ТРИ СТАЛИНСКИХ ПАЛАЧА
Ягода — кремлевский Борджиа
В результате полицейского террора в СССР за пять лет с 1929 по 1934 год погибли 9 миллионов человек. Его новая волна началась в Смольном, в здании штаба большевистской революции, 1 декабря 1934 года.
По коридору Смольного шел молодой мужчина. При входе он показал пропуск. Тонкое лицо его было бледным. Вот он остановился перед кабинетом первого секретаря компартии Кировым, огляделся — охраны не было. Кто-то недоглядел или так надо? Мужчина вошел в кабинет и выстрелил в Кирова. Фамилия убийцы была Николаев.
Киров был выдающимся общественным и политическим деятелем, пользовавшимся большим авторитетом в партии и у народа. Поэтому Сталин и задумал убить его, тем самым развязав новую волну репрессий, в которой он смог бы убрать ленинградскую оппозицию. Это стало началом новой чистки в партийных рядах, гибели сотен тысяч невинных жертв.
Сергей Миронович Костриков, партийный псевдоним Киров, родился в 1886 году. Работал в типографии, в партию большевиков вступил в 1904 году. Со Сталиным познакомился во время Гражданской войны, со временем их дружба окрепла. В 1921 году Киров стал членом ЦК, а в 1926-м, когда ему было 40 лет, он был назначен первым секретарем Ленинградской партийной организации, став вторым человеком в государстве после Сталина, Генерального секретаря партии.
Киров пользовался доверием диктатора, и его личная власть и популярность росли. Это и стало причиной его гибели. Сталин всегда знал, что ему нужно для сохранения абсолютной власти, и поэтому в его дьявольском мозгу родился план воспользоваться гневом народа после гибели всеобщего любимца и ликвидировать неугодных соперников. Это убийство было замыслено как преступление против государства — жертва остается героем. Почти так же некоторое время спустя с генералом Роммелем поступил Гитлер.
В коридорах Смольного Николаев был сразу схвачен охраной, услышавшей выстрелы. Было объявлено, что Николаев троцкист, выгнанный из партии и затаивший злобу. Эту же версию повторит в своем докладе на XX съезде партии Хрущев. Тогда время реабилитации Троцкого еще не пришло.
Николаев не был троцкистом, он был просто разочарован политикой партии. В его руки и вложил оружие нарком внутренних дел СССР Генрих Григорьевич Ягода, выполняя преступный замысел Сталина.
Это убийство было организовано НКВД. Николаеву промыли мозги, внушив, что его протест послужит очищению партийных рядов от амбициозных отклонистов, таких, как Киров. Эту работу с Николаевым проводил глава НКВД Ленинграда Запорожец, доверенное лицо Дзержинского.
Киров был умным политиком. В Ленинграде он сменил на посту секретаря партии Григория Евсеевича Зиновьева. Киров готов был сражаться с внешними врагами, но не поддерживал преследования и репрессии своего грузинского друга. Он не раз открыто говорил Сталину, какие проблемы стоят перед СССР, и его точка зрения противоречила тому, что думал по этому поводу вождь. Ленинградский секретарь искренне надеялся переубедить Сталина, подписав себе тем самым смертный приговор.
Самым отвратительным было то, что Сталин цинично присутствовал на похоронах убитого им друга, шел с постной миной за его гробом у всех на виду.
Вот как «изнутри» описывает смерть Кирова Никита Сергеевич Хрущев.
«Раздался телефонный звонок, и я поднял трубку. Говорил Каганович: „Язвоню из Политбюро. Приезжайте немедленно! Срочное дело“.
Я быстро собрался и поехал в Кремль. Навстречу мне вышел перепуганный Каганович. Я был готов к чему угодно и приготовился защищаться, не зная, что думать.
„Произошла страшная трагедия, — воскликнул Лазарь Моисеевич, — в Ленинграде убит Киров. Подробнее расскажу вам позже, а сейчас Политбюро решает, что предстоит сделать. Мы готовим делегацию для участия в похоронах, в нее входят Сталин, Ворошилов, Молотов, туда должны войти 60 представителей от парторганизаций и заводов Москвы. Вы возглавите делегацию. В Ленинграде вы будете стоять в почетном карауле и привезете гроб с телом Кирова в Москву. Ясно?"
