ТАЙНАЯ ВОЙНА ПЕРЕД НАПАДЕНИЕМ ГЕРМАНИИ НА ПОЛЬШУ
Польская разведка против СД
Через несколько дней после вступления в Прагу, где Вальтер Шелленберг выбрал и подготовил апартаменты в Градчанском дворце, Гитлер вернулся к вопросу, поставленному на Мюнхенской конференции, о возвращении Германии Данцига. По этому вопросу 24 октября 1938 года Иоахим фон Риббентроп встретился на обеде в Берхтесгадене с польским послом Иозефом Липским, спровоцировав через 7 дней отрицательный ответ польского министра иностранных дел полковника Иозефа Бека. События пошли в ускоренном темпе:
21 марта — Риббентроп вызывает польского посла Липского и, угрожая, говорит о Данцигском коридоре;
22 марта — той же ночью Гитлер получает от Литвы согласие на присоединение к Германии территории Мемеля;
25 марта — абвер, в соответствии с политикой Канариса по наращиванию военного психоза, сигнализирует высшему командованию Германии, что Польша приступила к мобилизации и концентрирует свои войска вокруг Данцига;
28 марта — министр иностранных дел Польши полковник Бек вызывает немецкого посла и предупреждает, что любая военная операция против Данцига может привести к войне;
3 апреля — возможность военного вмешательства предоставлена военному командованию как следствие неудачных переговоров, начатых с Польшей.
Могла ли Польша оказать Германии более весомое сопротивление, нежели Чехословакия? На фронте тайной войны раскрытие шпиона Соснов-ского, работавшего на польскую разведку, используя обычные приемы подкупа и любовных связей, стало неприятным сюрпризом для спецслужб Берлина. Молодому офицеру удалось заполучить военные планы немецкого командования, соблазняя девушек из аристократических немецких семей.
Сосновский приехал в Берлин в 1927 году в качестве представителя Международного комитета по борьбе с большевизмом и быстро вошел в аристократические круги. Вскоре он перестал довольствоваться списком молодых поклонниц и познакомился с разведенной дамой Бенитой фон Фалькенхайн, которая представила его двум сотрудницам военного министерства. Первая девушка была родом из знатной прусской семьи. Молодой польский офицер стал проводить с ней дни и ночи. Затем он подключил фрейлейн Ренату фон Натцмер, оплатив на этот раз долги любовницы и ее матери. Вскоре Сосновский стал любовником подруги Ренаты фрейлейн фон Блена, также работавшей секретаршей военного командования.
Эти две последние по списку секретарши передали своему общему дружку невообразимое количество секретной информации. Документов было столько, что начальство Сосновского подумало, что им подсовывают дезу. Менее подозрительное руководство французской и английской разведок купило у Сосновского эти документы.
Однажды вечером один из охранников здания военного министерства на Бендлерштрассе во время своего обхода помещений увидел свет в комнате, где работала фон Блена. Когда он вошел в комнату, девушка, печатавшая что-то на машинке, сказала, что ей надо закончить одну работу. Охранник обратил внимание, что ящик с секретными документами был открыт.
На следующий день он сообщил об увиденном начальнику секретарши. Тот побледнел — в ящике хранились документы, касающиеся военных планов в отношении Польши и новых типов вооружения вермахта.
Через три дня он заметил, что в папке с секретными документами о расположении военных объектов не хватает десяти последних страниц. Возможно, секретарша отнесла их домой, чтобы сделать копии на машинке. Она не имела права этого делать — значит, она предательница. Офицер передал это сообщение в контрразведку.
С этого момента за фрейлейн фон Блена и ее подругой в течение нескольких дней велась постоянная слежка. Так агенты вышли на Сосновского. СД поручило Шелленбергу взять польского шпиона с поличным.
Немецкий агент, выдавая себя за сотрудника французской разведки, предложил Сосновскому купить новые секретные документы. Сосновский согласился. Он был схвачен в момент передачи денег и арестован.
Суд приговорил Сосновского к пожизненному заключению, но польский разведчик был обменен на нескольких немецких агентов, арестованных в Польше.
