К выводу о том, что филистимляне были европейцами, подталкивает их изображение на памятнике, воздвигнутом Рамсесом III. На то, что они явились с греческих островов, в частности с Крита, указывает привезенная ими специфическая керамика. Они взяли с собой своих женщин и вначале держались в стороне от местного населения, составляя чужеземную военную касту, живущую в гарнизонах и обладающую экзотической культурой. Пять их городов представляли собой города-государства, каждый со своим «владельцем», объединенные в конфедерацию. Главным, по-видимому, был Ашдод. Портрет такого правителя, с короткой бородкой под нижней губой и заплетенными в косички бакенбардами, встречается на керамической крышке гроба, найденной в Бейт-Пелете (Хирбет-эль-Машаш) возле Беэр-Шевы, в самой южной части Иудеи.
Во второй половине XI века до н. э. могущество филистимлян достигло зенита. Около 1050 года до н. э. они разгромили евреев и захватили ковчег, который отвезли в Ашдод. Около 1020 года до н. э. они поставили свои гарнизоны на высокогорьях. В правление Саула (умер ок. 1004 до н. э.) они осуществляли контроль над таким далеким от побережья городом, как Бейт-Шеан. Это могло значить только то, что филистимляне покорили весь народ Израиля.
Что давало филистимлянам особое преимущество над врагами, так это их превосходство в вооружении и доспехах, обусловленное знанием искусства плавления металлов и применения железа для изготовления наступательного и оборонительного оружия. В истории Голиафа для нас сохранился моментальный снимок облаченного в металл филистимского воина: «и древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа», а щит был настолько тяжел, что для него требовался специальный щитоносец. Некоторые самые красочные военные подвиги еврейских героев, например Самсона и Давида, изображены именно на фоне этой филистимской мощи.
Искусство плавления металлов и применения железа филистимляне превратили в свою монополию. Они требовали, чтобы израильтяне, которым нужно было заточить сельскохозяйственные орудия или ножи, обращались за этим к филистимским кузнецам. Это сыграло на руку их врагам во время войны, как о том свидетельствуют события в правление Саула.
До прихода филистимлян хетты изредка использовали железо в начале XIII века до н. э., о чем нам говорит корреспонденция Хаттусили, так как источники железа находились на берегах Черного моря. Однако до появления филистимлян этот металл в Сирии широко не применялся. Хетты так же ревностно охраняли секреты его обработки, как и филистимляне. Ханаанеи, научившиеся от филистимлян использовать железные колесницы, получили решающее преимущество перед вторгшимися израильтянами.
Лишь во времена Давида (умер ок. 960 до н. э.), когда господство филистимлян в стране ослабло, их сложное искусство плавления железа стало доступно и другим народам. Этот еврейский царь не только покорил филистимлян, но и завоевал Едом, богатый железной рудой. В Ливане также встречались залежи этого минерала, который финикийцы научились применять для строительства кораблей. Так филистимляне подняли сирийскую культуру с бронзовой ступени на более высокую – железную. В этом состоит их величайший вклад.
Более того, можно предположить, что они передали своим финикийским соседям и преемникам склонность к дальним морским походам, в результате чего были исследованы Средиземное и Красное моря, Восточная Атлантика. Помимо этого, а также некоторых следов материальной культуры в форме глиняной посуды, сельскохозяйственных орудий, железных тесел и долот, филистимляне едва ли оставили нам на память хоть единственный предмет. Будучи чужеземной общностью, они не могли закрепиться на земле на постоянной основе иначе как за счет непрерывного поступления все новых переселенцев, а это было невозможно в существовавших тогда условиях. К концу правления Давида они в основном уже исчезают как колония. Со временем они осемитились и ассимилировались, оставив лишь очень немногие следы, по которым можно было бы составить мнение об их языке, религии, архитектуре и других аспектах духовно-интеллектуальной жизни. Неемия, писавший в середине V века до н. э., говорит не о филистимлянах, а об «азотянах» (ашдодянах), говорящих «по-азотски» – на ашдодском диалекте.
Анхус[110] – одно из очень немногих дошедших до нас филистимских личных имен. Они почитали бога зерна Дагона, который, как следует из его имени, был перенят из ханаанского пантеона. Центром его культа был Ашдод; его супруги Астарты – Аскалон. Что касается архитектурных особенностей храма Дагона и дворца правителя в Газе, а также других филистимских храмов, упомянутых в Ветхом Завете, то нам о них ничего не известно.
Глава 14Еврейская монархия
Сопротивление филистимлянам сыграло особую роль в становлении еврейской монархии. С нее начинается история еврейского народа. При ней евреи приобрели отчетливые национальные черты, хотя в ней и отсутствовало политическое мировоззрение – черта современного национального самосознания. Среди всех древних семитов они единственные, кто сохранил свой национальный характер и индивидуальность. Громадный вклад в дело их объединения и сплочения, конечно же, внесла религия.