Я сразу поехал в комитет партии, составил список делегации и выехал в Ленинград в тот же вечер. В вагоне я не видел ни Сталина, ни Ворошилова, ни Молотова — они ехали в специальном вагоне. По приезде понял, что весь город скорбит, оделся в траур. Но может быть, у меня создалось такое впечатление, потому что я сильно горевал.
…Я внимательно наблюдал за Сталиным, когда он стоял у гроба. Он был абсолютно невозмутим и контролировал себя. У меня не было никаких подозрений на его счет».
Позже, выступая с докладом на XX съезде партии, Хрущев расскажет, как связано убийство Кирова с началом волны чисток в партии — большого террора.
«После преступного убийства Кирова начались массовые репрессии и грубые нарушения социалистической законности. Вечером 1 декабря 1934 года по инициативе Сталина, без одобрения Политбюро, секретарь Президиума Исполнительного комитета Абель Енукидзе подписал следующие директивы:
1) приказываю следственным органам ускорить процедуры рассмотрения дел обвиняемых в организации или исполнении террористических актов;
2) приказываю юридическим органам не откладывать исполнение смертных приговоров по этим делам с целью помилования, ибо Президиум Центрального исполкома не намерен рассматривать эти петиции;
3) приказываю органам Комиссариата внутренних дел приводить в исполнение смертные приговоры террористам сразу после вынесения приговора».
Но пределом коварства Сталина будет процесс над Ягодой, главой НКВД, в 1938 году, который за четыре года до этого ему понадобился для ликвидации Кирова и Ленинградской парторганизации с целью развязывания новой волны террора. Ягода, арестованный и стоящий перед трибуналом, был теперь обвинен среди прочего и в организации убийства Кирова. Теперь Сталина уже никто не мог обвинить в убийстве секретаря ленинградской парторганизации, а вся вина ложилась на ненавистный НКВД и его преступного руководителя. А последнее обвинение вполне вероятно. И если бы Ягода в отчаянии прокричал правду на суде, никто бы ему не поверил, его бы приняли за сумасшедшего — как можно бросать обвинения в преступлении высшему руководителю государства, тому, кто был лучшим другом погибшего, тому, кто мстит за гибель друга?
За убийство Кирова был прежде всего наказан Николаев, которого тотчас расстреляли. На следующий день при странных обстоятельствах в автомобильной катастрофе погиб чекист, отвечавший за охрану Кирова, и именно в момент, когда он ехал на допрос по вопросу обстоятельств убийства.
Хрущев пишет в своей книге: «После убийства Кирова руководство ленинградского НКВД получило небольшие сроки заключения, но в 1937 году они все были расстреляны».
Естественно, чтобы скрыть следы преступления. Через несколько часов после выстрела в Смольном был расстрелян 71 подозреваемый в Москве и Ленинграде. В этих черных списках НКВД оказались братья Крюгер — два немца, которые пытались перейти границу, чтобы вернуться на родину. Затем из Ленинграда были депортированы в Сибирь десятки тысяч рабочих и крестьян. Там этих «убийц Кирова» постепенно уничтожали.
22 декабря 1934 года Сталин развязал кампанию против старых большевиков. Были арестованы 15 большевиков ленинской гвардии, которые под пытками дали «показания», что входили в террористическую группу Зиновьева, «получали задания и средства из капиталистических стран».
Затем 28–29 декабря состоялся процесс над 12 комсомольцами, которыми руководил Николаев. Трое признали свою вину, остальные от признания отказались. Все получили смертный приговор и сразу были расстреляны.
Дьявольская машина террора была запущена на полный ход. От обвиняемых получали те признания, какие требовались. Сталин сдал Ягоде и прокурору Вышинскому своих лучших соратников — Зиновьева и Каменева.
В начале людям еще нелегко было представить, как в убийстве Кирова могут быть замешаны руководители партии и как они могут продаться иностранным разведкам. Но через полтора года люди привыкнут ко всему и всему будут верить.
Ягода и специалисты НКВД сфальсифицируют документы и докажут существование контрреволюционной организации, которой из-за границы руководил Троцкий, а из Москвы — Зиновьев. И никто не решится протестовать.
Долгие месяцы тюремного заключения и перенесенные пытки подготовили Зиновьева и его товарищей к процессам, разыгранным режиссерами НКВД. В январе 1935 года, сразу после убийства Кирова, они отрицали свою вину, а на втором процессе, состоявшемся в августе 1936 года, они соревновались, перечисляя список своих преступлений. Естественно, они были расстреляны.