(P. S. После первого освобождения беды Сосновского не кончились. Среди документов польский Генштаб обнаружил один фальшивый документ о расположении войск абвера и приговорил его к 12 годам каторги, заподозрив в предательстве. После захвата Польши Канарис искал его по тюрьмам. По слухам, Сосновский был расстрелян вместе с другими заключенными, обвиненными в предательстве, в первые дни войны.)
Двум секретаршам повезло меньше — одну приговорили к смерти и вместе с Бенитой фон Фалькенхайн казнили на гильотине, другую приговорили к 15 годам каторжных работ.
В ходе судебного расследования было обнаружено, что польский донжуан действовал достаточно цинично — он делал компрометирующие фотографии, чтобы шантажировать своих подружек, если его шарма будет недостаточно.
3 апреля Гитлер отправил «Белый план» военному командованию вермахта только в пяти сверхсекретных экземплярах, сопроводив устным указанием зловещего содержания: «Исход переговоров с Польшей не решен. Необходимо учитывать ухудшение ситуации и враждебную позицию по отношению к нам Польши. Задачей вермахта является уничтожение польской армии… Операция может начаться с 1 сентября».
1 марта 1939 года в Берлине произошло знаменательное событие — встреча двух миров — советского и нацистского, их представляли: Юлиус Шнурре, ответственный представитель немецкого правительства по вопросам экономических отношений со странами Восточной Европы, и Астахов. Этот специальный посланник Сталина был интересным человеком. Он говорил на немецком, английском, французском, китайском, японском, арабском, афганском языках. Разведчик-полиглот имел за плечами опыт агитаторской работы на Черном море, там он поднимал на восстания французских и русских моряков.
Перу Вальтера Шелленберга, главы немецкой службы контрразведки, принадлежит высказывание о том, как ошибки нацистов сказываются на состоянии духа их противников: «Как ни парадоксально, но к моменту моего назначения в Третьем рейхе не было службы политической информации. Еще труднее было убедить чиновников в важности этой работы, которая считалась излишней, а необходимой, по их мнению, была лишь информация о внутренней политике государства. Этого же мнения придерживался и Гитлер, не придававший внимания, как и Риббентроп, вопросам внешней политики. Наши предложения они отвергали. Единственным, кто в какой-то мере интересовался этим, был Гиммлер, хотя и он мешал мне поначалу, так как был рабом привычных взглядов идеологии национал-социализма».
Усилия немецкого сопротивления
С 1 мая 1939 года между Берлином и Москвой установилась постоянная связь по официальным каналам. Об этом Канарис сначала ничего не знал, ему сообщили только в июле.
Конфиденциальное сообщение он получил от графа Вернера фон Шуленбурга, посла Германии в Москве. Несмотря на большое расстояние, отделявшее его от Германии, Шуленбург был в курсе антигитлеровского заговора 1938 года. Кузен посла граф Фритц фон Шуленбург, сын бывшего главы Генштаба, был среди заговорщиков, именно ему было поручено захватить фюрера. Оба Шуленбурга будут повешены 20 июля 1944 года.
Адмирал Вильгельм Канарис прекрасно понимал, что Гитлер хотел развязать себе руки на востоке. Германо-советское соглашение ненадолго отдалило дату захвата Польши. В очередной раз необходимо было предупредить западные демократии о том, что замышлял Гитлер.
21 июля глава абвера вызвал одного из своих лучших агентов Макса Блейха. Завсегдатай аристократических клубов Парижа и Лондона, Блейх был организатором культурных мероприятий во Франции, Италии, США. На этот раз он направлялся с заданием от абвера в Лондон, чтобы встретиться с британскими коллегами и сообщить им о грядущих военных событиях.
Макс Блейх вызвал в Лондоне умеренный интерес. После событий в Чехословакии он не был первым посланником немецких антифашистов. В марте два основных лидера Сопротивления Герделер и Шлахт, которых сопровождал Гизевиус, ездили в Виши и Швейцарию, где встречались с посланником французского и британского правительств. В то же время полковник Ганс Остер и генерал Людвиг Бек точно информировали о встрече корреспондента английской газеты «Ньюс кроникл» Яна Колвина, который передал это сообщение британскому кабинету.
Летом эти встречи участились. Карл Герделер и советник Министерства иностранных дел Адам фон Тротт цу Золц поехали в Лондон, где тайно встретились с Невиллем Чемберленом и Эдвардом Галифаксом.
