в стороне, не на виду, и наблюдал за выступавшими отрешенно и, как многим казалось, презрительно.
Редко можно было услышать его тихий голос. Когда он резко поднимался, его вялое по виду длинное тело напрягалось, и он нервно начинал ходить по комнате, стуча по каменному полу сапогами. От нервного напряжения он начинал заикаться.
Этому непреклонному фанатику Ленин доверял безоговорочно. Дзержинский мог стать его Фукьер-Тенвиллем. Он был единственным человеком, способным создать полицейский аппарат и управлять им.
В декабре Дзержинский по собственной инициативе приступил к этой работе. Среди массы людей, толпившейся в коридорах Смольного, несомненно, были контрреволюционеры. Ходили слухи о готовящемся покушении на жизнь Ленина. Дзержинский отдал приказ перекрыть все двери и пропустить через комнату, в которой он работал, всех присутствующих — одного за другим. Он сам вел допрос: кто такой, к какой партии принадлежит, с какой целью находится в здании…
В зависимости от ответа допрашиваемый получал пропуск или отправлялся в тюрьму. Письменные ответы он размещал на карточках. Это была первая картотека новой политической полиции.
Несколько дней спустя, 20 декабря, Ленин записал в протоколе заседания Совета рабочих депутатов: «Назначить комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией под председательством товарища Дзержинского». Эта Чрезвычайная комиссия сокращенно стала называться ЧК.
Работники ЧК стали проводить аресты, обыски. В их распоряжении было четыре автомобиля. Таков был автомобильный парк советского государства в конце 1917 года. Вскоре количество машин возросло до ста. Работники ЧК в кожаных куртках стали «ангелами-хранителями» революции.
Основной задачей охранки была зашита императора. Ее преемники, чекисты, вскоре поняли, что работа осталась прежней, сменился только хозяин.
1 января 1918 года состоялась странная акция — Ленин — руководитель партии большевиков, победивших под лозунгом «Долой войну!», — приветствовал в Михайловском манеже солдат, отправлявшихся на фронт, призывая их выполнить свой солдатский долг. Причиной этого стали изменившиеся обстоятельства — заключение с немцами Брест-Литовского мира, когда Германия оказалась в тупике и в ее армии наблюдалось повальное дезертирство.
Закончив свой воинственный призыв, Ленин запел «Интернационал». Солдаты густой толпой обступили вождя и проводили его к автомобилю. Там его ждала сестра Мария.
Машина стала отъезжать, как вдруг раздались выстрелы.
«Что происходит?» — спросил Ленин.
«Ничего, это шина лопнула», — ответил водитель и, нажав на акселератор, рванул, сметая осколки ветрового стекла.
В Ленина стреляли, но не попали. Это было первое поражение ЧК — участники покушения бежали в район Дона и присоединились к отрядам Белой гвардии. Их имена остались неизвестными.
Войсками белых на Дону командовал тогда полковник Александр Кутепов, его помощником был капитан Скоблин. Позднее эти имена всплывут в хронике событий во Франции во время похищения генерала Кутепова советскими агентами, которым помогал Скоблин.
ЧК опубликовала коммюнике о покушении на Ленина, совершенном террористами-контрреволюционерами. Дзержинский не мог назвать их имен. Он только набирался опыта работы в секретной полиции, поняв, что имеет дело с профессионалами ведения секретной войны, скрывающимися за стенами дипломатических представительств. Последующие события подтвердили правильность его предположений.
Дзержинский провел 1 1 лет в царских тюрьмах. Сын польских землевладельцев выбрал путь революции и впервые был заключен в тюрьму сразу после окончания колледжа. Вот этапы его пути:
1897 год. Первый арест в Литве. Год тюрьмы.
1898 год. Второй арест. Депортация в район Вятки.
1900 год. Третий арест. Дзержинский был арестован после побега русской жандармерией в Варшаве, заключен в тюрьму на 5 лет и депортирован в Сибирь. Вновь бежал.
