Династия Ихшидидов (935–969), как и ее предшественники Тулуниды (868–905), оказалась недолговечной. Они действовали в рамках того же образца, который был характерен для многих других государств, отделившихся в тот период распада халифата от империи. И первые, и вторые не жалели государственных денег ради того, чтобы снискать расположение подданных, и тем самым разоряли казну. Ни первые, ни вторые не были связаны национальными корнями с землей, которой пытались править; ни первые, ни вторые не сумели заручиться поддержкой влиятельных и сплоченных союзников из числа подданных. Будучи захватчиками, правители должны были набирать себе личную гвардию, которая составляла и их армию, из иноземных источников. Такой режим мог сохраняться только до тех пор, пока рука, держащая меч, оставалась сильной.
Бану хамдан, преемники Ихшидидов на севере Сирии, получили свое имя от Хамдана ибн Хамдуна из племени таглиб, которое когда-то было христианским и произвело на свет знаменитого поэта периода Омейядов аль-Ахталя. Хамдан дебютировал в военной и политической сфере в конце IX века, когда овладел крепостью Мардин. После ряда конфликтов и примирений с халифами его преемники распространили влияние на Мосул, большую часть Месопотамии и север Сирии. Самым выдающимся среди них был Абу-ль-Али Хасан, который в 944 году вырвал из рук вассала Ихшидидов Алеппо, Антиохию и Химс и впоследствии получил от халифа почетный титул Сайф ад-Даула («державный меч», то есть Аббасид, 944–967). Жалуя столь громкие титулы, халифы хотели произвести впечатление, будто принимающий их – фактически независимый – находится у них под контролем. Сайф и его преемники были умеренными шиитами и поминали имя халифа в пятничной молитве. Сайф выбрал столицей Алеппо, возможно, из-за его древней цитадели и близости к приграничным крепостям, которые он намеревался защищать от новой волны византийских набегов. Впервые после амореев северная метрополия стала резиденцией важного правительства. В нем новый владыка возвел великолепный дворец с тремя банями и проточной водой. Дворец окружала река, и к нему примыкал сад и ипподром.
Владения Сайфа охватывали Северную Сирию, часть Киликии и большую часть Северной Месопотамии. Он даже укрепился в Армении при помощи курдских сторонников – его мать происходила из курдов. Женившись на дочери аль-Ихшида, он надеялся, что ему дадут мирно править своими владениями. Подчинить Дамаск ему не удалось. Как пограничная территория его княжество тратило много сил и времени на противостояние с византийцами. Сайф первым после долгого перерыва всерьез взялся за борьбу с христианскими врагами ислама. Этот конфликт между Хамданидами и Византией можно считать важной главой в предыстории крестовых походов. В военном отношении Хамданид имел достойного соперника в лице византийского императора Никифора. Историки зафиксировали около десяти сражений между ними. Удача не всегда была на стороне Сайфа. В 962 году он даже временно потерял свою столицу после непродолжительной осады, в ходе которой был разрушен дворец – символ его славы. Последствия ощущались даже в Багдаде, где народ устроил демонстрацию с требованием, чтобы халиф лично повел войско на врага, но халиф лишь пролил несколько слез, тем дело и кончилось. Смерть Сайфа в 967 году и последовавшие за этим внутренние распри позволили Никифору и его преемникам усилить свое наступление, занять большую часть Северной Сирии и навязать эфемерное византийское господство царству Хамданидов. В 968 году Никифор снова захватил Алеппо и присоединил Антиохию, Химс и промежуточные города. Шесть лет спустя его преемник Иоанн Цимисхий подчинил не только прибрежные города Бейрут, Джебейль, Арку, Тартус, Джабалу и Ладикию, но и такие отдаленные районы, как Сахьюн и Баальбек. Антиохия оставалась в руках византийцев более века (968—1084).
Хамданиды захватили Алеппо только в 975 году. Его цитадель продержалась еще два года. Сыну Сайфа Сааду ад-Дауле пришлось еще бороться с родственником-претендентом в Химсе, прежде чем он смог почувствовать, что надежно держит в руках отцовское наследие. Тем временем один вероломный вассал в Алеппо подписал с византийцами договор, по которому соглашался на выплату дани, но Саад отказался его признать. В 985 году Саад осадил Калаат-Самаан[253], тогда находившийся в руках византийцев, разграбил его, монахов кого перебил, кого продал в рабство. В правление сменившего Саада Саида ад-Даулы (991—1001) на южном горизонте замаячил новый противник – Фатимиды. Оказавшись в столь затруднительном положении, Саид обратился за помощью к императору Василию. Византийский монарх с 17 тысячами человек выступил к Алеппо и на время рассеял вражеские силы. Но впоследствии Саиду пришлось-таки признать верховную власть Фатимидов. В молодости при нем был регент, на чьей дочери он женился. Регент пожелал захватить трон для себя самого и отравил зятя вместе с дочерью. В течение двух лет после этого он правил как регент от имени халифов Фатимидов при двух сыновьях Саида – Али и Шарифе (1001–1003). В 1003 году он отправил двух юных подопечных в Каир с гаремом Хамданидов, а собственного сына назначил соправителем. Это был последний эпизод в существовании династии Хамданидов, второй и последней арабской династии, возникшей на сирийской земле.
