Можно предположить, что арамеи и сирийцы, жившие на бывшей вавилонской территории, послужили посредниками в передаче и других математических и астрономических знаний. Например, алгебра (аль-джабр) возникла как полноценная наука под пером прославленного аль-Хорезми (умер в 850 г.). У вавилонян был термин для обозначения этой науки, и это то же самое слово – «габру». Предполагаемые некоторыми сирийские звенья в этой цепочке отсутствуют.
Очевидно, что основная часть сирийской литературы состояла из переводов и комментариев, и ей не хватало оригинальности и творческой жилки. До наших дней дошло лишь несколько характерных произведений. Однако в одной области – аскетическом мистицизме – сирийские богословы оказались не просто переписчиками и подражателями. И в этой же самой области мы встречаем поразительные параллели с суфийскими источниками. Исаак Ниневийский, живший в конце VII века, в своих эпистолах и рассуждениях выводит на первое место жизнь, посвященную созерцанию и размышлению, которую он считает второй душой и духом откровения, и утверждает, что она не может родиться в утробе разума. Поэтому он призывает своих последователей искать уединения и, пребывая в нем, размышлять о том, что в тварном мире нет ничего иного, кроме самого человека и Бога, о котором он размышляет. Другой сирийский христианский мистик, Симеон из Тайбуты (умер ок. 680 г.), учил, что по крайней мере какая-то доля знания постигается не через слова, а через внутреннее безмолвие разума и что этого рода знание и является наивысшим, ибо оно достигает сокрытого Божества. Яковитский епископ Алеппо Абу-ль-Фарадж ибн аль-Ибри (Бар-Эбрей, «сын еврея», 1226–1286) отличился как богослов и историк на обоих языках, сирийском и арабском. Некоторые его труды использованы в этой книге.
Поэзия стала средством выражения величайшего таланта мусульманской Сирии этого периода. Двое ее сыновей – Абу Таммам и аль-Бухтури – прославились, став придворными поэтами аббасидских халифов.
Хабиб ибн Аус Абу Таммам (ок. 804 – ок. 850) родился в местечке Джасим в Авране в семье христианина-аптекаря. Приняв ислам, молодой человек вошел в племя тайи. Как и другие литераторы своей страны, он странствовал по всему мусульманскому миру, побывал в Египте, где работал водоносом, в Хиджазе, Армении, Персии и Ираке, прежде чем поселиться в Багдаде. Он попал ко двору халифа аль-Мутасима в его новой столице Самарре и сопровождал его в победоносном походе на Аммурию (Аморий, 838 г.). Этот поход он воспел в оде, которую до сих пор учит наизусть арабская молодежь. Как типичный поэт, он любил вино, музыку и женщин и не слишком чтил требования религии. Свое право на славу он заслужил не только своими оригинальными сочинениями, но и составлением антологии «Хамаса», содержащей шедевры арабской поэзии с доисламских веков до дней самого поэта. Этой сокровищницей арабской литературы мы обязаны тому простому факту, что автор во время одного из своих путешествий из-за обильного снегопада, из-за которого дороги стали непроезжими, оказался в доме одного культурного господина в Хамадане (Экбатана), в чьей библиотеке хранились собрания арабских авторов из пустынных и других областей. В часы досуга Абу Таммам просматривал коллекцию хозяина. Последние свои дни поэт провел в Мосуле, где и был похоронен.
Его младший современник Абу-Убада аль-Валид аль-Бухтури (ок. 820–897) родился в Манбидже (Иераполь) и принадлежал к клану бухтур племени тайи. Рассказывают, что его открыл Абу Таммам: он услыхал, как тот в Химсе читал свои стихи, и порекомендовал его людям из Мааррат-ан-Нумана, которые взяли его на жалованье в 4000 дирхамов. Аль-Бухтури восхищался Абу Таммамом и пошел по его стопам. В Багдаде он стал придворным поэтом аль-Мутаваккиля и его преемников, один из которых по имени аль-Мутазз отдавал ему особое предпочтение. Аль-Бухтури был настолько скуп, что ходил в нестираной одежде и чуть не уморил голодом своего раба и брата. Этот поэт, типичный для своего сословия, пустил свой талант на то, чтобы вымогать награду у влиятельных и богатых угрозами переделать свои панегирики в пасквили. В его «Диване» мы видим портреты людей, которых он и восхвалял, и высмеивал. Там же мы читаем, что он был не прочь выпить и что он умел красочно описывать дворцы, бассейны и диких животных – довольно редкая черта для арабского поэта. Помимо «Дивана», аль-Бухтури составил книгу «Хамаса», которая никогда не пользовалась таким же уважением среди арабских знатоков словесности, как книга его предшественника. Арабские критики на протяжении многих веков считали аль-Бухтури одним из тройки лучших поэтов периода Аббасидов, а двумя другими называли Абу Таммама и аль-Мутанабби. Вероятно, большинство европейских критиков сочли бы аль-Бухтури не таким блестящим, как аль-Мутанабби, но гораздо более поэтичным, нежели Абу Таммам.