1905 год. Четвертый арест. Побег и участие в работе IV съезда Русской социал-демократической партии в Стокгольме.
1905 год. Пятый арест в Варшаве и вновь побег.
1907 год. Шестой арест. Депортация в Сибирь. В 1909 году бежит в четвертый раз.
1911 год. Седьмой и последний арест. Освобожден сразу после Октябрьской революции 1917 года.
Теперь уже не его сажают в тюрьмы, а он сажает. Дзержинский живет в Москве — Большая Лубянка, 11. Путь арестованного до тюрьмы недалек — только через улицу перейти, там находится здание Лубянки — Большая Лубянка, 14. До этого в огромном здании помещалось страховое общество. Сюда ЧК, начавшее работать в Петербурге, переехало 10 марта 1918 года.
Вот что пишет Дзержинский жене, став начальником полицейской службы: «Я полностью поглощен борьбой, веду жизнь солдата, не имея передышки, потому что надо спасать наш дом. Нет времени думать о семье и о себе. Есть только работа и дьявольская борьба. Притом сердце мое осталось неизменным, таким каким было прежде. Посвящаю всего себя выполнению своего долга. Мне приходится быть безжалостным, но моя воля ведет меня единственным путем, до конца…
Я на передовой и думаю лишь о том, чтобы опередить врага и предупредить опасность, как верная собака рвет на куски врага, не давая прокрасться в сердце жалости. Почти не выхожу из кабинета, сплю здесь…»
Заговор английской разведки
23 февраля в «Правде» была опубликована статья, в которой содержалось грозное предупреждение, а по стилю чувствовался нереализованный поэтический талант Дзержинского: «В час, когда гидра контрреволюции все более угрожает завоеваниям Октября, когда мировая буржуазия плетет заговоры, стремясь задушить международный революционный авангард — русский пролетариат, долг ЧК распутать интриги шпионов и преступников, саботажников и паразитов, уничтожив их без жалости, на месте задуманных ими преступлений…»
В это же время агент английской разведки, находившийся со специальной миссией в Москве, высокомерно заявил своему другу: «Если лейтенанту артиллерии удалось загасить уголек французской революции, почему бы агенту английской разведки не попытаться стать хозяином Москвы?»
Этим человеком, не отягощенным сомнениями, был Сидни Джордж Рейли. Дзержинский против Рейли, хладнокровный теоретик революции против профессионала английской разведки. Этот поединок длился восемь лет. «Пока этот негодяй жив, — будто бы заявил Дзержинский, отмечая своего противника смертной печатью, — он не оставит в покое советский народ!»
Кем же был этот человек, которого в ЧК считали врагом советского народа?
Рейли был элегантным брюнетом, и свое экзотическое обаяние он, по всей видимости, унаследовал от матери-еврейки. Отец его был ирландцем. Сидни Джордж Рейли родился в 1874 году в Одессе, хотя местом своего рождения он указывал Ирландию. По-русски он говорил свободно, владел французским и немецким. Он настолько был силен в языках, что, забавляясь, нарочно иногда смешивал акценты, путая собеседника и не давая ему понять, кто же он по национальности.
Блестяще закончив факультет философии Гейдельбергского университета и химический факультет Королевского института в Лондоне, Рейли стал заниматься международным бизнесом — в частности, торговлей оружием. Он переправлял огромные суммы в Порт-Артур, Токио, Берлин и Нью-Йорк. Занимаясь этим опасным бизнесом, он пристрастился к политической игре. Персонаж такого масш таба не мог долго оставаться вне поля зрения секретной полиции. В 1916 году он оставил службу в английской авиации и стал работать в английской разведке. Годом позже он был послан в Россию. Революция была как нельзя кстати для начинающего разведчика.
Дзержинский жестоко расправился с выступлениями анархистов в Москве, члены которой, входившие в «Черную гвардию», встречались в роскошных особняках, реквизированных у буржуазии. Дипломатические представительства иностранных держав плели свои интриги в кругах анархистов, те же вели себя скандально, устраивая оргии. Утопив анархистов в крови и желая продемонстрировать свою силу, глава ЧК пригласил дипломатов полюбоваться кровавой расправой.