Путь, который прошла династия Хамданидов, по сути не отличался от пути двух ее предшественников – Ихшидидов и Тулунидов. Властный лидер расчищает для себя княжество, ему наследуют неумелые преемники; государственная казна разбазаривается; внутренние раздоры и внешние враги доводят историю до логической развязки. Что касается Сайфа, то главным бременем для казны было его щедрое покровительство науке и искусству.
В своем великолепном дворце Сайф окружил себя плеядой литературных и художественных талантов, сравниться с которыми мог бы разве что двор багдадских халифов в период их расцвета. В эту плеяду входили известный философ и музыкант аль-Фараби, выдающийся историк арабской литературы аль-Исфахани, красноречивый проповедник Ибн Нубата (умер в 984 г.), филолог Ибн Халавейх, грамматист Ибн Джинни (умер в 1002 г.), поэт-воин Абу-Фирас, но в первую очередь прославленный бард аль-Мутанабби.
Сайф ад-Даула – да будет милостив к нему Бог, да исполнит его желания и сделает Рай его обителью! – был светлым пятном своего времени и столпом ислама. Он охранял границы и хорошо управлял государственными делами. Говорят, что после халифов ни один самодержец не собирал вокруг себя столько шейхов поэзии и звезд учености. Ведь самодержец подобен рынку, люди приносят ему то, что он требует. Сам Сайф был писателем, поэтом и любителем поэзии.
Абу-т-Тайиб Ахмад ибн аль-Хусейн получил свое прозвище аль-Мутанабби («выдающий себя за пророка», 915–965), потому что в юности он заявлял, что обладает даром пророчества, пытался подражать Корану и собрал ряд сторонников, в частности в Ладикии и Сирийской пустыне. Правитель Химса из династии Ихшидидов бросил его в тюрьму, где он пробыл почти два года и откуда вышел исцеленным от своих пророческих иллюзий, но не от тщеславия, самоуверенности и самолюбия, которые сопровождали его до последних дней жизни. Вот как он сам оценивал свое творчество:
Я – тот, чьи знанья и ум сияют даже слепцу
и чьих речений глагол находит отзвук в глухом.
Спокойно веки смежу, рассыпав редкости слов,
а их толкуют всю ночь и вслух твердят целиком.
………………………………………………………………………
Погони, кони и ночь меня узнали в степи,
я им пожаром знаком, ударом, свитком, пером[254].
Человек, возносивший себе столь восторженную хвалу, имел весьма скромное происхождение. Он родился в Куфе в семье водовоза. Еще мальчиком он вместе с семьей перебрался в Сирию. После скитаний в поисках покровителя он поселился в Алеппо при дворе Сайфа ад-Даулы; с тех пор эти два имени оставались неразрывно связаны. Гордый поэт не желал кланяться и целовать землю у ног правителя и настаивал на том, чтобы сидя читать свои стихи в его присутствии. На всех своих аудиенциях с Кафуром он не снимал обуви и оставлял за поясом меч. В разъездах его всегда сопровождали два вооруженных до зубов раба. Причина, заставившая его покинуть сирийский двор и перебраться в Египет, заключалась в том, что поэт поссорился с учителем Сайфа ибн Халавейхом, который ударил его ключом по лицу. Разочаровавшись в своем египетском покровителе, аль-Мутанабби тайком уехал в Багдад и Персию. На обратном пути его вместе с сыном убила банда разбойников-бедуинов, похитивших заодно и собственноручный экземпляр его «Дивана».
Среди стихов в его «Диване» выделяются те, что восславляют походы Сайфа против византийцев. Возникает вопрос: не эти ли хвалебные оды, а не собственно военные подвиги, превратили Сайфа в того легендарного воина, каким он предстает в арабских анналах? В этих стихах поэт демонстрирует совершенное владение фразеологией арабского языка. Композицию украшают самородки мудрых изречений; сам поэт вел нравственную жизнь, в отличие от других членов того же круга в его время. Местами его стиль кажется напыщенным и чрезмерно изощренным, риторика – витиеватой, а метафоры – преувеличенными, но не для жителей Востока. Этот поэт оставил такой глубокий след в образе мыслей говорящих на арабском языке, что его до сих пор почитают величайшим в исламе. В нем и двух его предшественниках Абу Таммаме и аль-Бухтури арабская поэзия достигла если не своего зенита, то полной зрелости. После них она неуклонно шла на спад, за немногими исключениями.
У аль-Мутанабби был близкий соперник в лице Абу-Фираса аль-Хариса аль-Хамдани (932–968), двоюродного брата Сайфа ад-Даулы и его соратника. В одном из стихов говорится, что его покровитель подарил Абу-Фирасу поместье возле Манбиджа, годовой доход с которого составлял тысячу динаров. В 962 году отважный поэт попал в плен в Константинополь, откуда его выкупили через четыре года. Часть его самых берущих за душу стихов написана в неволе. Ода, в которой он превозносит Алидов и ругает Аббасидов, до сих пор любима в шиитских кругах. Именно он после смерти Сайфа претендовал на Химс и пал, сражаясь с войсками сына Сайфа.