Пусть Альк так до сих пор и не говорил со мной о подобном. Мне это было не нужно. Мне казалось, что я достаточно умею разбираться в чувствах других людей, чтобы не иметь необходимости в их озвучивании.
Старик наконец отпустил перила лестницы и сделал шаг обратно в гостиную, нетвердым шагом направляясь к креслу.
— Мисс Боуман, вы настолько уверены в том, что сможете его удержать подле себя?
Будь на моем месте кто-то другой, он бы наверняка понял, к чему вообще этот разговор. Я же не понимала от слова совсем. Подсознанием я чувствовала, что сейчас происходит какой-то важный разговор, словно в фильме — кульминация, надрыв и наивысшая точка сюжета... И вот я, непонимающе моргаю глазами и не могу понять, зачем меня спрашивают обо всем этом, и что я должна отвечать. Может, этот старик ждет от меня умных и пафосных фраз в ответ, может, все еще надеется, что я покажу себя с лучшей стороны — но мне это было не по силам.
Я, честно говоря, вообще не понимала, какие у него есть основания для таких вопросов. При том, что я была абсолютно уверена, что знаю Алька на все сто. И потому для меня все эти вопросы были бессмысленны.
— Удержать? — я даже переспросила, несколько неуверенно подходя к креслу, в котором сидел старик и садясь на краешек сиденья дивана напротив. — Может, я не до конца понимаю... Никто никого не держит. Мы просто нужны друг другу. И я нужна ему. Мы делаем друг друга лучше... Я понимаю, что вы мне не верите, потому что знаете лишь об одной стороне медали, но я ничего не могу с этим сделать. Разве что спустя время вы увидите, что мы стараемся. И что Альк может быть лучше, чем вы о нем думаете. И вы... Вы болеете? — я сказала это быстрее, чем успела подумать об уместности этого вопроса, — О, простите, — пришлось сразу же смутиться и стушеваться. — Я не должна была спрашивать.
То, что я сакцентировала на его болезни внимание, моментально все испортило. По крайней мере, для меня. Я словно еще сильнее испортила сцену, и теперь вряд ли могла бы говорить так же легко, как и до этого.
— Oszukać, — раздражённо рыкнул старик, снова силясь подняться с кресла, —Ты всё загубишь. Для вас обоих.
Это было несправедливо. Считать, что я ошибаюсь и вот заявлять мне об этом в лицо. После того, как я вывернула всю душу перед этим стариком... Что же, видимо, мои ответы его не удовлетворили. И учитывая то, что я была предельно искренна перед ним, исправить ничего было невозможно. Потому что врать я все равно бы не смогла.
— Я не понимаю, чего вы хотите, — вздохнула я напоследок. — Жаль, что вы считаете, что все кончится плохо. Может, однажды вы убедитесь в своей неправоте. Доброй ночи.
Если он все это время пытался сказать, что Альку нужно что-то иное, чем подобный образ жизни — я была с этим согласна. Но теперь уже приходилось работать с тем, что мы имели. Возвращать долг, искать работу и постепенно карабкаться наверх. И уже потом задумываться об образовании и улучшении условий жизни.
Разумеется, я не отправилась спать. Попросту бы не получилось. Я слышала, как дед Алька вставал то и дело и, если прислушаться совсем — то было слышно его кашель. Прекратил он лишь на утро, и я решила этим воспользоваться. Разбудила Тсару и попросила об одолжении в последний раз. Я понимала, что это против уговора и Альк не одобрил бы — но геройствовать было совсем не время. А к тому моменту, как старик проснется, Тсара должна была уже вернуться. Без машины мы попросту бы никуда не добрались. Да и не знали бы куда идти и как быть потом. А так — мы могли свалить из этого дома как можно быстрее, остановиться в городе, и так было бы проще найти работу.
Вчерашнее намерение уйти с одними лишь старыми вещами я тоже послала к черту. Теплые вещи и вообще все, что мы успели накупить с Тсарой, нам бы тоже пригодилось. А раз Альк был до сих пор в прострации, и первый шаги мне приходится взять на себя, я все сделаю так, как считаю нужным, без лишней гордости и глупостей.
24. Как мы свыкались с началом чего-то нового
Будила я Алька уже перед самым выездом, когда мы с Тсарой готовы были ехать. Практически ничего не объясняя — зачем, если я уже была одета и рюкзаки были собраны? — я направилась к выходу.
— Ты как? — только коротко я спросила его, совсем тихо, чтобы не разбудить старика.
Вид у нас обоих, наверное, был так себе. Альк, по крайней мере, выглядел совсем мрачно и безжизненно.
— Нормально, — совершенно пустым тоном ответил мне он. — Ничего смертельного не случилось. Это просто старый помирающий социопат.
Кажется, во всей этой ситуации больше всего следовало успокаивать Тсару, что я и делала, то и дело беря ее за руку и потом — обнимая на прощание. Она, хоть и держалась отлично, все равно была не в такой прострации, как мы с Альком. Я вот вообще уже ничего не могла нормально делать и соображать из-за бессонной ночи. Все, что отпечатывалось в моей памяти — это механические действия. Вот мы сверяемся с адресом, вот выгружаем немногочисленные вещи, вот — выгребаем наличные из карманов, что еще пару дней назад так бездумно тратили по настоянию Тсары, и их хватает, чтобы оплатить аж четыре дня в мотеле, и я запоздало в который отмечаю про себя в голове, что цены в Польше куда ниже, чем в Америке.