У их соседей идумеев, моавитян и аммонитян были цари; у филистимлян – «владельцы», поддерживавшие связи между слабо соединенными частями федерации; у финикийцев – города-государства, из которых отдельные, такие как Библ, Сидон и Тир, эволюционировали в нации; но у евреев дотоле были только «судьи» – вожди, поднимавшиеся над массой по требованию момента. Поэтому старейшины пошли к своему вождю Самуилу и потребовали поставить «царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов»[111]. Первым на царство около 1020 года до н. э. был помазан человек по имени Саул, который «от плеч своих был выше всего народа»[112]. Не только идею монархии они почерпнули извне, но и самую организацию своего царства они смоделировали по образцу соседних царств. Однако в двух отношениях оно несколько отличалось от других: в административных целях сохранилось разделение на колена, а царь должен был править народом согласно указаниям Яхве, открытым через его святых.
Первый еврейский монарх оказался разочарованием, даже, можно сказать, провалом. Он был слабоволен, меланхоличен по характеру. Подобно бедуинскому шейху, он жил в палатке в своей родной Гиве[113]. Его крошечное царство поначалу не превышало колена Вениаминова, из которого он происходил. Тем не менее избрание на царство было равносильно мятежу против господ-филистимлян. После затянувшейся борьбы филистимляне в битве у подножия Гильбоа (Гелвуи)[114] убили трех его сыновей, а самому ему нанесли столь тяжелые раны, что он покончил с собой. Отрубив Саулу голову, торжествующие враги взяли его тело вместе с телами его сыновей и повесили на стене Бейт-Шеана, а его доспехи отослали в качестве трофея в храм Астарты.
Подлинным основателем монархии был Давид (ок. 1004—963 до н. э.), оруженосец Саула, который вступил на царство при господстве филистимлян, но в конечном счете сумел не только добиться полной независимости, но и расширить свои владения так, как это не удавалось никому ни до, ни после него. Давид положил начало ряду военных кампаний, которые позволили евреям сбросить с себя филистимское иго, взять под свой контроль Идумею, Моав и Аммон и, что еще удивительнее, арамейскую Полую Сирию (Келесирию), предположительно до самой границы государства Хама. Победоносная армия Давида прошла по улицам Дамаска. Созданное им царство было самым могущественным из местных государств, которые когда-либо складывались в Палестине[115]. Благодаря завоеванию Идумеи он получил в свои руки великий торговый путь между Сирией и Аравией. До XIII века до н. э. мы не слышим ни о каких царствах в этой маленькой стране и ее двух северных соседях – Моаве и Аммоне. В предшествующем столетии в этом регионе, который с XX века до н. э. был землей кочевников, поселились потомки арамеев и часть хабиру. Все остатки цивилизации, существовавшей до XX века до н. э., видимо, были уничтожены гиксосами и арамеями. Современным исследователям так и не удалось отыскать ни одного крупного города в районе Трансиордании на протяжении всего этого долгого периода.
Консолидировав свое царство, округлив его границы и подчинив соседей, Давид добился временного сплочения своих подданных. Предпринятая им официальная перепись населения, одна из самых ранних в письменной истории, должна была дать ему итог, скорее всего, в шесть или семь сотен тысяч человек. Для своей столицы он выбрал оплот иевуситов Иерусалим, который вырвал из рук местных жителей. Выбор оказался удачным. Город стоял за пределами первых племенных поселений, почти на границе между северной и южной частями царства, и господствовал над одним из важнейших сухопутных маршрутов, который шел с юга на север вдоль хребта западной долины Иордана. Однако его было легко оборонять. Здесь Давид поставил свою царскую резиденцию – дворец из камня и ливанского кедра, возведенный тирскими каменщиками и плотниками, которых прислал его финикийский друг царь Хирам (981–947 до н. э.). Дружба между Тиром и Израилем основывалась на взаимном интересе: Тиру не хватало сельскохозяйственной продукции, а Израилю – заморских товаров. Помимо дворца, Давид воздвиг в новой столице национальное святилище Яхве, таким образом сделав яхвизм официальной религией объединенного государства. Для евреев он был идеалом царя.
При Давиде, «человеке войны», были заложены зачатки еврейской литературы, одного из богатейших и благороднейших наследий Древнего Востока. Появляется должность mazkir (дееписатель), чьи официальные обязанности состояли в том, чтобы записывать важные события и вести царские анналы. Письмо евреи заимствовали у финикийцев. Есть предположение, что позднее священники начали составлять параллельные книги официальных хроник. Из таких хроник черпали историю раннего царства, и частично она попала в Ветхий Завет. Летописец периода, кем бы он ни был, излагает свой материал красочно и абсолютно объективно. Он описывает Давида не только как царя, но и как человека, причем рассуждает так, как мог бы рассуждать только его современник. Первые две главы 3-й Книги Царств – это первое произведение еврейской прозы; биография Давида во 2-й Книге Царств, главы с 9 по 20, представляет собой истинный шедевр среди исторических трудов. Дотоле еще никто не писал такой истории. Этот неизвестный летописец, древнейший по времени, кажется необычайно современным. Кроме того, при Давиде же начали собирать поэтические произведения, он и сам был неплохим поэтом. По сути дела, его поэтический и музыкальный таланты оставили в народе такое глубокое впечатление, что потомки даже приписали ему авторство многочисленных псалмов, столь неподвластных времени и универсальных по своему воздействию на человека, что они по-прежнему служат источником вдохновения и душевного подъема.