В Лондоне находился человек, ставший одной их видных фигур немецкого Сопротивления. Это был граф Хельмут фон Мольтке. Внук прусского генералиссимуса, по матери англичанин, Мольтке был видным юристом, членом коллегии адвокатов Берлина и Лондона. Умный, образованный, граф имел крепкие дружеские связи на берегах Темзы. Другой юрист Фабиан фон Шлабрендорф пытался встретиться с Черчиллем.
Эта операция «звонка тревоги» была поддержана диссидентами на Вильгельмштрассе, во главе которых стоял государственный секретарь Эрнст фон Вайцзекер. Он направил в Лондон главу кабинета Риббентропа Эриха Кордта, брат которого Теодор был советником посольства Германии в английской столице. Оба брата добавили к обсуждаемым проблемам вопрос о гарантиях Англии по отношению к Польше. Но все это не остановило Гитлера. Напротив.
Крупные дипломатические маневры в августе 1939 года
В действительности после Мюнхенской конференции, оккупации Праги, присоединения литовского Мемеля англичане не питали иллюзий. Была ли нависшая угроза войны следствием нацистского сумасшествия? Англичане в течение долгого времени повторяли это всему немецкому народу. Служащий Министерства иностранных дел Стефен Кинг Холл организовал эту психологическую войну. Из своего лондонского офиса, располагавшегося по адресу Букингэм, Пэлэс-роуд, 162 Стефен Кинг Холл направлял в Германию десятки тысяч «конфиденциальных писем», «К. Н. Ньюс Леттерз». Да, это было нечто! Триста тысяч писем, чтобы упредить, образумить немцев, действительно сошедших с ума. Это не было оболваниванием масс, как в СССР, а разумное слово, обращенное к массам.
Триста тысяч писем, посланных всем слоям населения Третьего рейха, информировали подданных Гитлера, замороченных пропагандой доктора Геббельса, о планах развязывания нацистами войны и информировали о политическом положении в стране. Операция была настолько невероятной, что в ответ стали приходить письма сомневающихся в том, что письма посланы из Англии: «Я получил ваш циркуляр. Не верю, что он написан англичанином, и не поддамся на ваши хитрости, не попаду в вашу ловушку, дорогой Геббельс!»
Эти письма немцы передавали друг другу. Но был один человек, которого они страшно задели, — сам Иозеф Геббельс. Министр счел необходимым лично ответить по указанному обратному адресу, озаглавив свое послание «Ответ доктора Геббельса, министра рейха, британской пропаганде».
Весной англичане и французы встали перед проблемой своих бесконечных переговоров с Кремлем. В течение многих недель ежедневно послы Франции и Великобритании — Наггьяр и Виллиам Сидз — вместе с сотрудником Министерства иностранных дел Англии Вильямом Странгом встречались с новым министром иностранных дел СССР Вячеславом Михайловичем Молотовым, который сменил на этом посту Максима Литвинова, а также с министром Владимиром Потемкиным.
Июль близился к концу, когда союзникам засветила надежда, — начались переговоры с советским военным командованием.
В последний день месяца Чемберлен принес в палату представителей эту хорошую новость, а Эдуард Даладье инструктировал Юзефа Думенка, руководителя французской делегации на этих переговорах: «Договоритесь с русскими любой ценой».
В тот же день, 31 июля, посол Германии в Москве фон дер Шуленбург получил срочную конфиденциальную телеграмму от Иоахима Риббентропа: «Просьба указать телеграфным сообщением дату и час вашей ближайшей встречи с Молотовым, как только она будет назначена. Необходимо, чтобы она состоялась как можно скорее».
С 12 августа, дня открытия конференции, до знаменательного полдня 23-го между делегациями англичан и французов с одной стороны и маршалом Климентом Ефремовичем Ворошиловым с другой шла дипломатическая война. Перед Ворошиловым адмирал Реджинальд Планкетт Драке и генерал Жозеф Думенк вели себя как новички.
