ствовал себя сильно посрамленным, после того как ему не удалось добиться от Коота и короля согласия на сотрудничество. Посланник видел в Квислинге последний шанс спасти свою репутацию. Поэтому на вопрос Эбергарта, как поступить с Квислингом, Брейер ответил: «Да, этот человек действительно является новым премьером».
Жестокий режим, установленный Квислингом в стране, лишь нанес ущерб положению немцев в Норвегии. Квислингу не удалось поставить норвежцев на колени, и он во второй раз подвел своих хозяев.
В Дании у немцев не было Квислинга. Но там был более предприимчивый человек — Франц Лидиг. Этот хитрый и ловкий шпион показал, что является незаурядным завоевателем и стратегом.
Лидиг жадно читал все, что касалось разведслужб, и среди его любимых книг была небольшая по объему книжонка, вышедшая в свет в 1931 году и написанная итальянцем Курцио Малапарте. Название: «Государственный переворот: Техника революции». Первая глава этой книги — «Большевистский государственный переворот и тактика Троцкого» изложила достаточно недостоверный отчет о захвате Петрограда большевиками в октябре 1917 года.
По словам Малапарте, Ленин запланировал свергнуть российский демократический (после свержения царя в ходе Февральской революции) режим, прибегнув к манифестациям и обычным средствам революции, однако Троцкий утверждал, что того же результата можно достичь всего с горсткой террористов и саботажников, парализовав работу правительства, отключив его от внешнего мира. Малапарте, описывая переворот по Троцкому, не скупится на восторженные тона (хотя описание насквозь фиктивно), детально описывает, как Троцкий выполнил задачу, как отправил своих людей практиковать переворот «невидимыми маневрами», как его агенты определили местонахождение самых чувствительных центров правительства — телефонных станций, электростанций, даже отдельных железнодорожных переездов — и как они в конечном итоге нанесли удары. Вместо перемещения людских масс, как предлагал Ленин, бойцы Троцкого повреждали электрооборудование, нарушали связь, одним словом, за считаные часы полностью изолировали правительство, и оно, понимая, что оказалось в безвыходном положении, было вынуждено сдаться.
Именно так Лидиг собирался захватить Копенгаген. Из отчета одного из своих агентов он выяснил, что управление датской армией сосредоточено в старинном форте в окрестностях Копенгагена. Если удастся захватить этот форт сразу после начала военных действий, решил Лидиг, тогда можно будет полностью парализовать датскую армию и лишить ее возможности оказывать завоевателям сопротивление. План, предложенный Лидигом, одобрили, и, между прочим, именно так и был «захвачен» Копенгаген.
Ему был нужен только малочисленный контингент солдат для переворота и несколько агентов, чтобы уверить, что ведущие в крепость дороги не заминированы. Лидиг поместил войска в «плавучего троянского коня» — германское грузовое судно, которое спокойно пришло в порт Копенгагена, и никому в голову не пришло, что «груз» судна состоял из немецких штурмовиков, специально обученных для переворота «а-ля Троцкий».
Одно, возможно, ставило под угрозу схему Лидига. Его коллега по абверу, убежденный антинацист полковник Остер, явно не собирался подыгрывать Гитлеру в его экспансии в Скандинавии. 1 апреля, всего за 8 дней до намеченного вторжения в Данию, Остер передал датскому военно-морскому атташе сведения о планах вторжения. Эти же сведения Остер сообщил 4 апреля норвежскому военно-морскому атташе.
Норвежец, скорее всего, не поверил Остеру, ибо даже не стал передавать полученные сведения в Осло. А его датский коллега доложил командованию в Копенгаген о поступивших от Остера сведениях, однако ему тоже не никто не поверил.
9 апреля 1940 года Дания была захвачена немцами, и все произошло в полном соответствии с планами Лидига.
Захватив Копенгаген, немцы завладели, по-видимому, самым главным трофеем кампании — правда, тогда они об этом и не подозревали. Речь идет о лаборатории Копенгагенского университета, руководимой доктором Нильсом Бором, знаменитым физиком и лауреатом Нобелевской премии. Для немцев он был просто одним из «яйцеголовых» — престарелым «ботаником», и они оставили его в покое. Доктор Нильс Бор, со своей стороны, занимался преподавательской работой и спокойно жил, ничем не провоцируя интерес к себе со стороны оккупантов. Но за закрытыми дверями, в полном одиночестве своей частной лаборатории он работал над загадочным проектом, тайне которого суждено будет стоить нацистам миллионы. Он со своими американскими друзьями сотрудничал в рамках программы ядерных исследований. Лаборатория Бора имела особую важность — это была станция на пути к ядерной бомбе, как и другие, существовавшие в Соединенных Штатах и Великобритании аналогичные лаборатории. Работа Нильса Бора на самом деле представляла собой неотъемлемую часть проекта, за исключением, правда, того, что располагалась она за коричневым занавесом и в пределах досягаемости нацистов.
