Диалект, на котором говорили пальмирцы, относился скорее к западноарамейскому, чем восточноарамейскому (эдесскому). Он были практически тем же, на котором говорили в Сирии, Набатее и Египте, и не отличался от того, на котором проповедовал Христос. Культурный класс, разумеется, говорил по-гречески, как и по-арамейски. По-видимому, купцы понимали еще и арабский язык, а для некоторых пальмирцев он был родным.
Кроме Дионисия Кассия Лонгина (213–273), Пальмира не могла похвастаться ни одним представителем высокого интеллектуального уровня. Вероятно, уроженец Химса, Лонгин учился сначала в Александрии, затем в Афинах, где его наставником был знаменитый Порфирий. Его мать была сирийкой, и он владел сирийским языком. Современником Лонгина был Эмилий из Апамеи. В эпоху риторов-пустозвонов и изощренных софистов этот пальмирский философ возвышается одинокой фигурой. Его познания были настолько обширны, что современник назвал его «живой библиотекой и ходячим музеем». Именно Лонгин преподавал Зенобии греческую литературу, а затем стал ее советником. К сожалению, сохранились лишь фрагменты и цитаты из его произведений[228]. Из них следует, что он оставался язычником, хотя и не был враждебен иудаизму или христианству. Казнь по приказу Аврелиана он встретил с твердостью и бодростью, достойными Сократа.
Пальмирский пантеон включал в себя целый ассортимент божеств из Сирии, Аравии, Персии и Вавилона, причем некоторые из них имели дополнительные латинские имена. По существу, это была та же религия, что и в Северной Сирии и Сирийской пустыне. Главную роль играл Бел. Это был не вполне солярный, а скорее космический бог вавилонского происхождения и соответствовал Мардуку. Он руководил судьбами людей и заведовал небесными богами. Ему был посвящен великий храм. Позднее его отождествляли с Зевсом. Другой храм в Пальмире был посвящен Баалшамину («хозяин небес»). У него, как и у Бела, был храм в Дура-Европос, где он упоминается в вотивной надписи 32 года н. э. В Пальмире найдено несколько алтарей, посвященных Шамашу (Самас, «солнце»). Это солнечное божество иногда изображается с одной стороны от Бела, а лунное божество – с другой. Бога луны звали Аглибол («теленок Бола»). В некоторых случаях он изображался с полумесяцем на плечах. Ярхибол, судя по первой части его имени, тоже должен быть богом луны; однако он занимался пророчествами и соответствовал Аполлону. Малакбел («ангел Бела») был богом-посланцем, аналогичным Гермесу. Обнаружен любопытный алтарь, посвященный безымянному богу, доброму и сострадательному.
Среди надписей есть несколько религиозных посвящений Арсу и Азизу, имена которых указывают на аравийское происхождение. Их называют «добрыми и воздающими богами». Азизу также поклонялись в Эдессе и Авране, стране Гассанидов. Аллат, чье имя входило в имя последнего пальмирского царя, была главной аравийской богиней. Ей также поклонялись в землях Гассанидов. Также в пантеон Пальмиры входила богиня Атарате (Атаргатис, арамейская богиня, главный центр культа которой находился в Иераполе). Некий набатей воздвиг в Пальмире алтарь в 132 году, посвященный набатейскому божеству Шай-аль-Кауму («тот, кто сопровождает, защищает народ»), очевидно, особый покровитель караванов. Он также именуется «тем, кто не пьет вина».
Примерно в то же время, когда Пальмирское государство прекратило существование, южноаравийское племя, как гласит предание, прокладывало себе путь в Авран. Это были Бану Гассан («сыны Гассана»), чей уход из Йемена объясняли прорывом марибской плотины. В Авране они столкнулись с переселенцами из Аравии, которые прибыли туда раньше, даджаимами из племени Салих, и сменили их в качестве хозяев этой земли при верховной власти римлян. В течение IV века Гассаниды обратились в христианство. Основателем их династии был некий Джафна ибн Амр Музайкия, годы жизни которого неизвестны. На самом деле вся история династии Джафнидов неясна. В арабских хрониках число правителей колеблется от одиннадцати до тридцати двух; в византийских летописях главное внимание уделяется их связям с Константинополем. Достаточно хорошо известны только пять последних, правление которых охватывает век, предшествующий рождению ислама.
Первым и величайшим среди них был аль-Харис ибн Джабала[229](ок. 529–569), который впервые выходит на историческую сцену в 528 году в войне с Лахмидом аль-Мунзиром III[230] из Хиры. Лахмиды, также выходцы из Южной Аравии, поселились у западной границы Персидской империи, для которой служили буферным государством, как Гассаниды – для Византии. В знак признания его заслуг император Юстиниан в следующем году назначил аль-Хариса владыкой над всеми арабскими племенами Сирии с рангом филарха и патриция – наивысшим после ранга самого императора. В арабской передаче он звучал как malik (царь). Цари государства Гассанидов могли считать себя преемниками набатейских царей.