Переговоры упирались в проблему, справедливо поднятую СССР: обеспечение прохода советских войск через территорию Польши, которому она упорно противилась. Думенк решил послать в Польшу своего представителя, капитана Бофра, с тем чтобы тот попытался переубедить поляков. В воскресенье, 20 августа, генерал Мусс, военный атташе Франции в Варшаве, отправил ответ Думенку в телеграмме, содержание которой отвечало настроениям в военных кругах: «Сопротивление поляков непреодолимо, потому что основано на священных принципах. Нам удалось переубедить капитана Бофра, считайте нашу акцию несостоявшейся. Ваша делегация свободна противостоять русским в их преждевременных и необоснованных требованиях…»
В то же воскресенье Гитлер написал письмо «Господину Иосифу Виссарионовичу Сталину, Москва».
Гитлер предлагал 22-го или максимально 23 августа, направить в Москву Риббентропа. Ответ пришел в тот же день. Сталин соглашался встретиться 23 августа. Гитлер воскликнул: «Я держу мир в кулаке!»
В понедельник, 22 августа, Гитлер вызвал к себе в Оберзальцберг всех военачальников. На этой необычной встрече в течение многих часов говорил Гитлер, а все остальные молчали, им даже было запрещено делать записи. Речь шла о войне с Польшей, войне беспощадной. День «X» — начало наступления — был намечен на 26 августа.
Во вторник, 23 августа, в день подписания германо-советского пакта, в Париже генерал Гамелин выступил перед собравшимися членами французского правительства. Он утверждал, что французская армия во всеоружии, а польская может противостоять немцам в течение, по крайней мере, шести месяцев.
Французский генерал, который через несколько дней скажет публично: «Мы войдем в Германию как нож в масло», верил в свою разведку — Второе бюро. Оттуда он получил важную информацию: Источник А сообщил о намечавшемся 24 августа в Берхтесгадене секретном совещании Гитлера с военачальниками.
Политические сообщения глава французской разведки полковник Риве получал из менее надежных источников. Французский Генштаб и разведка отмечали, что Министерство обороны снабжает их тенденциозной и туманной информацией: среди немецкого населения циркулируют слухи… Генерал Хальдер собирается подать в отставку… Гитлер серьезно болен… Сам Риве, работавший в Варшаве военным представителем, был высокого мнения о храбрости поляков, не понимая, что воинская доблесть не заменит танковых дивизий.
В этот момент на политической арене появляется персонаж, не имеющий ничего общего с официальной политикой. Его зовут Биргер Дахлерус — богатый шведский промышленник. Он прилетает на самолете в Берлин утром 24 августа. Накануне вечером ему позвонил Геринг, его друг. Они познакомились в 1934 году и с того времени стали дружить. Геринг доверяет опытному и удачливому промышленнику, имевшему много друзей в Англии. Маршал дает ему деликатное поручение — Дахлерус должен отправиться в Англию и официально передать предложение немецкого правительства, что Германия хочет достичь соглашения с Англией.
Это неправда, игра, но Дахлерус об этом не знает.
Некоторое время спустя Геринг принимает польского посла в Берлине Иозефа Липского и в ходе встречи утверждает, что серьезным препятствием в переговорах между Германией и Польшей является возможный союз между Польшей и Англией.
Все это происходит в то время, когда Дахлерус выполняет его поручение в Лондоне, а немецкая военная машина готова раздавить Польшу. По окончании встречи с польским послом он приглашает его на охоту. Липский в растерянности — что же задумали немцы?
В Лондоне Биргер Дахлерус (по шифру его имя обозначено как нейтральный Д) еще раз освежает в памяти детали поручения Геринга, чтобы передать в Министерство иностранных дел. Ответа он ждет в доме своего друга, чтобы немедленно передать сообщение в Берлин.
Тем временем в Берлине Гитлер вызывает к себе в кабинет к 13.30 английского посла. Оба втайне надеются — Гитлер, что Англия не поддержит Польшу, а Гендерсон Невилл, что Гитлер не пойдет войной на дружественную Польшу.
Гитлер сдержанно сообщает, что Германия не нападет ни на кого, если будет решен вопрос о Данциге. Предлагает мощь германского оружия для защиты Британской империи. Повторяет, что границам Франции Германия не угрожает.
Гендерсон Невилл срочно передает своему правительству предложения Гитлера, а тот, встречаясь с французским послом Робером Кулондра, заверяет того в лучших намерениях. Но Гитлер чего-то ждет. Он ждет ответа Муссолини на свое письмо, он хочет знать, станет ли Италия его союзником в войне против Польши.
