[56]. Также он убедился, что и политическая линия радикально сменилась на основе непонятной оценки ситуации.
Через кремлевские окна Европа в 1935 году представлялась весьма нестабильной. Франция, как обычно, пребывала в муках серьезных внутренних противоречий и споров. Великобритания представлялась более устойчивой, но ее стабильность была иллюзорна. Кремль скорее смотрел сквозь Гитлера, но никак не на него. Германия представляла собой проблему, как заявил Зорге Урицкий, но второстепенную и под надежным контролем. Проблема Третьего рейха разрешится сама собой либо когда Гитлер рухнет под весом собственных грубых ошибок, либо в результате войны.
Советской разведке, как заявил Урицкий, было бы интересно знать, что произойдет после краха Гитлера. Соединенные Штаты, несомненно, приложили бы руку к его уничтожению и поэтому обязательно выдвинутся на первый план в качестве доминирующей мировой державы. Следовательно, продолжал он, советская разведка стремится действовать без промедления, чтобы обогнать Соединенные Штаты.
Она действовала куда быстрее, стремясь обогнать страны, которые, как считал Урицкий, должны были стать ступеньками для грядущего господства Соединенных Штатов. В первую очередь это была Япония, с которой неизбежно нужно было договариваться, причем это должен быть откровенный обмен мнениями. Зорге предстояло изучить признаки этого откровенного обмена мнениями и выяснить, в каком направлении пойдут японцы: то ли против Советского Союза, то ли против Великобритании и Соединенных Штатов. Он должен был вскрыть японские стремления и намерения, ее военный потенциал и тайны ее военной машины и, в особенности, ежемесячно отслеживать отношения Японии с Соединенными Штатами, ни в коем случае не упустить из виду момент, когда обе эти державы будут близки к войне друг с другом.
Урицкий предоставил Зорге щедрый бюджет, значительную самостоятельность и нового радиста, рослого, бесстрастного немца по имени Макс Клаузен, которого Зорге знал еще по работе в Шанхае.
Зорге возвратился в Нью-Йорк, затем направился в Германию и, наконец, назад в Токио. Клаузен следовал за ним окольными путями: в Токио он обнаружил примитивную рацию своего предшественника и изготовил новую с максимальным диапазоном действия до 2500 миль. Он собрался управлять своей «музыкальной шкатулкой» под прикрытием экспортно-импортного бизнеса, продавая немецкую светокопировальную технику — великолепная приманка для таких клиентов, как японская армия и военно-морской флот, крупные банки Токио и промышленные предприятия Японии.
Прибыв в Токио в ноябре 1935 года, Клаузен обнаружил кучу работы для себя. Зорге уже вовсю получал неоценимую информацию о политике и планах японского правительства от некоего Хоцуми Одзаки, доверенного лица премьер-министра принца Коноя, весьма уважаемого публициста, учредителя «Клуба «Брекфест», места сбора политической и дипломатической элиты, где открыто обсуждались весьма конфиденциальные темы, касавшиеся внешнеполитического курса Японии.
Внутри агентурной сети СССР носил кодовое название «Висбаден» — в честь курортного города в Германии. Именно в «Висбаден» Клаузен посылал радиограммы через расположенную под Владивостоком советскую ретрансляционную станцию. Радиообмен осуществлялся в цифровом коде, кодовой книгой служил немецкий статистический ежегодник. Клаузен использовал позывные «АС», к которому добавлялась цифра и еще 2 буквы, которые часто менялись. Позывные «Висбадена» начинались с XU и основывались на том же принципе. Радистам в «Висбадене» Клаузен был известен как Фриц.
В течение шести лет Клаузен работал на своей рации без перерыва, причем практически без пауз. Зорге загружал радиста до предела, постоянно снабжая его невероятным объемом информации. За 1939 год Фриц провел в общей сложности 60 радиосеансов, всего 23 139 слов. Пик был достигнут в 1940 году, когда в эфир было послано около 30 000 слов.
Одзаки оставался основным поставщиком сведений Зорге, но были и другие информаторы. В целом численность лиц, задействованных в его сети, составляла от 36 до 50 человек: от 57-летней портнихи до 21-летнего служащего при «Китайском иследовательском институте», что служило кодовым названием японской спецслужбы. Среди сотрудников Зорге были государственные чиновники, журналисты, художники, студенты, двое брокеров и врач. У некоторых из них был доступ к материалам японской секретной службы. Дополнительная разведка осуществлялась благодаря доступу к материалам германского посольства, к которым у Зорге имелся допуск.