В течение нескольких лет германской оккупации доктор Нильс Бор продолжал свою фантастическую двойную жизнь в науке. Ему в небольших количествах поставляли дейтерий, или тяжелую воду, драгоценные капли которой и обеспечивали продолжение этого исследования. Если бы нацисты узнали об этом, работа Нильса Бора стопроцентно заинтересовала бы их. В целях маскировки ученый хранил тяжелую воду в большой пивной бутылке, которую ставил в холодильник, где обычно держал пиво.
Поскольку работа Бора продвигалась, возникла необходимость вывоза его из Дании. Шел 1943 год. Британская секретная служба организовала его эвакуацию. Ученому велели быть на причале в определенное время с наступлением темноты, где небольшое судно встретит его и переправит в Швецию. Все были буквально в шоке, увидев, как Бор тащит с собой здоровенную бутылку пива. И решили, что этот эксцентрик-ученый пивной алкоголик. В Швеции доктор Бор отправился прямо в лабораторию Нобеля на встречу с доктором Лиз Мейтнер, коллегой, которая уже работала в Швеции, и вручил ей драгоценную бутылку на ответственное хранение. Доктор Мейтнер с удивлением исследовала содержимое, явно не думая о том, что пиво может представлять интерес для их исследований, и горестно воскликнула. Жидкость в бутылке ничем от заурядного пива не отличалась. Дело в том, что в спешке ученый перепутал бутылки и взял из своего холодильника не тяжелую воду, а пиво.
В течение следующих суток эта злосчастная бутылка стала самоцелью разведслужб союзников. Группа подпольщиков-датчан тайком пробралась в опустевший дом Бора, спокойно извлекла из холодильника нужную бутылку и в конце концов без каких-либо осложнений доставила ее профессору Бору в Швецию.
Подпольщики так и не узнали, почему им поручили столь странное задание.
Глава 8Финал сражения за Европу
Период между разгромом Польши и вторжением в Норвегию один из самых загадочных в истории — месяцы «странной войны». Стоя в сентябре 1939 года на руинах Варшавы, Гитлер, судя по всему, был вполне удовлетворен устроенной им мясорубкой[21]. Но его не покидала мысль — как быть дальше?
Состояние мира и войны были играми, в которые играл Гитлер. 6 октября 1939 года он попытался усадить Англию и Францию за стол мирных переговоров. Но в ответ получил решительное нет. Пытаясь изыскать другие пути замирения с союзниками, Гитлер взвешивал один план за другим, не давая покоя генералитету — генералы каждый раз должны были воплощать его сиюминутные замыслы на картах. «Санфлауэр» — такого названия удостоилась запланированная кампания в Северной Африке, целью которой был Триполи. Целью операции «Альпийская фиалка» была Албания, операция «Феликс» нацеливалась на Гибралтар. Существовал и еще один план — операция «Гельб» — речь шла о захвате Голландии[22].
В тот период Берлин буквально кишел разного рода коммивояжерами, готовыми по сходной цене сбыть немцам свои государства — из Голландии, из Бельгии, из Норвегии. Из Голландии пожаловал жирный тип с бегающими глазками — Антон Муссерт. Он был марионеткой абвера — кукловоды сидели в Берлине. Из Бельгии явился лукавый Леон Дегрелль. Незадолго до этого Гитлер предпочел всем оперативным планам операцию «Гельб»; срочно была издана секретная директива № 4402/39, в которой группе армий «Б» генерала фон Бока предписывалось «провести все необходимые приготовления для немедленного вторжения на голландскую и бельгийскую территории, как только этого потребует политическая обстановка». Был определен и день вторжения — 12 ноября 1939 года. Если позволят метеоусловия.
Началу запланированных операций всегда мешали два основных негативных фактора секретной службы — задержка поступления и утечка необходимой информации. Вторжение постоянно откладывалось, а в промежутках вылезали наружу все подробности замысла.
Итальянцы первыми узнали о плане. Очень многие из них, невзирая на союз с Германией, ненавидели нацистов. Военный атташе Италии в Берлине доложил о существовании плана «Гельб» своим бельгийскому и голландскому коллегам (атташе Голландии полковник Сас уже был проинформирован об этом полковником Остером). Из Рима министр иностранных дел Италии граф Чиано также предостерег Бельгию и Голландию. Презрев все риски, один из ведущих оппозиционеров в Германии, министр фон Бюлов, направился в Брюссель и, добившись аудиенции у короля Бельгии Леопольда, предупредил монарха об агрессии. Однако и бельгийцы, и голландцы восприняли предостережения скептически.
Именно тогда произошло нечто экстраординарное. Это событие явно собрало бы воедино все фрагменты сведений о близившейся агрессии. 10 января 1940 года самолет люфтваффе, пилотируемый майором Хёнеманнсом, направлялся в Кёльн. Пилот имел при себе экземпляр плана стратегического развертывания войск группы армий «Б» для вторжения в Бельгию и Голландию. Однако Хёнеманнс понятия не имел о важности документов и поэтому особого значения этому перелету не придал. Во-первых, он прихватил с собой пассажира, германского генштабиста; во-вторых, элементарно сбился с курса и в результате приземлился в районе Мехелена на территории Бельгии.