25 августа, вторая половина дня. Во всех точках этой политической игры царит напряжение. Дахлерус ждет встречи с лордом Галифаксом, там же ждет решения и польский посол в Англии.
В 15.02 Гитлер отдает приказ приступить к операции «Белый план». Наступление назначено на завтра в 4.30 утра. Польский посол в Берлине чувствует, что ситуация обострилась. Он пакует чемоданы, готовясь к отъезду. Но в 17.00 происходит какое-то событие, которое тормозит намеченное наступление. Гитлер узнает из Лондона о подписании англо-польского соглашения. Пришел наконец и ответ от Муссолини — Италия не вступит в войну, она не располагает достаточным вооружением и не готова к войне. Но если Германия поможет в этом Италии, она не отступит от своих союзнических обязательств.
Оба эти сообщения сбивают Гитлера наповал. Он вызывает Кейтеля и приказывает отменить наступление. Но уже поздно. Теперь легче идти тропой войны, чем тропой мира. Все военные подразделения уже на местах, и с ними в такой короткий срок уже не связаться.
Передовые разведотряды уже на территории Польши. Но Гитлер неумолим — отставить наступление.
Тем временем в Лондоне Дахлерусу удалось переговорить с лордом Галифаксом, и швед делает излишне оптимистические заключения. Позже, звоня из гостиницы «Карлтон» Герингу, он узнает, что в рейхстаге считают войну неминуемой. Ему сообщают, что Гитлер узнал о польско-английском соглашении и страшно нервничает.
26 августа шведский промышленник возвращается в Берлин. Он устал, переволновался, на него страшно смотреть. Геринг сопровождает его к Гитлеру. Разговор окрашен в мрачные тона. Порою Гитлер кажется одержимым. Кричит, что «прикажет построить подлодки, подлодки, подлодки…», а через пару минут — «аэропланы, аэропланы, аэропланы».
Проклинает Англию и наконец приказывает Дахлерусу запомнить сообщение: «Германия хочет Данциг и коридор, оставив полякам возможность пользоваться портом. Германия требует возврата прежних колоний и гарантий для немцев, проживающих в Польше».
27 августа швед садится в самолет. Когда он приземляется в Лондоне, он тут же едет на Даунинг-стрит, 10. Встречается с Галифаксом и Чемберленом. Все спешат, времени уже не осталось. Англия требует срочных прямых переговоров с Германией и Польшей. Об остальном можно договориться позже.
В 23.00 Дахлерус опять садится в самолет, сообщает услышанное Герингу дома, а тот везет сообщение Гитлеру. Возможно, какая то надежда есть.
Но для Дахлеруса ситуация осложняется. Никто не знает о переговорах, которые он ведет, за исключением Геринга. Но немецкая разведка перехватывает телефонные разговоры шведа и извещает о них как Геринга, так и Риббентропа. Когда министр иностранных дел узнает, что шведский промышленник говорил с Гитлером, а его люди об этом ничего не знают, он приходит в бешенство и объявляет Дахлеруса шпионом.
Но события непомерного масштаба перечеркивают эту ядовитую и бесполезную досаду. Тайная война уступает войне явной, страшной, мировой. Жребий брошен. 31 августа в 21.00 фюрер во второй раз дает приказ генералу Кейтелю начать наступление 1 сентября в 4.45. На этот раз отката не будет.
СД и начало войны
В полдень 31 августа СД Рейнхарда Гейдриха уже вступило в войну. Глава секретной службы нацистов в этот момент запустил в движение механизм, который остановится лишь 9 мая 1945 года.
По телефону Гейдрих отправил шифрованное сообщение своему агенту, который ждал его в течение 14 дней в маленьком немецком городке Гляйвиц, расположенном к западу от Катовице, вблизи границы, где была расположена радиостанция.
Операция «Гиммлер», основные части которой объединились под кодовым названием «консервы в банке», началась.
Агента СД, получившего секретные инструкции от Гейдриха, звали Альфред Хельмут Наужокс. Это был давний знакомый Рейнхарда Гейдриха. В 1931 году они одновременно вступили в СС, в то время «отряды зашиты» нацистской партии. Они встретились в Киле, где бывший морской офицер Гейдрих слонялся и ждал встречи со своей судьбой.