Первый московский процесс был репетицией, теперь покатилась волна террора, чисток, которую выполняли работники НКВД, руководимого Генрихом Ягодой.
Ягода, как и Дзержинский, был уроженцем Польши. Он был невысоким, худощавым, с бледным рыхлым лицом. Он совсем не был похож на фанатика и аскета Дзержинского. Одна деталь внешности Ягоды сразу запоминалась — квадратные усики, делавшие его похожим на Адольфа Гитлера.
Ягода родился в Лодзи в 1891 году. Он, как и его отец, стал фармацевтом. В коммунистическую партию вступил в 1907 году, во время Гражданской войны командовал отрядом Красной Армии. Начав работать в ЧК, быстро продвинулся благодаря умению услужить и вскоре стал одним из самых жестоких палачей, что и требовалось на этом посту.
Сведущий в медицине и фармацевтике, он начал применять отравления, как метод убийства, который не оставляет следов. Троцкий писал: «У Ягоды был специальный шкаф, где он хранил яды. По надобности он вынимал драгоценные флакончики и передавал своим агентам, сопровождая соответствующими инструкциями. Ягода интересовался свойствами ядов и создал для этого специальную лабораторию, в которой работали специалисты-токсикологи. Лаборатория располагала неограниченными средствами и работала бесконтрольно».
Рецептура фармацевта из НКВД опробовалась специалистами советской разведки и за границей. От странных болезней легких, желудка умирали известные коммунистические лидеры, западные политики, оппозиционеры Кремля. И врачи ничего не могли понять.
Москва жила в страхе. Новая столица России знала, какими методами расправлялся НКВД с неугодными. Уже в 1924 году, в год смерти Ленина, возникла странная эпидемия желудочных заболеваний, и почему-то заболели сотни коммунистов, выступавшие против тройки блока Сталин — Каменев — Зиновьев. По указанию высшего начальства врачи предписывали заболевшим выехать за пределы Москвы. Тройка была спасена.
В 1930 году причину этой эпидемии раскрыл бывший секретарь Сталина, Бажанов, бежавший на Запад. Он подтвердил, что эту акцию организовал Ягода.
Вкуснейший джем из ревеня готовился в лаборатории ГПУ и подавался в ресторанах, которые посещали противники режима. Рецептуру лично курировал Ягода: ревень и щавелевая кислота в определенных пропорциях.
Троцкий тоже стал жертвой эпидемии. Поправившись, он еще раз заболел, на этот раз более серьезно. Его друг Федор Александрович Ге-тиер посоветовал ему выписаться из кремлевской поликлиники и перевез его в Крым. Так он спас командующего Красной Армией, уберег от яств Ягоды. И действительно, Ягода приказал отравить продукты, которыми питался Троцкий, культурами, зараженными палочками Коха.
Естественно, что о всех этих экспериментах знали НКВД и лично Сталин.
Ягода превратил личный секретариат Сталина в аппарат секретной полиции, получая оттуда информацию обо всем, что происходит в СССР и за границей.
У каждого личного секретаря Сталина было два помощника, которые отвечали за определенный сектор: армия, финансы, международные организации, печать, госаппарат, партийный аппарат. Ничто не ускользало из-под их контроля.
Этой работой с 1930 года и до смерти Сталина руководил один человек — это был своеобразный рекорд выживаемости при диктаторе. Это был невысокий человек плотного телосложения, с красноватым цветом лица и редкими волосами. Анатолий Поскребышев не располагал к доверию. Он был глазами и ушами диктатора, вышколенным бюрократом. Власть его была безгранична.
Государственная полиция подчинялась личному секретариату Сталина. Один из секретарей был связан с агентурой НКВД, которой было поручено следить за остальными секретарями. Все докладные записки поступали в кабинет Сталина. Их приносил ему лично Поскребышев.
Дружба Сталина с Ягодой не могла длиться долго. Наступил момент, когда Сталин счел необходимым убрать следы совместных преступлений: уничтожение троцкистов, бухаринцев, меньшевиков, буржуазных националистов — «организаторов преступлений, сотрудников западных разведок, мечтавших восстановить в стране капитализм».
