и политики, армии и кухни.
Экономическая жизнь в Сирии неуклонно шла на спад, однако вина за это лежала не только на недобросовестном управлении со стороны имперских чиновников. Завоевание османами арабского Востока совпало с изменениями международных торговых маршрутов, из-за которых этот регион потерял прежнее экономическое значение. В основе процветания этих областей, как неоднократно отмечалось выше, лежала торговля, прежде всего торговля между Индией и Европой. Открытие в 1497 году морского пути из Европы в Индию вокруг мыса Доброй Надежды португальским мореплавателем Васко да Гамой, плавание вокруг южной оконечности Южной Америки в 1520 году другого португальца, Фернана Магеллана, с последующим открытием Филиппинских островов, судьбоносное путешествие на запад в 1492 году генуэзца Христофора Колумба, открывшего Америку, – все эти и сопутствующие события изменили великие торговые пути. В итоге центр мировой активности и цивилизации сместился на запад. Это наступление новой эпохи исследований и открытий прошло без участия арабских народов. Их корабли вымел из восточных морей португальский флотоводец Афонсу д’Албукерки, который между 1503 и 1515 годами обеспечил для соотечественников контроль над Персидским заливом и индонезийской торговлей. Таким образом, португальцы смогли обойти и средиземноморских корсаров, и арабские страны, население которых принадлежало к другой религии, и их торговцы брали высокий процент с транзитных товаров. Средиземное море, Срединное море, перестало быть таковым; ему пришлось ждать три с половиной века до открытия Суэцкого канала, прежде чем оно вернуло себе позиции в качестве морской артерии и поля битвы.
Отныне сирийским купцам пришлось больше полагаться на сухопутную торговлю. Будучи остановкой на пути, ведущем в Багдад и Басру, Алеппо превратился в процветающий центр внутренней торговли в империи и международной торговли между Европой и Азией. Он на время затмил Дамаск, а порты Александретты и Триполи затмили Бейрут. Фактически он до середины XVII века оставался главным рынком для всего Ближнего Востока. В Алеппо сложилась значительная венецианская колония. В их консульских отчетах говорится о прибытии в Алеппо и в Дамаск караванов с пряностями из Индии. Они пользовались особым спросом в качестве консервантов для мяса в те дни, когда еще не было холодильников.
У венецианских коммерсантов в сирийских городах и портах вскоре появился конкурент – французы, которые открыли свое первое консульство в Алеппо. Тамошний французский консул в 1683 году считал этот город «самым большим, самым красивым и богатым во всей Османской империи после Константинополя и Каира». Капитуляции, предоставленные Сулейманом Франциску I в 1535 году, заложили основу французской торговли и привели к господству Франции в Леванте. В 1740 году Махмуд I подписал договор с Людовиком XV, по которому не только французские паломники в Святую землю, но и все прочие христиане, прибывающие в Османскую империю, ставились под защиту французского флага. Эта уступка затем послужила основанием для претензий французов на защиту всех сирийских католиков-христиан. Помимо Алеппо, французы имели поселения (фактории) в Александретте, Ладикии, Триполи, Сидоне, Акко и Рамле. За французами последовали англичане, и вместе они постепенно вытеснили венецианцев и генуэзцев в сирийских городах и портах. Когда в 1581 году при королеве Елизавете была основана Левантийская компания, это положило начало миграции английских дельцов в Сирию. И центром снова был Алеппо. Консульские доклады свидетельствуют о том, что в 1662 году там находилось около пятидесяти британских купцов. Шекспир упоминает жену шкипера – «муж у нее плывет в Алеппо». Вся европейская колония насчитывала около двухсот человек. Эти торговцы старались удовлетворить западную любовь к восточной роскоши, распространившуюся во время крестовых походов. Благодаря их деятельности были восстановлены старые сухопутные маршруты. Список местных товаров возглавлял шелк из Ливана, хлопок из Палестины, шерсть и масло. Работать приходилось в острой конкуренции с морской торговлей, однако то, что португальцы задирали цены, пользуясь своим почти монопольным положением, дало шанс сирийским коммерсантам.
У торговцев каждой национальности был свой хан (постоялый двор), выделенный правительством. Типичный хан представлял собой двухэтажное четырехугольное здание с внутренним двором. Первый этаж использовался под торговлю, а верхний – под жилые помещения для торговцев. В основном это были холостяки, носили они национальную одежду. В целях безопасности им не разрешилось выходить в Алеппо после захода солнца. Благодаря капитуляциям они пользовались привилегией экстерриториальности и неподсудности местным судам. Некоторые такие ханы стоят до сих пор. Тот, что был построен при Фахр ад-Дине II (умер в 1635 г.) в Сидоне для французов, сегодня занимает обитель Сестер святого Иосифа.
Очевидно, что Сирия не получила долгосрочных выгод от этого нового развития ее торговли, которая в основном находилась в европейских руках. Население страны все беднело и сокращалось. По оценке Вольнея, побывавшего в Алеппо в 1784 или 1785 году, из 3200 облагаемых налогом деревень в вилайете Алеппо в начале османского периода осталось всего около четырехсот, что кажется невероятным. Он полагал, что в городе проживает не более ста тысяч жителей, хотя, по данным консульства конца XVI века, его населяло в два-четыре раза больше людей. Выдающийся турецкий историк утверждает, что около 1740 года должность сборщика налогов в Алеппо все еще пользовалась большим спросом, так как занимающий ее мог скопить достаточно богатств, чтобы по возвращении в столицу купить себе пост визиря.
