Первая половина, обычно увлекательная и быстрая, длится целую вечность. Чтобы занять себя чем-то, я рассматриваю зрителей. За Люком сидит маленькая девочка с блестящими светлыми волосами, держит в руках куклу. На ней накрахмаленное розовое платье, и, глядя на то, как она расправляет его, я понимаю, что это ее лучший наряд, который достают лишь несколько раз в году по особым случаям. Мужчина рядом с ней, видимо, ее отец, дает ей рожок со свежей сахарной ватой, она откусывает ее, и ее щеки растягиваются в удивленной улыбке. Ее глаза неотрывно следят за представлением.
Арена снова пуста, и тогда на нее выбегают клоуны. На сцену выходит Петр и начинает свой политический номер, тот самый, который запретил герр Нойхофф. Он и правда делает его. Глядя на это, я вдруг чувствую раздражение: как он может выбрать свое искусство, зная, какому риску подвергает Астрид и всех нас? То, что Астрид не выступает, не значит, что она в безопасности. Дети смеются над его кривлянием, не понимая подтекста. Но взрослые молчат, некоторые неловко ерзают на своих местах. Пара людей покидает шапито.
Клоуны заканчивают свой номер под жидкие аплодисменты. Теперь наша очередь. Мы с Гердой идем к арене, пытаясь найти дорогу в темноте.
– Герда, – шепчу я, добравшись до основания лестницы. – Я собираюсь провернуться вокруг своей оси перед тем, как ты должна будешь меня поймать на втором перехвате.
Я чувствую, как она напрягается, удивившись.
– Астрид ничего не говорила об этом.
Астрид отвечает за всех воздушных гимнастов. Она командует всеми. Никто раньше не вносил изменения в хореографию, разработанную ею.
– Так будет лучше, – настаиваю я. – Для тебя это ничего не меняет. Твое местоположение будет таким же. Просто поймай меня. – Я забираюсь на лестницу до того, как она успевает что-то возразить. Я забираюсь наверх с секундным опозданием, луч света уже ждет меня. Я жду команды от Герды.
– Оп!
Я прыгаю без сомнения. В момент, когда я отпускаю перекладину, у меня возникает секундная паника: я только один раз тренировалась с Гердой в качестве ловца. Сможет ли она справиться так же хорошо, как Астрид? Однако Герда всегда была только ловитором на трапеции. Она легко подхватывает меня, у нее широкие предплечья. Но ей не хватает навыков, у нее нет огня, который есть в Астрид. Работать с кем-то, кроме Астрид, – это как-то нечестно, как будто предательство. Я оглядываю арену, тщетно пытаясь увидеть ее там. Может, она где-то внизу, смотрит, возненавидев меня за то, что я выступаю без нее?
Я оказываюсь на площадке в конце первого перехвата. Краешком глаза я замечаю Люка. Это одно из первых правил, которым я научилась от Астрид, попав в цирк: нельзя позволить зрителям – или хотя бы одному из них – отвлекать тебя. Но я не могу ничего поделать. Люк здесь, смотрит на меня тем же светящимся взглядом, каким смотрел тогда, когда я заметила его в городе. Он видит одну лишь меня, и меня переполняет счастье и страх одновременно.
Я расправляю плечи. Теперь это мой номер, и мне решать, доводить ли дело до конца. Я киваю Герде. Я прыгаю точно так же, как раньше. Но на этот раз, точно перед тем, как добраться до Герды, я прокручиваюсь вокруг своей оси так, что теперь я смотрю в противоположную от нее сторону. Однако это движение занимает на секунду больше, чем я планировала, и, несмотря на мое предупреждение, Герда растерялась. Я низко, слишком низко, чтобы она могла до меня дотянуться. Толпа издает тихий вздох.
– Да чтоб тебя, – ругается Герда, поймав меня, ее пальцы крепко вцепляются в мои запястья, когда мы качаемся обратно, набирая высоту. Она бросает меня обратно к моей перекладине под гром аплодисментов.
Представление прерывается на антракт. Я выхожу на задний двор, я все еще в поту, и меня трясет от того, что я только что едва не упала. С боковой стороны шатра идет Люк, ищет меня. Мой пульс учащается по мере того, как он приближается ко мне.
– Bonsoir, – говорит он со смущенной улыбкой.
– Ноа! – Крик раздается прежде, чем я успеваю ответить. Через всю территорию на меня надвигается Астрид, ее глаза горят от ярости. – Какого черта ты творишь? – спрашивает она по-немецки. Она рассержена даже больше, чем раньше, когда герр Нойхофф отстранил ее от выступлений.
Люк делает шаг вперед, чтобы защитить меня, но Астрид обходит его, как будто его здесь и нет.
– Я же сказала тебе не добавлять поворот. – Она продолжает ругать меня.
Я поднимаю подбородок.
– Зрителям понравилось.
Астрид не хозяйка этого представления. Она и мне не хозяйка.
– Ты выделывалась перед ним! – Она резко кивает в сторону Люка.
Мои щеки покрываются румянцем.
– Это не так.
До того, как я успеваю возразить, на задний двор приходит герр Нойхофф. Я задерживаю дыхание, думая, что он сейчас спросит, кто такой Люк и что он здесь делает.
– Хорошая работа, Ноа, – улыбаясь, говорит он. Это первый раз, когда он похвалил мое выступление, и я, оправданная, чувствую, как все мое тело выпрямляется. – Эта вариация была чудесна, – говорит он с улыбкой.