И вот — мы остаемся с Альком вдвоем, в чужой тесной комнате, без денег, работы и непонимания, куда двигаться дальше. До боли знакомая ситуация. Но мы же справлялись и не с таким, верно?
— Спущусь вниз, — все так же, будучи на запасных батарейках своей выносливости, сказала я. — Попробую поговорить с хозяйкой.
Облегчало ситуацию одно — нам больше не нужно было скрываться от того, кто мог нас преследовать. Бояться копов, что притаились за каждым углом. В Польше вообще все с этим было проще. Мне иногда казалось, что здесь у каждого второго свои тайны. Тсара рассказывала, что здесь многие не платят налоги, ведут незаконный бизнес и вообще все не так, как в Штатах. На это можно было рассчитывать и с нашим шатким положением с документами.
Может, персонал в хостел и не был нужен, но хозяйка, узнав, что я ищу работу и возможность снизить цену за проживание, закрыла глаза на то, что я очень плохо знаю язык и сказала, что согласна поручать мне мелкие обязанности. Что уже было неплохо — как минимум, мы могли не беспокоиться о том, где жить, а учитывая, что Тсара привезла нас в хостел в городе, мотивируя это тем, что здесь найти работу проще, мы решили сходу одну из главных проблем.
Ну и вторую из проблем тоже — ту, где Альк вряд ли был бы доволен моей работой в качестве официантки, крупье, или чему-то подобному. Даже меня любой вариант, где меня могли невзначай шлепнуть по заднице или одарить сальным взглядом, пугал до усрачки. А так, можно сказать, и волки сыты, и овцы целы. И комната, в которой мы могли жить, была нашей, пока я справлялась со своими обязанностями.
Впрочем, уже спустя неделю хозяйка поняла, что я справляюсь куда лучше с помощью лично ей, чем с уборкой комнат, хотя и последнее я старалась делать со всем присущим мне фанатизмом. Сперва в один из дней рано утром я оперативно приняла машину с продуктами, прикрыв женщину, которая приболела, а после весь день помогала с организацией завтрака, обеда и ужина. Второй случай был, когда мне удалось примирить двух сцепившихся горничных — и даже развести их по углам, поговорив с каждой. Одна совершенно не говорила ни по польски, ни по английски, как и половина здешнего персонала, а другая вообще была из тех, кого никто здесь не любил. Впрочем, до любого можно достучаться и с каждым сдружиться, если захотеть. Даже с Альком вон получилось, а местные мигрантки, цепляющиеся за заработок, так и подавно были мне по зубам.
Решающим событием, как мне показалось, стало то, что мне удалось разместить гостя-британца, который по польски не умел говорить от слова совсем. И уже вечером Анна — хозяйка отеля — вместе с зарплатой за неделю вручила мне ключ от другого номера, куда лучше, чем наш, мотивировав это тем, что он все равно большую часть времени пустует. Мы с Альком, конечно, уходили из своей комнатушки рано утром и возвращались поздно вечером, так что нам было не до лишней роскоши, но я все равно была готова танцевать от счастья, считая это своей маленькой победой.
Вечером, встречая Алька в нашей комнате — она была открыта и я готовила ее для завтрашнего заселения, уже собрав наши вещи и застилая постель — я, завидев его в дверном проеме, постаралась не выдать свою улыбку, подходя к нему:
— Эта комната сдана для проживания. Нам придется переехать.
Альк в целом выглядел несколько растерянным, а потому, вероятно, не совсем понял, что я имею ввиду.
— А что не так с этой комнатой? — потерянным тоном спросил он.
Я лишь несколько разочарованно выдохнула, понимая, что зря надеялась на какой-то сюрприз со своей стороны. Поэтому просто дала знак второй горничной, закрыла дверь и вышла в коридор, утягивая Алька за собой.
— Пойдем. Теперь придется подниматься на самый верхний этаж, но тебе понравится.
У нас и так слишком мало было поводов для поднятия настроения, и это сказывалось вообще на общем состоянии нас обоих. И когда Анна предложила жить нам пока в апартаментах, это могло быть поводом поверить, что изменения в жизни ближе, чем мы думаем. И они, хоть и были такими же паршивенькими, как и весь отель, но все же в разы, в разы лучше той комнаты, что мы сняли здесь на первое время.
— Заходи. Здесь даже ванная есть. И душ нормальный... А кровать? Ты видишь это, Альк?
Придираться к чистоте не было смысла, потому как раз уж мне приходилось целиком и полностью отдаваться работе, я делала это на совесть. Да и отвлекало это прекрасно.
— Я бы мог на следующей неделе поискать квартиру. Сегодня выдали аванс.
Я мысленно закатила глаза. Впрочем, сердиться на своего парня я не могла — он уже целую неделю был настолько уставшим и так мало спал, что неудивительно, что и сейчас он находился в прострации.
— Между прочим, мне тоже заплатили, — доставая конверт из кармана, я отдала его Альку. — Так что... Чем займешься в первую очередь?