В весь информационный массив включалось огромное количество подлинных документов, многие из которых Одзаки получал от высокопоставленных государственных чиновников, обращавшихся к нему за консультациями. Одзаки передал Зорге даже некоторые совершенно секретные государственные бумаги, полученные от князя Коноэ. Документы фотографировали на микропленку и вывозились из Японии, главным образом курьерами, прибывавшими за ними из Москвы, но иногда самими Клаузеном или Зорге. В течение нескольких месяцев Макс доставил в Шанхай примерно 30 катушек по 1000 микрофильмированных кадров каждый. Позже последовали еще 30 катушек, потом еще не менее внушительное количество. Позже заработали еще несколько каналов передачи: Токио — Гонконг, Токио — Манила и другие каналы. Зорге однажды самостоятельно поехал в Манилу как официальный курьер германского посольства, имея при себе секретную документацию в дипломатической почте. У него на теле были закреплены и микрофильмированные фотокопии тех же документов. Дипломатическую почту передали в Берлин, а вот микропленка предназначалась уже для Москвы.
Материалы Зорге имели чрезвычайно важное значение для формирования советской политики. Несмотря на то что Япония рассматривалась как постоянный соперник Советского Союза на Дальнем Востоке и его наиболее вероятный противник в будущей войне, Зорге настойчиво убеждал Москву, что Япония не нападет на СССР, но зато вполне может объявить войну США.
Эти попытки убедить советское руководство достигли кульминации в сообщении, которое Зорге поручил передать Клаузену в середине сентября 1941 года. К тому времени Советский Союз содрогался под страшными ударами нацистов. В 1941 году, за первые несколько месяцев германо-советской войны, Красная армия потеряла миллионы солдат и офицеров; армия отчаянно нуждалась в пополнении, чтобы избежать тотального разгрома. Если бы только дислоцированные на Дальнем Востоке части и подразделения Красной армии можно было перебросить на запад СССР!
В одной из последних радиограмм Зорге прямо заявил Разведывательному управлению, что правительство Японии и ее верховное командование твердо решили не перебрасывать войска к советской границе, а нанести удар в южном направлении по владениям Великобритании и по принадлежавшей Нидерландам Ост-Индии и Филиппинам, а затем через Тихий океан и по Соединенным Штатам. В этом последнем сообщении Зорге убеждал Москву, что Япония определенно нападет на США, «вероятно, в декабре [1941 года], но точно не позже января 1942 года».
В Кремле эти сведения восприняли с облегчением, и огромный по численности контингент из состава Дальневосточной армии был переброшен на запад Советского Союза, чтобы остановить натиск немцев. Разведка Зорге, разумеется, в первую очередь помогла устоять Москве. Немцы подошли к пригородам советской столицы. Немецкие солдаты невооруженным глазом видели шпили московских зданий и луковицы церквей. Красная армия понесла огромные потери, но каким-то чудом удержалась. Более того, она получила солидное подкрепление — свежие дивизии. Гитлер поинтересовался у генерала Франца Гальдера, начальника штаба ОКБ, как и откуда у русских появилось столько дивизий, но так и не получил от Гальдера вразумительного ответа.
Завеса спала. «Агентурная сеть Зорге в Токио, — писали Диксон и доктор Хейльбрунн, — помогла России в 1941 году, сообщив, что Япония не намерена нападать на СССР, и эти разведданные позволили русским перебросить имевшиеся на Дальнем Востоке резервы на Европейский театр военных действий, куда они прибыли как раз в канун Битвы за Москву. Россия была тогда уверена, что будет вести войну на один фронт, в то время как Германия вынуждена была оставить значительную часть сил на Западе на случай внезапного открытия второго фронта. Германия с тех пор сражалась одной рукой, вторая была связана у нее за спиной, а Россия действовала обоими кулаками».
Зорге не было дано вкусить плоды триумфа. 18 октября 1941 года он был арестован у себя дома сотрудниками «Токкока». Свой провал Зорге, должно быть, воспринял как ироническое подтверждение своим мыслям. Дело в том, что за 3 дня до ареста он велел Клаузену передать в Москву сообщение, в котором высказал мысль Центру о том, что, мол, не видит больше оснований продолжать работать в Японии. И предложил снабдить его новыми инструкциями.
Клаузен считал это мнение преждевременным. Он промолчал, но сообщение в Москву не отправил.
Зорге содержался в камере в здании Совета столичной полиции Токио, более или менее в безопасности — его оставили вариться в собственном соку, пока сотрудники собирали на него веские доказательства у его соучастников, причем прибегая при этом к зверским методам. Зорге и Одзаки были повешены 7 ноября 1944 года. Клаузен был приговорен к пожизненному заключению, но был освобожден американскими оккупационными властями в 1945 году.
Зорге до самого конца оставался своенравным интеллектуалом, фанатиком и идеалистом с поэтическим складом ума. Если случалось, что двойная жизнь, которую он вел, погружала его в сомнения, он уходил в мир поэзии, времяпрепровождение, которое он скрывал даже от своих немногих друзей. Известны лишь очень немногие стихотворения этого незаурядного человека, однако они помогают нам проникнуть в глубины его души. Одно из них начиналось такими словами: «…вечный чужак, себя осуждающий, — никогда так и не познавший реальный мир…»