По следам этого события другой английский разведчик, Брюс Локхарт, написал доклад, отправив его в Англию. Локхарт был консулом Великобритании в России, став вскоре руководителем британского представительства. Полковник Локхарт был ключевым агентом, направлявшим информацию в Лондон и манипулировавшим своими связями в контактах с руководящей верхушкой большевиков.
Начальником его был Рейли, темпераментный авантюрист, мечтавший сыграть роль Лоуренса Аравийского на российской сцене.
Как для ЧК, так и для английской разведслужбы, анархисты играли вспомогательные роли. Более интересными с политической точки зрения были русские левые эсеры. В глазах большевиков эти левые экстремисты были более опасными противниками. Для английской разведки, мечтавшей свергнуть большевиков и Ленина, эсеры были бесценными союзниками — это они намеревались разорвать Брест-Литовский договор и возобновить военные действия против Германии.
Эсеры готовили заговор. Политическим советником и исполнителем его был Сидни Рейли. Пользуясь тайной поддержкой англичан, руководители левых эсеров решили перейти к активным действиям, созвав 3 июля 1918 года в Москве подпольный съезд. Никогда еще Ленин не был так близок к поражению.
6 июля 1918 года два агента ЧК пришли в немецкое посольство, показав пропуск, подписанный Дзержинским. Это были Яков Блюмкин и Николай Андреев, оба левые эсеры.
Послом Германии в России был граф Вильгельм Мирбах. Ему вошедшие пояснили, что целью их визита является разъяснение причин, связанных с арестом немецкого шпиона, который назвался Мир-бахом. Допущенные в кабинет посла, они выстрелили в него из двух револьверов. Им удалось бежать и укрыться в здании ЧК, где их ждал батальон чекистов под командованием Попова, тоже левого эсера.
Весть об убийстве посла облетела всю Москву. Ленин, озабоченный политическими последствиями убийства, поручил Дзержинскому лично расследовать дело. Тот поехал в посольство, где первый советник Притцлер показал ему пропуска, предъявленные Блюмкиным и Андреевым. Заикаясь, Дзержинский воскликнул: «Но они фальшивые!» и скрылся тотчас на автомобиле, также укрывшись в своем кабинете на Большой Лубянке, 14.
Безопаснее было укрыться в пасти льва. Как только Дзержинский вошел в кабинет, несколько чекистов, ранее преданных ему, грубо схватили его и разоружили. Он очутился в кабинете в обществе своего помощника латыша Мартина Яновича Лациса, начальника московского отделения ЧК. Два человека, олицетворявшие террор в Москве и в стране, оказались узниками своих же доверенных чекистов.
Попов, бывший матрос, руководивший милицией, имел в распоряжении две тысячи человек, танк и восемь пушек, которые нацелил на Кремль.
Заговорщики захватили Центральный телеграф, приказав телеграфистам не отправлять телеграммы, подписанные Лениным и Троцким, а отправить по всей России официальные депеши о низложении большевистского правительства.
В это время в Большом театре проходил V Всероссийский съезд Советов. Накануне вечером в своем выступлении перед депутатами эсерка Мария Спиридонова яростно критиковала Ленина.
На этом съезде присутствовал представитель французской военной миссии капитан Жак Садуль. Он с энтузиазмом принял Октябрьскую революцию, восхищался Лениным, считая его героем. Критику Марии Спиридоновой в адрес Ленина он высмеял: «Надо заткнуть ей рот, извергающий эти мерзкие инсинуации…»
Вечером 6 июля Ленин уже не смеялся. Дзержинский был арестован чекистами-эсерами, посол Германии убит, пушки Попова направлены на Кремль, а в тени плели заговор западные дипломаты. Ситуация была для большевиков критической.