Верный византийскому государю, аль-Харис продолжил борьбу с Лахмидами, участвовал в подавлении восстания самаритян и сражался в византийской армии под командованием Велизария в Месопотамии. В 544 году аль-Мунзир взял в плен его сына и принес в жертву аль-Уззе, отождествляемой с Афродитой. Десять лет спустя в решающей битве при Киннасрине (Халкида) аль-Харис отомстил, убив своего врага Лахмида. Вероятно, это сражение, которое в арабских историях называется «день Халимы» в память о том, как дочь аль-Хариса, по преданию, собственноручно помазала воинов своего отца благовониями перед вступлением в битву. В 563 году аль-Харис побывал при дворе Юстиниана, где, будучи внушительным бедуинским шейхом, произвел неизгладимое впечатление на придворных, вроде того, что произвели саудовские принцы во время их недавних поездок в Соединенные Штаты. Спустя годы после этого события, когда придворные хотели успокоить племянника и преемника Юстиниана, скудного умом Юстина, они просто кричали ему: «Тихо, а то позовем аль-Хариса!»
Находясь в Константинополе, аль-Харис договорился о встрече с Иаковом Барадеем из Эдессы, прелатом сирийской монофизитской церкви. Иаков, по слухам, рукоположил сто тысяч священников и поставил 89 епископов в этой стране. В то время царство достигло расцвета, раскинувшись от окрестностей Петры до Эр-Русафы севернее Пальмиры и включив в себя Балку, Сафу[231]и Харран. Бусра, где в 521 году возвели собор, стала церковной столицей региона и занимала ведущее положение в качестве центра торговли. По мусульманскому преданию, Мухаммед со своим караваном проезжал через нее и там почерпнул все свои знания о христианстве. Что касается политической столицы Джафнидов, очевидно, сначала это был палаточный лагерь, передвигавшийся с места на место, а позднее ею стала Аль-Джабия в Джавлане и на какое-то время Джиллик в Южном Авране.
Аль-Хариса сменил его сын аль-Мунзир (Аламундар, ок. 569–582) примерно в то же время, когда родился Мухаммед. Сын следовал по пятам отца. Он распространял монофизитство и бился с Лахмидами – вассалами Персии. Однако его ярая приверженность вероисповеданию, которое в Византии считали неправославным, отдалила его от Юстина, который даже усомнился в его политической лояльности. Вследствие этого император написал письмо своему наместнику в Сирии и велел ему избавиться от аль-Мунзира, но секретарь по ошибке направил его самой жертве вместо того письма, в котором император любезно просил его прибыть к наместнику на совещание. После периода отчуждения стороны в конце концов примирились и достоуважаемый филарх с двумя сыновьями прибыл в Константинополь (580), где новый император Тиберий II принял его с великими почестями. Император даже заменил венец аль-Мунзира на корону. В том же году аль-Мунзир сжег столицу Лахмидов Хиру. Через два года на освящении церкви в Хувварине, куда он явился по приглашению наместника Сирии, его задержали и вместе с женой и тремя детьми отправили в Константинополь, а оттуда – на Сицилию. После этого Джафнидам перестали выплачивать ежегодную субсидию и разорвали все дружественные отношения.
Под предводительством ан-Нумана, старшего сына аль-Мун-зира, было совершено несколько набегов из пустыни на Римскую Сирию. В конце концов ан-Нумана (ок. 584) обманом, как и его отца до него, схватили и доставили в Константинополь. После этого пришел конец государственности Гассанидов. Их царство разбили на несколько частей, над каждой поставили своего правителя. Некоторые из них заключили союз с Персией; другие сохранили независимость; третьи остались на стороне Византии. С этого момента греческие летописцы теряют всякий интерес к данной теме; арабские хроники остаются неясными. В регионе царила анархия, пока Персия не захватила Сирию в 611–614 годах.
Четырнадцать лет спустя, когда Ираклий изгнал персов из страны, он, возможно, восстановил старую династию. Сообщалось, что во время мусульманских завоеваний племена бывшего государства Гассанидов сражались на стороне Византии. Последний правитель из Гассанидов Джабала ибн аль-Айхам в 636 году бился против мусульманских захватчиков в решающей битве при Ярмуке, но впоследствии принял ислам. По некоторым сообщениям, во время первого паломничества некий бедуин наступил ему на плащ, и Джабала ударил его. Халиф постановил, что Джабала должен либо претерпеть такой же удар от бедуина, либо заплатить штраф, и тот отказался от новой веры и уехал в Византию.
Ослепительное великолепие двора Джафнидов увековечено в антологиях нескольких доисламских поэтов, нашедших в его князьях щедрых покровителей. Одним из таких стихотворцев был знаменитый ан-Набига аз-Зубьяни. После ссоры с Лахмидами ан-Набига снискал благосклонность Гассанидов, был осыпан их щедротами и в ответ воспел их в своих сочинениях. В часто цитируемом панегирике он превозносит их военную доблесть:
Все Гассаниды отважны, сильны, без изъяна,