Ягода был убран с политической сцены. Еще более кровавой «красной звездой» стал пришедший ему на смену новый руководитель НКВД Николай Ежов.
Для укрепления личной диктатуры 10 июля 1934 года Сталин реорганизовал ОГПУ в Главное управление государственной безопасности — ГУГБ, подчинив его НКВД — Народному комиссариату внутренних дел. Во главе этого нового репрессивного аппарата он поставил Ягоду.
Функции НКВД были значительно расширены: сюда вошли милиция, управление тюрьмами и лагерями, органы безопасности и даже пожарная служба.
В СССР был введен обязательный паспортный контроль, существовавший при царе. С этого момента гражданин находился под неусыпным контролем. Этот контроль и наказание осуществлял НКВД который решением Особых совещаний, специальных судебных комиссий мог допрашивать, заключать в тюрьму. В решения этих комиссий не могли вмешиваться судебные органы. Обжаловать их можно было только Вышинскому.
Особые совещания вскоре стали пользоваться зловещей репутацией.
Руководить Комиссией партийного контроля Сталин назначил своего доверенного Николая Ежова.
Через шесть месяцев началась генеральная чистка партии.
НКВД не отказался от методов отравления и после смены одного палача на другого, несмотря на то что на судебном процессе против группы, в которую входил Ягода, были раскрыты следующие факты: врачи по приказу Кремля отравляли или залечивали руководителей партии — Менжинского, Куйбышева, писателя Максима Горького и его сына Максима Пешкова. Отдавал приказы Ягода.
Причина смерти Максима Горького была не совсем ясна. Писатель давно болел и лечился в Италии. В России его лечащих врачей меняли каждые два месяца. Когда писатель находился в Крыму, их вызывали из Москвы. Один из врачей, Плетнев, сидел на скамье подсудимых вместе с Ягодой. Он был сослан в Воркуту в лагерь и там рассказал обо всем своей коллеге-врачу, а позже она опубликовала воспоминания, где писала, что по приказу НКВД Горького «угостили» отравленными конфетами.
В 1934 году «фармацевт» Ягода помог своему непосредственному начальнику в ГПУ Менжинскому, не отличавшемуся крепким здоровьем, отойти в мир иной. Ягода не знал, что его помощник Трилиссер передал Сталину документ, содержавший досье на шефа, и тот держал его в своем сейфе. Быть осведомленным в тайнах кремлевского двора к хорошему не приводило — Трилиссера тоже расстреляли.
В результате террора пострадали миллионы невинных — советских и иностранных граждан.
Ежов и «Варфоломеевская ночь» красного террора
Теперь в кабинете Ягоды за его письменным столом работал мужчинка карликового роста. Лицо простолюдина, нос картошкой, маленькие злые глазки, кривая губа.
Лубянка была ему родным домом — он здесь работал более двух лет, помогая «фармацевту» перемалывать живых людей на перегной.
Новый сталинский палач прибыл со своей командой, состоявшей из 250 человек, которые заняли ключевые посты. Когда пришло время, его помощники первыми пошли на эшафот.
Работа предстояла команде немалая. Доносы были основой фабрикуемых дел. Появилось словечко «двурушник». Под этот ярлык нетрудно было слепить дело.
Систематическая охота на оппозиционеров с не меньшей силой шла и за рубежом. По доносу коллег или подозрению резидента русской разведки, а это обычно был опытный профессионал, вызывали в Москву и благодарили пулей в затылок. Редко кому хватало мужества и предусмотрительности не возвращаться. Были и такие, кто заявлял открыто о преступлениях НКВД. Тогда злой карлик посылал команду — разыскать и убить.
Лаборатория фармацевта Ягоды продолжала работать. Скоро с почестями похоронили бывшего коллегу Дзержинского, начальника международного отдела НКВД Слуцкого. Причина смерти — сердечный приступ.
Теперь многотысячная армия «специалистов» НКВД контролировала все заводы, фабрики, институты. Контролировать — значит писать докладные, доносы, выявлять вредителей. Тюрьмы были набиты до отказа. Это и было реализацией сталинского плана — осуществление абсолютного контроля над всем населением с помощью полицейского аппарата.