Поэтом куда меньшего калибра был Абд ас-Салам ибн Рагбан (777–849), прозванный Дик аль-Джинн («петух джиннов») из-за его уродливого лица и зеленоватого цвета кожи. Уроженец Химса, Дик аль-Джинн никогда не покидал своей родины. Вероятно, он был потомком христианина, принявшего ислам в битве при Муте. Дик особенно интересен тем, что в своих стихах, из которых до нас дошли лишь немногие, он выступал защитником побежденных народов от притязаний арабов и утверждал превосходство сирийцев, под которыми имел в виду арабизированных сирийцев, над арабами. Поэтому его можно считать предвестником того любопытного интеллектуального движения под названием Шуубия, которое приняло политические формы в Персии и других странах. Дик был умеренным шиитом, к тому же бедным. Он растратил свое наследство на удовольствия и развлечения. В припадке ревности он зарезал свою жену, когда-то его рабыню-христианку, но потом убедился в ее невиновности, после чего к нему стал являться ее призрак и истязать его, как это душераздирающе описано в его собственных стихах.
В непоэтической сфере выделяется одна фигура – богослова и законоведа Абдуррахмана ибн Амр аль-Аузаи. Он родился в 707 году в Баальбеке, жил и работал в Бейруте, где и нашел свою смерть в собственной ванне в 774 году. Его гробница (макам) до сих пор стоит в песках к югу от города. Он славился эрудицией, аскетизмом и мужеством, и биограф называет его «имамом Сирии, с которым никто в этой стране не мог сравниться ученостью». Не соглашаясь с Абу Ханифой и Маликом, он не одобрял таких жестких мер, как вырубка священных рощ язычников, разрушение церквей и домов. Посещая Сирию, аль-Мансур услышал проповедь аль-Аузаи, и та восхитила его. Разработанная этим юристом система права пользовалась популярностью в Сирии около двух столетий, прежде чем ее вытеснили ханафитская и шафиитская системы, а также около сорока лет в Аль-Андалусе и Магрибе, прежде чем ее заменили маликитской.
О системе аль-Аузаи известно немного, но, вероятно, она не несла на себе отпечаток римского права, которое преобладало в Сирии, где он работал, и широко преподавалось в Бейруте, где он жил. Исламское уголовное право и гражданское право в вопросах брака, наследования, ростовщичества и других ниспослано Богом. Только в договорных сделках (муамалат) между двумя системами есть определенное сходство. В арабской и латинской юридической терминологии отдельные термины означают одно и то же: фикх и юриспруденция, фетва и мнение, иджма и консенсус, адат и обычай, маслаха амма и общественный интерес; но это не обязательно значит взаимосвязь. Заимствования или арабизированные греческие и латинские слова не встречаются. Мы также не знаем ни об одной книге по римскому или византийскому праву, переведенной на арабский язык.
Глава 43Сирия как придаток мелких государств
Первым признаком внутреннего упадка режима Аббасидов было усиление тюркских телохранителей при непосредственных преемниках аль-Мамуна (умер в 833 г.). Подобно янычарам в истории Османской империи, их корпус стал слишком могущественным и временами заставлял самого халифа подчиняться своей воле. За исключением коротких промежутков времени после этого власть Аббасидов постоянно шла на убыль. Халифат совершал медленное самоубийство, а последний удар нанес ему Хулагу со своими монгольскими ордами (1258). Когда халифат распадался, мелкие династии в основном арабского происхождения разделили его владения на Западе; в то время как на Востоке ту же операцию произвели другие династии, в основном тюркские и персидские.
Монета Ибн Тулуна. Аверс и реверс золотого динара Ахмада ибн Тулуна, выпущена в Мисре (Каир) в 270 г. хиджры, т. е. в 883–884 гг. н. э.
Первыми среди династий, с которыми пришлось иметь дело Сирии, были Тулуниды (868–905). Эту недолговечную династию основал Ахмад ибн Тулун (868–884); его отец был тюрком, его прислали в дар аль-Мамуну из Бухары. Необычная карьера Ахмада началась, когда его отчим, недавно назначенный губернатором Египта, послал его вперед себя в качестве своего заместителя. Едва успев прибыть на место, честолюбивый юноша замыслил воспользоваться расстоянием, отделявшим его от центрального правительства, чтобы править независимо. С разрешения халифа он увеличил численность своих войск, по сообщениям источников, до ста тысяч солдат и выступил против бунтовщика, поднявшего в Сирии – стране мятежников – восстание против Аббасидов. Так Ибн Тулун попал в эту соседнюю страну. После смерти ее правителя в 877 году он счел, что пришла пора для полной оккупации. Египетская армия, не встречая сопротивления, прошла через Рамлу на юге и дошла до Дамаска, Химса, Хамы и Алеппо на севере. Только Антиохия закрыла свои ворота и после непродолжительной осады покорилась. В 266 году хиджры (879–880) Ахмад провозгласил себя правителем обеих земель. 875 год стал проверкой на прочность для его независимости, когда халиф аль-Мутамид, испытывая нехватку денег, потребовал их у своего египетского наместника, но ничего не получил.
Этот момент стал поворотным в истории Египта. Именно там и тогда он вступил на путь самостоятельного государства и сохранял этот статус на протяжении столетий, за исключением одного значительного перерыва. На протяжении всех этих долгих веков Сирия была союзницей Египта, как во времена фараонов. Так возродилась древняя связь, прерванная около тысячелетия назад. Эти перемены принесли благо стране на Ниле, по крайней мере в том аспекте, что все доходы государства тратились в его же пределах, а вот положение его сирийского соседа никак не улучшилось.