Следом за европейскими дельцами пришли миссионеры, учителя, путешественники и исследователи. Так они открыли дверь для современных влияний, ставших одним из значительных факторов в истории Османской Сирии. Миссионерами были иезуиты, капуцины, лазариты и члены других католических орденов. Их деятельность сосредоточивалась в местных христианских общинах и привела к основанию униатских церквей – сирийской и греческой – в XVII и XVIII веках. При Фахр ад-Дине II и его преемниках Ливан был особенно восприимчив к культурным влияниям с Запада. В одной из ливанских деревень под названием Айн-Тура иезуиты, действовавшие в этой стране с 1625 года, в 1734 году в сотрудничестве с маронитами основали, можно сказать, первую крупную современную школу. Когда сорок лет спустя их орден был временно упразднен, их место заняли лазариты.
В интеллектуальном плане этот период ничего не создал. Репрессивный режим, высокие налоги, социально-экономический упадок не способствуют ни творчеству, ни самобытности в искусстве, науке или литературе. Эра компиляций, аннотаций, сокращений и подражаний, начавшаяся еще столетия назад, продолжалась, но плоды ее стали скуднее и хуже. На протяжении всей османской эпохи не появилось ни одного первоклассного сирийского поэта, философа, художника, ученого или эссеиста. Неграмотность была повсеместной, почти всеобщей. Назначались судьи, которые едва умели писать. Немногие интеллектуалы, например историк Наима из Алеппо (ок. 1665–1716), стягивались в имперскую столицу и полностью отуречивались.
Среди арабских летописцев и биографов, чьи труды использованы при составлении этой главы, Ахмад ибн Синан аль-Кара-мани (1532–1610), служивший государственным чиновником в Дамаске; Наджм ад-Дин аль-Газзи (1570–1651), хадисовед и профессор из Дамаска; и Мухаммад аль-Мухибби (1651–1699), также занимавший профессорскую кафедру в Дамаске. Все трое родились в Дамаске. Очевидно, до начала XVIII века Дамаск был интеллектуальным центром, а Алеппо – финансовым. Аль-Мухибби получил образование в Константинополе и некоторое время работал помощником судьи в Мекке. Его основной труд – это сборник 1290 биографий знаменитостей, умерших в XI мусульманском веке (1591–1688). В Дамаске же аль-Маккари из Тилимсена (умер в 1632 г.) между 1628 и 1630 годами на основе материалов, привезенных им с собой из Марокко, составил объемный труд, который считается основным источником сведений по письменной истории Испании. Еще одним известным жителем Дамаска был Абду-ль-Гани ан-Наблуси (1641–1731), суфий и путешественник, большинство сочинений которого до сих пор не опубликовано.
Три упомянутых в этой главе летописца были ливанскими маронитами. Патриарх Истифан ад-Дувайхи (1625–1704) в возрасте 11 лет поступил в маронитскую семинарию в Риме, основанную в 1584 году папой Григорием XIII для подготовки учащихся маронитов к церковной жизни. Аль-Амир Хайдар аш-Шихаби (ок. 1761–1835) жил на вилле в крошечном Шимлане с видом на Бейрут. Таннус аш-Шидьяк (умер в 1859 г.), уроженец Хадаса близ Бейрута и судья при эмирах-Шихабах, составил анналы феодальных родов Ливана.
Маронитская семинария в Риме была для этих ливанских христиан единственным в своем роде учебным заведением. Некоторые из самых талантливых юношей были выбраны для обучения в ней и либо вернулись на родину и заняли высокие посты в церкви, либо остались в Риме, чтобы преподавать и писать книги. Одним из первых выдающихся выпускников семинарии был Джибраил ас-Сахьюни (латинизированная форма Сионита, 1577–1648), который сначала преподавал сирийский и арабский языки в Риме, а затем перешел на кафедру семитских языков в парижской Сорбонне. Там он участвовал в составлении полиглотты – многоязычной Библии. В работе над полиглоттой его сменил соотечественник-ливанец Ибрагим аль-Хакилани (аль-Хакили, латиниз. Экселленсис, 1600–1664), который также учился в Риме и преподавал арабский и сирийский языки в тамошнем миссионерском коллеже. В 1646 году аль-Хакилани возглавил Французский коллеж. Парижская полиглотта первой включила в себя варианты на сирийском и арабском. Еще одним выпускником маронитской семинарии и, может быть, самым выдающимся из них был Юсуф Саман ас-Самани (Ассемани, 1687–1768), стараниям которого библиотека Ватикана обязана многими лучшими рукописями своей восточной коллекции. Исследования ас-Самани по этим рукописям на сирийском, арабском, иврите, персидском, турецком, эфиопском и армянском языках, ради которых он совершил два путешествия на Восток, воплотились в его объемной Bibliotheca Orientalis (4 тома, Рим, 1719–1728), до сих пор являющейся основным источником информации о церквях Востока. В 1736 году папа отправил ас-Самани делегатом на синод маронитов, проходивший в ливанской Лувайзе, благодаря которому марониты наладили более тесный контакт с Ватиканом. Еще одним ливанцем, который учился и преподавал в Риме, был Михаил аль-Газири (Касири, 1710–1791), руководивший библиотекой Эскориала в Испании и осуществивший каталогизацию ее 1800 арабских рукописей. Труды этих ученых-маронитов, получивших образование в Риме, впервые заставили современную Европу всецело осознать значение ближневосточных языков и литератур, особенно в их христианском аспекте.