Ленин приказал окружить Большой театр и арестовать всех левых эсеров, подавить вооруженное восстание, руководимое Поповым. Верные большевикам чекисты выполнили первую часть приказа, вторую часть его выполнить было нелегко. Опять, как и во время революции, выручил батальон латышских стрелков. Ночью в Кремль был вызван их командир, бывший царский полковник Вацетис. Произошел следующий диалог:
«Вы продержитесь до утра?» — спросил Ленин.
«Мне нужны два часа, чтобы выяснить ситуацию», — ответил Вацетис. В два часа утра разговор возобновился.
«Товарищи, в полдень мы одержим победу в Москве», — заверил бывший полковник.
«Спасибо, товарищ, — Ленин пожал ему руку, — ты принес мне радостную весть».
Лубянка была с боем взята, сопротивление батальона левых эсеров отбито, сам Попов бежал на юг и присоединился к отрядам анархиста Махно и продолжал бороться с большевиками. В 1921 году он был схвачен красногвардейцами и расстрелян. Дзержинский был освобожден. Он был жив и горел желанием отомстить. Ликвидировать левых эсеров ему показалось мало. Он хотел мести и знал, против кого ее направить. Другой латыш, Берзин, ветеран-большевик, командовавший артиллерией, был использован Дзержинским в этих целях. В дальнейшем он будет руководить НКВД и в свою очередь погибнет в сталинских чистках.
После заключения Брест-Литовского мира дипломатический корпус иностранных держав получил распоряжение от властей покинуть Москву. Но два наиболее ярых врага большевистского правительства остались в столице — Брюс Локхарт и Сидни Рейли, которых не покидала надежда свергнуть Ленина. У них были сведения, что латыши остались недовольны слабой компенсацией большевиков за поддержку в эти решающие для их власти дни.
Английские разведчики стали переманивать латышей, но сами перестали ясно понимать ситуацию и стали жертвой провокации.
15 августа к Локхарту пришел посланец от латышских стрелков. Им был Берзин. Англичанин не заподозрил в нем агента Дзержинского. Локхарт внимательно выслушал предложение посланца участвовать в свержении большевиков. Он посоветовал ему разжигать настроения недовольства в батальоне и организовывать саботажи. Берзин кивал в знак согласия. Локхарт пошел дальше, назначив вторую встречу и предложив Берзину стать агентом английской разведки. Тот немедленно согласился и предложил скрепить это решение выдачей денежной компенсации.
«Сколько?» — поинтересовался Локхарт.
«Два миллиона рублей», — потребовал Берзин.
Эта невероятная сумма не обескуражила английского разведчика, он согласился и сказал, что Берзина зачислят в разведку старшим офицером под именем Константин.
Константин вышел из дома Локхарта, неся тяжелую сумку с двумя миллионами рублей. В кабинете Дзержинский, Лацис и Петерс с удивлением рассматривали купюры — неужели капиталисты и английская разведка, не моргнув глазом, выдали такие деньги! Игра, по-видимому, ведется очень серьезная, но хозяева положения в ней они, большевики.
На последующих встречах с Берзиным Рейли и Локхарт уточнили план дальнейших действий. Два батальона латышских стрелков, покинув Москву и отправившись в Вологду, должны были дезертировать и влиться в английский экспедиционный корпус, высадившийся тем временем в порту Архангельска. Одновременно латыши, работавшие в ЧК, должны были арестовать Ленина и все большевистское правительство. Что делать с Лениным, они не знали, предложив Константину перевезти его в Архангельск и сдать британским военным властям. Так считал Локхарт, но Рейли предлагал расстрелять Ленина на месте. Эти слова ему потом припомнят.
При этом все сошлись на том, что после ликвидации большевиков русский митрополит должен отслужить торжественное богослужение в церкви. Никогда не вредно призвать Бога на свою сторону.
Но, к несчастью, англичанам теперь активно помогал сам дьявол. Берзин, получив от своих все необходимые указания, прибыл на встречу с разведчиками и английскими корреспондентами в Петроград. Стоял август, и игра могла бы продлиться все лето, если бы события не вынудили Дзержинского раскрыть карты.