Второй судебный процесс над партийными руководителями показал, что капиталистические страны строят козни, и если бы не бдительность Сталина и НКВД, социалистическому Интернационалу не выжить. На этом процессе ушаты лжи обрушились на старого большевика-ленинца Юрия Пятакова. Он и группа проходивших по этому делу были расстреляна. Большими сроками заключения отделались Радек, тоже вскоре погибший, и Раковский. Чтобы выжить, надо было сотрудничать со следствием, как это сделал красноречивый Радек.
Репрессии стали настоящей «Варфоломеевской ночью», в которой погибли, как сообщил в своем докладе Хрущев, 98 членов Центрального комитета партии из 135, и 1108 коммунистов-делегатов XVII парт-съезда из 1966 присутствующих на нем.
Террор не знал границ. Были казнены главы республик, входивших в состав СССР, — Хандзян, первый секретарь компартии Армении; Гогоберидзе, первый секретарь компартии Грузии; Затонский, один из основателей компартии Украины; Ходжаев и Икрамов, основатели компартии Узбекистана, и многие другие.
Грузия, родина Сталина, и Кавказ были взяты под особый прицел. Сталин хотел искоренить память о своем небезупречном прошлом. Подручным Сталина, организовавшим массовые репрессии в Грузии, был секретарь компартии Грузии Лаврентий Павлович Берия.
Этот период кровавых злодеяний в СССР войдет в историю под названием «ежовщина». Фамилия фанатичного карлика перекликалась в русской пословицей о ежовых рукавицах. Компартия потеряла половину своих членов. Террор скашивал от 3,5 миллиона жертв в 1933 году до 2,5 миллиона в 1938-м.
Опричники Сталина уничтожали не только членов партии, но и военные кадры, специалистов всех отраслей промышленности, ученых, писателей, артистов. Гордость нации становилась врагами народа, превращалась после мучительств в тюрьмах и лагерях, «которых не выдержал бы ни один зверь», по словам Евгении Гинзбург, в лагерную пыль.
Сталин, выступавший главным экспертом в науке, ополчился против генетики, возвысив невежественного биолога Лысенко, отбросив важные для страны эксперименты на десятки лет, убив гениального биолога Николая Вавилова.
Но особенно много шпионов, купленных Западом, энкавэдэшни-ки обнаружили в командовании Красной Армией. Тысячи командиров были расстреляны по приказу Сталина, среди них и маршал Михаил Николаевич Тухачевский.
Почти вся ленинская гвардия старых большевиков была уничтожена. Троцкий бежал за границу. Сталин опять возложил вину за все преступления на руководителя НКВД, на этот раз на Ежова. Никто не знает, как он умер. В психиатрической больнице? Отравлен в своем кабинете? Уже был выбран новый хозяин Лубянки — Берия.
Берия — великий архитектор секретной полиции
С приходом Лаврентия Павловича Берии методы террора изменились. Театр ужасов показательных процессов опустил занавес. Возможно, режиссеры понимали, что нельзя продолжать этот абсурд самооговоров вечно. Уже были сбои, раз-другой прозвучала правда о пытках конвейера смерти. Главный режиссер Сталин, следивший за действием из-за занавески, решил пойти иным путем. Он, как и Берия, по своему опыту знал, как устроена секретная полиция. Так что теперь другу Лаврентию предстояло создать современную, хорошо отлаженную машину слежки и уничтожения.
Новый глава НКВД родился 29 марта 1899 года в деревне Мерхеу-ли, в Грузии, в семье зажиточных крестьян. Окончил в Баку архитектурный факультет Политехнического института. В 1917 году вступил в партию большевиков.
До 1920 года Грузия оставалась независимой республикой, правительство было социал-демократическим. В 1918 году во время Гражданской войны Берия был арестован в Тифлисе, освобожден в 1920-м. В 1921 году стал работать в ЧК.
За десять лет с 1921 по 1931 год он сделал блестящую карьеру, под-нявшись на самый верх служебной лестницы. Берия активно работал в разведке и контрразведке. Он провел целый ряд удачных операций за границей, стал заместителем начальника ЧК Азербайджана, затем начальником ГПУ Грузии. Получая приказы непосредственно от Сталина, организовывал жесточайшие репрессии против грузинских социал-демократов. И наконец стал главой ГПУ на Кавказе.
В 1931 году Сталин поручил Берии провести чистку партии, назначив его первым секретарем ЦК компартии Грузии. Проведя широкомасштабные репрессии после убийства Кирова, Берия стал членом ЦК Комунистической партии СССР.