Я торжествующе смотрю в сторону Астрид, не согласится ли она признать меня, наконец? Но она как будто вся сжалась. Во мне просыпается чувство вины, вытесняющее радость. Арену у Астрид уже отобрали. Управление хореографией – это единственное, что у нее оставалось, и я украла и это. Она разворачивается и уносится прочь.
– Я вернусь через минуту, – говорю я Люку. Затем я иду за Астрид, она уже уходит со двора к поезду. Я делаю глубокий вдох, когда она разворачивается ко мне.
– Ты была права насчет этого движения, это было глупо и опасно. И ничего по сути не изменило.
– Поэтому я и сказала тебе его не делать, – фыркает она, чуть успокоившись. Но ты решила выпендриться перед ним, – говорит она снова.
– Перед ним? – Хотя я понимаю, что она имеет в виду Люка, я все равно изображаю непонимание, оттягивая время на ответ.
Она машет рукой в сторону двора, где Люк ждет меня.
– Сын мэра. Откуда ты его знаешь?
Сын мэра? Я открываю рот, осознавая происходящее. Вспоминаю, что Астрид говорила о мэре, о том, что он коллаборационист, сотрудничает с нацистами. Это значит, что Люк тоже помогает немцам? Не может быть.
Астрид продолжает смотреть на меня, ждет ответа.
– Я встретила его, когда ходила в город, – говорю я, наконец. – Я понятия не имела, что он придет на представление.
Она складывает руки на поясе.
– Кажется, я уже говорила тебе держаться подальше от местных.
– Да, но какие-то мальчишки нагрубили мне, а Люк помог, – заканчиваю я слабым голосом.
– Сын мэра вдруг прибежал тебе на помощь? – В ее голосе слышна насмешка. Затем она понижает голос. – Ноа, отсюда до администрации Виши всего полчаса. Мэр этого города тесно связан с Рейхом… – Она резко останавливается, когда Люк подходит. Когда у меня в голове укладываются ее слова, у меня кровь стынет в жилах. Я думала, что Люк просто мил со мной. Но что, если есть более серьезная причина его интереса? Астрид продолжает: – Ты утверждала, что сказала герру Нойхоффу о том, что на представлении был сослуживец Эриха, потому что волновалась о моей безопасности. И после этого ты поступаешь так…
Люк, который подходит к нам ближе, вставляет замечание.
– Я просто хотел посмотреть представление, – говорит он.
Перед Астрид встает Петр, нос к носу с Люком.
– Вам следует вернуться на ваше место, – говорит он по-французски.
– А вам не следует исполнять тот номер, пародирующий немцев, – рассерженно говорит Люк с неожиданной силой в голосе.
Петр отшатнулся, удивленный тем, что Люк пошел против него, как делали очень немногие.
– Как ты смеешь!
Но Люк, ничуть не испугавшись, расправляет плечи.
– Они тебя арестуют, понимаешь.
– Кто, твой отец?
Они встретились всего пару минут назад, но между ними уже кипит ненависть.
Появляется герр Нойхофф.
– Довольно! – командует он. – Мы не можем позволить себе драки по пустякам. В зале присутствуют официальные лица. Жандармы, – добавляет герр Нойхофф. То, что это не немецкие офицеры, – это слабое утешение. Французская полиция теперь марионетки Рейха. Петр и Астрид обмениваются тревожными взглядами. После того, как выступление посетил немец, который знал Астрид, прошло всего пара дней – не похоже на совпадение.
У меня сдавливает горло.
– Ты же не думаешь, что они за тобой, правда?
– Я не знаю, – отвечает Астрид мрачным голосом.
– Тебе надо уходить, – говорит Петр ей. – Сейчас. – Но куда она пойдет? Я поворачиваюсь, чтобы спросить ее, но уже не вижу ее.
Звенит колокольчик, созывая зрителей с перерыва обратно в зал. Когда верхнее освещение затухает, я заглядываю в палатку. Это уже совсем не те офицеры в увольнении, которые пришли отвлечься и развлечься. Их руки скрещены на поясе, позы напряженные. На первой половине представления их здесь не было.
Я оборачиваюсь, обнаружив, что Петр и Астрид пропали со двора.
– Что же делать? – спрашиваю я герра Нойхоффа.
– Продолжать как ни в чем не бывало. Что-либо другое вызовет подозрения.
Из палатки доносится музыка, обозначающая следующий номер, номер с большими кошками.
– Тебе лучше вернуться на место, – говорю я Люку, который до сих пор стоит рядом со мной. – Ты пропускаешь представление.
– Да, точно. – И все же он не уходит, хмурит брови. – С тобой все будет в порядке? Я к тому, что та женщина, она, кажется, так злилась на тебя. – Люка волнует не полиция, а Астрид. Я смотрю на него в нерешительности. Он кажется таким искренним. Но он даже не сказал, что он сын мэра. Может ли быть такое, что Астрид права на его счет?
– Смогу ли я увидеть тебя после представления? – напирает он. Его голос преисполнен надежды, он кивает на небольшую рощу за задним двором шапито. – Может, там, во время уборки? Я подожду тебя под тем узловатым дубом.
– Тебе нужно уходить, – говорю я, игнорируя его вопрос. Я показываю пальцем на его место, перед тем как исчезнуть.