30 августа, выступая перед рабочими завода Михельсона, Ленин закончил свою речь словами: «У нас нет выбора — победа или смерть!» Смерть просвистела у него над ухом — при выходе с завода, когда он остановился у автомобиля, в него стреляла эсерка Каплан. Две пули из выпушенных трех ранили большевистского лидера. Одна из пуль прошла в миллиметре от жизненно важной артерии. Ленин выжил. Каплан была расстреляна в Кремле по распоряжению ЧК.
Это событие совпало с другим — в тот же день в Петрограде молодой эсер Леонид Каннегиссер стрелял и убил Урицкого — главу Петроградского ЧК, члена ЦК большевиков.
Сразу же начались репрессии. В ближайшие часы были расстреляны 500 заложников. Террор длился два года — и жертвы были среди всех слоев населения.
По приказу Дзержинского 31 августа резиденция английского посольства в Петрограде была окружена отрядами ЧК. Не заботясь о статусе дипломатической неприкосновенности, чекисты перешли в атаку. Поверенный в делах Великобритании Франсис Кроми отвечал выстрелами из браунинга. Один из милиционеров упал, смертельно раненный. Его товарищи тут же убили Кроми — тело дипломата было изрешечено пулями. Все находившиеся в посольстве были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость.
В Москве дни Локхарта и Рейли были сочтены. 1 сентября произошло объяснение Локхарта со своим агентом Берзиным. Локхарт требовал объяснений о выступлении латышского батальона. Константин отвечал уклончиво, и тут неожиданно в комнату англичанина вошли чекисты. Локхарт понял, что совершил ошибку. Он взглядом испепелил Константина.
Далее последовал процесс над «дипломатами», который был использован в политических целях, это было поражением противников советской России за границей. Двое обвиняемых — Фрид и Коломатиано — были приговорены к смертной казни, восемь человек помилованы. Основные «дипломаты» были выдворены за пределы России. При появлении в России они были бы немедленно расстреляны. Такая участь ждала бывшего консула в Москве француза Гренара, Локхарта большевики обменяли на Максима Литвинова, будущего министра иностранных дел, который находился в Лондонской тюрьме.
Сидни Рейли, один из основных заговорщиков, не появился на процессе — ему удалось бежать.
В докладе полковника Локхарта, агента английской разведки в Москве, о событиях выступления анархистов в Москве, подавленного в крови чекистами, говорилось: «Мы посетили множество домов. Грязь там была невообразимая. На полу валялись разбитые бутылки от спиртного. Потолок был испещрен следами выстрелов Дорогие ковры залиты вином и покрыты экскрементами, бесценные картины порваны. Тела защитников остались там, где их застала смерть. Среди них были офицеры в гвардейской форме, студенты, юноши. Возможно, среди них были и преступники, которые после революции вышли из тюрем. В роскошном салоне дворца Грачевой анархисты устроили оргию. Длинный банкетный стол был опрокинут, сервиз разбит, фужеры и бутылки валялись в лужах крови и вина. Тело молодой женщины лежало на полу лицом вниз. Петерс повернул ее — пуля пробила ей шею, рана запеклась алой кровью. Ей по виду не было и двадцати лет. «Проститутка! Так ей и надо!» — сказал Петерс».
Эсер Яков Блюмкин, убивший посла Германии графа Мирбаха, не избежал той же участи, что и его жертва.
Блюмкину было 18 лет, когда он 6 июля 1918 года убил посла Мирбаха, а в 28 лет он сам был убит. Эти 10 лет он служил большевистской партии и отличился в событиях Гражданской войны, став секретарем Троцкого, начальника Генштаба. После ссылки Троцкого Блюмкин работал в ГПУ, но не забыл своего шефа, питая к нему уважение и восхищаясь им.
Блюмкин несколько раз тайно встречался с Троцким в Константинополе. Об этом стало известно руководителям ГПУ Менжинскому и Трилиссеру — участь Блюмкина была решена.
Сталин лично приказал Ягоде ликвидировать Блюмкина, он стал первым в списке устраняемых лиц, верных Троцкому — главному врагу Сталина.