В 1938 году он возглавил НКВД. Официально эпоха «ежовщины» закончилась, но террор лишь поменял личину.
Прежде всего Берия поменял кадровый состав, расстреляв сподвижников Ежова. Он стал воспитывать агентуру нового типа, умеющую анализировать и вести слежку. Это вовсе не исключало применения пыток, Лаврентий Павлович сам был большой любитель в них поучаствовать. НКВД оставался вездесущей и страшной организацией, продолжал сажать и расстреливать. Но теперь создавались отделы сбора информации, контрразведки. Все, что происходило в стране, находилось под контролем.
Берия организовал школы и академию, где готовились кадры офицеров НКВД. Накануне войны в Наркомате внутренних дел работали несколько сотен тысяч человек. Щупальцами этого спрута были секретные сотрудники и секретные осведомители, работавшие на всех предприятиях и внедренные во все учреждения. Была создана разветвленная сеть лагерей, поставлявшая бесплатную рабочую силу для проведения индустриализации страны. ГУЛАГ, главное управление лагерей, созданное при НКВД, — зловещая страница в истории СССР. Светлое будущее строилось трудом десятков миллионов людей, превращенных в рабов.
Одним из директоров лагерей на Колыме работал Ян Карлович Берзин, до этого возглавлявший отдел внешней разведки и внедривший Рихарда Зорге в Токио. В 1938 году он был вызван в Москву и расстрелян, как и многие другие, работавшие при Ежове. Все были повязаны кровью, режим не стал мягче.
Военная разведка, «Отдел 4-а» Генштаба, не была связана с органами общественной безопасности и предназначалась для сбора стратегической информации за рубежом. Ежов пытался подчинить военную разведку НКВД, но ему это не удалось. Когда он расстрелял руководство военной разведки, многие резиденты не вернулись, перешли на сторону западных разведок, произошла утечка кадров и секретов.
В 1939 году Берия и его помощник Деканозов приступили к формированию новых кадров в школах и военной академии НКВД. Обучение в школе длилось два года. По окончании учебы офицеры НКВД работали в стране и за рубежом. Перед ними были поставлены задачи защиты интересов советского государства.
Судебный процесс над троцкистами проходил со 2 по 13 марта 1938 года. Военная коллегия Верховного суда СССР проходила в здании бывшего Дворянского собрания в Москве (Колонный зал Дома союзов).
Перед судом предстали обвиняемые: Генрих Григорьевич Ягода и врачи НКВД; старый большевик Алексей Иванович Рыков и лидер левой группировки Николай Иванович Бухарин, которого высоко ценил Ленин; Раковский, один из советских дипломатов; Крестинский и другие.
В судебную коллегию входили: председатель суда Ульрих, его массивная фигура в форме офицера Красной Армии располагалась между двумя военными судьями, и прокурор Вышинский.
В зале с колоннами, где раньше давали балы, сидели представители общественности. Они были тщательно подобраны работниками НКВД. То, что им предстояло увидеть и услышать, было невообразимо.
На вопросы прокурора обвиняемые отвечали четко, как заученный урок, и слабыми голосами подтверждали свою причастность к невероятным преступлениям. Атмосфера нереальности, театра абсурда.
Бухарин отрицал свое участие в убийстве Кирова, Менжинского, Горького и сотрудничество с иностранными разведками. Но признавал и свои ошибки. Приехав только что из-за границы, где он работал в архивах, и чувствуя опасность, он не мог поступить иначе, не мог не вернуться, не представляя своей жизни вне партии. Он доверял Сталину и был им предан. Об этом он умолчал в своей страстной защитной речи.
Заминка произошла с Крестинским — он выкрикнул в зал, что их подвергали чудовищным пыткам… Его выволокли и, по-видимому, так обработали, что больше не показывали избранной публике, среди которой сидели и иностранные корреспонденты. Написали ли они в своих корреспонденциях о подвиге Крестинского?
Приговор был зачитан в 4 часа утра 13 марта 1938 года. Луч прожектора осветил сцену, судей и врагов народа. На секунду он задержался у ложи, осветив в просвете занавески усатого главного режиссера.
Расстрел всегда окончателен и обжалованию не подлежит. Понадобилось полвека, чтобы жена Бухарина, выучившая его завещание партии наизусть, смогла прочитать его вслух.