Молодой идеалист и одновременно фанатик-антикоммунист, изучавший механику в Кильском университете, Альфред Хельмут сразу понравился Гейдриху. Этого боксера-дилетанта с переломанным носом хорошо знали в порту. Он внушил доверие Гейдриху, и тот взял его с собой в СД.
В 1939 году Наужокс возглавлял спецотдел СД «Группа 4F», которой было поручено изготовление фальшивых документов и денег. В новой войне он теперь мог упражняться в своем искусстве фальсификатора — фальшивые трупы, фальшивые солдаты, фальшивые атаки, фальшивые заявления по радио. Сплошная фальш-опера.
10 августа Гейдрих вызвал своего друга Альфреда Хельмута и объяснил ему задачу — он должен симулировать нападение польских солдат на радиостанцию в Гляйвице: «Нам нужны вещественные доказательства, которые мы сможем продемонстрировать для внутренней пропаганды, для международного общественного мнения и для западной печати».
Этим доказательством стали польские уголовники, выпушенные из лагерей и переодетые в форму польских солдат. Им была обещана свобода, а на самом деле медик из СД сделал им смертельную инъекцию, затем их изрешеченные пулями тела изображали защитников радиостанции. 12 трупов были вещественным доказательством польской агрессии.
Лично Гитлер приказал Канарису достать военную форму польских солдат. Их можно было изготовить и по модели, но Гиммлер хотел, чтобы все выглядело достоверным. Канарис, несмотря на брезгливость к подобным вещам, повиновался: служба абвера добыла 150 комплектов солдатской одежды и небольшое количество легкого оружия. Канарис предусмотрительно не стал идти дальше в этой провокации, которая не могла остаться секретной, несмотря на распоряжение изъять соответствующие документы СС и устранить непосредственных исполнителей.
Обо всем этом узнали в конце войны. Один из исполнителей операции помощник Гейдриха оберфюрер СД Мелхорн беспокоился о последствиях операции. 26 августа он посоветовался с Вальтером Шелленбергом:
«Гейдрих мне поручил командовать атакой. Что делать? Наверное, он хочет от меня избавиться».
«Действительно, это сумасшествие, — ответил Шелленберг. — Историю не делают при помощи таких штучек. Выйди из игры, скажись больным».
Мелхорн отказался от проведения операции, сказав, что у него боли в желудке. Его уволили, но позже он получил назначение в Польшу, где проявил себя как один из ярых исполнителей террора, организованного СД.
Глава абвера Канарис добыл комплекты военной формы польских солдат. Начальник гестапо Мюллер вручил Наужоксу «банки консервов» — они прибыли в виде полумертвых «поляков», едва дышавших.
Было 8 часов вечера. В Гляйвице слышались отдельные выстрелы. Радиостанция была захвачена. Слышались угрозы по-польски в адрес Германии. Обращение «захватчиков» по радио было подготовлено Гейдрихом.
Утром некто, одетый в немецкую форму, «самую дорогую и священную», заявил с трибуны рейхстага: «Сегодня ночью регулярные части Польской армии открыли огонь на нашей территории. В 5.45 мы откроем ответный огонь. На каждую бомбу мы ответим бомбой!»
Этим некто был Гитлер.
В 1930 году в Германии была создана служба психологической информации, по которой социологи делали прогнозы о душевном состоянии и умонастроениях будущих покоренных народов.
Этих специалистов посылали во Францию, Англию, США под видом преследуемых режимом. Так, агент Вальтер Бек получил место профессора университета в США и смог составлять отчеты о настроениях молодежи на юге и востоке страны. На футбольных матчах он фиксировал энергетику американской молодежи и дал высокую оценку боевому духу американских солдат, считая их смелыми реалистами и в какой-то степени агрессивными. Отмечался и научный подход американцев к решению проблем, их умение работать в коллективе.
Профессор пришел к выводу, что Германии лучше с Америкой не связываться. Видный немецкий психолог, посланный в Англию, тоже пришел к такому же выводу. А специалист, посланный во Францию, написал, что победить эту страну не составит труда. Так оно и вышло.