– Ты нормально себя чувствуешь? – спрашивает он, с беспокойством прикасаясь к моей щеке. Я киваю. – Я принесу тебе воды.
– Я в порядке, милый. Наслаждайся праздником, – говорю я, не желая, чтобы он беспокоился понапрасну. Он уходит в сторону шампанского. Я облокачиваюсь на стул, почувствовав внезапную слабость. На лбу выступает легкий пот, а желудок начинает поджимать. Только не сейчас, думаю я. Я иду в сторону за один из вагонов, чтобы меня не было видно, ищу тихое место. Затем я останавливаюсь, услышав голоса с другой стороны поезда.
– Церемония была чудесная, – говорит Ноа кому-то, я не вижу кому именно. В ее голосе слышно беспокойство.
Затем раздается голос Эммета.
– Вот только было бы все это по-настоящему, – говорит он с насмешкой. Как он смеет так говорить о моем браке с Петром?
– Это по-настоящему, – возражает Ноа, настолько смело, насколько ее хватает. – Пусть даже правительство у нас слишком глупое, чтобы признать этот брак.
– Хорошо, что они поженились здесь, – отмечает Эммет. – До того, как мы поедем обратно, понимаешь. – Он говорит это тоном заговорщика.
Тишина.
– Обратно? – Ноа удивлена. Я не говорила ей о беседе, которая состоялась у нас с герром Нойхоффом, и о том, что, возможно, нам не позволят оставаться во Франции. – В Германию?
– Астрид тебе не говорила?
– Конечно, говорила, – неуклюже врет Ноа, пытаясь сделать вид, будто совсем не удивлена. Но ей это не удается, она не может сдержаться. – Это неправда! – восклицает она, и я переживаю, не заплачет ли она сейчас.
– Мой отец говорит, что тур по Франции будет прерван.
– Твой отец ничего тебе не рассказывает. – Я удивлена тем, с какой силой она это говорит.
– Может быть, тебе просто стоит вернуться домой, – говорит он с презрительной насмешкой. – Ах да, точно. Ты же не можешь. – Я едва сдерживаюсь, чтобы не охнуть. Как много ему известно о прошлом Ноа?
Я выхожу на видное место.
– Достаточно.
От осознания, что я слышала все, что он говорил, у Эммета забегали глаза. В какой-то момент мне кажется, что он сдастся.
– Ведь была же причина, по которой она была совсем одна с ребенком, когда мы ее нашли, – упрямо говорит Эммет. Я вижу, как у Ноа, стоящей у него за спиной расширяются глаза, она в ужасе от мысли, что он как-то догадался о ее секрете. Конечно же, Эммет блефует. Иначе быть не может. Я никогда никому не скажу, а он не мог узнать как-то иначе.
– Маленькая шалава, это небось ее ребенок, – выплевывает Эммет в сторону Ноа. Не думая, я подхожу к нему, влепив такую сильную пощечину, что у меня болит ладонь. Он делает шаг назад, ошарашенно глядя на меня, след моей руки краснеет на его щеке.
– Ты за это заплатишь, – клянется он.
– Убирайся, пока я не позвала твоего отца, – говорю я.
Эммет уносит ноги, продолжая держаться за щеку.
– Спасибо, – говорит Ноа, когда он пропадает из виду. – Я не понимаю, откуда он мог узнать?
– Не думаю, что он знает, – говорю я, и Ноа как будто выдыхает с облегчением. – Я-то уж точно ему не говорила. Скорее всего, он просто пытается вытянуть информацию. – По правде говоря, секреты в цирке не хранятся подолгу, обычно все становится явным, так или иначе. Но я не скажу Ноа, это только заставит ее еще больше волноваться.
Ноа опускает глаза в пол.
– Это правда? То, что сказал Эммет? Мы возвращаемся?
– Еще неизвестно. Герр Нойхофф говорил, что власти грозились свернуть тур. Это только одна из вероятностей, и я не хотела огорчать тебя.
– Я не ребенок, – говорит Ноа с упреком.
– Знаю. Я должна была сказать что-то об этом. Но ты ведь не обязана возвращаться, ты понимаешь.
– Как я могу покинуть цирк? – искренне спрашивает она, ее взгляд затуманен сомнениями. – Я ни за что не уйду без тебя.
Я улыбаюсь, тронутая ее преданностью. Пару месяцев назад она была чужой в этом цирке. Человеком извне. А теперь не может представить себе жизнь без него. – Это просто представление, и ни одно представление не может длиться вечно.
– А как же ты? – спрашивает она. Она такая юная, и у нее всегда так много вопросов.
– Я уже говорила, я не убегу. Я не буду больше прятаться, – клянусь я. Им придется хорошо постараться, чтобы забрать меня.
– Отсюда можно добраться до Швейцарии, – решается сказать она, поднимая взгляд в сторону гор. – Возможно, если мы пойдем вместе…
– Нет. – Я поворачиваюсь, чтобы быть лицом к лицу с ней. – Здесь есть люди, которые поручились за меня. Люди, которым придется заплатить ценой своей жизни, если я уйду. Но это не касается тебя, – добавляю я. – Ты можешь идти.
– Я с тобой до конца, – говорит она, ее голос слегка дрожит.
– Давай больше не будем об этом сегодня, – говорю я, похлопав ее по руке.
Ноа согласно кивает головой и снова смотрит на веселящихся людей.
– Свадьба была чудесная, – говорит она. – Я бы мечтала о такой.
Я пытаюсь не рассмеяться. Собрание в лесу такое простое, совсем не похожее на изысканный праздник.
– А какая девушка не мечтает? – добавляет Ноа. – Ты возьмешь его фамилию?
Я не думала об этом. И теперь я качаю головой. Я изменилась, перестала быть той, кем была раньше: я не смогу сделать это снова.
– Но что ты вообще здесь делала? Нам надо возвращаться. – Я иду обратно на праздник, но Ноа не идет за мной. Ее взгляд перемещается в другую сторону, противоположную от палаток цирка.
– Ты ведь не думаешь о том, чтобы снова пойти к тому парню, правда? – спрашиваю я.
– Нет, конечно, нет, – говорит она, немного поспешно.
– Это навлечет на нас беду. И потом, ты ведь обещала, – напоминаю я.
– Да, – отвечает она. – Я просто устала и хочу проведать Тео. Я попросила Эльси уложить его спать после церемонии. – Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь решить, можно ли ей верить.
– Астрид. – Я слышу голос Петра, разогретый алкоголем, он громко зовет меня с места, где проходит праздник.
– Я должна идти, – говорю я.
– Понимаю. – Ноа сжимает мою руку. – И насчет того, что было только что… Спасибо тебе. – Ее голос наполнен благодарностью.
А затем она разворачивается и идет к поезду. Я хочу крикнуть ей вслед, снова предупредить ее, но не делаю этого, возвращаясь к собравшимся.
Глава 17Ноа
Оставив Астрид, я иду вдоль поезда и улыбаюсь. Я знала о свадьбе. Петр признался мне всего несколько часов назад, и мы договорились устроить Астрид сюрприз. Я переживала, что она будет не рада – Астрид не из тех, кто любит сюрпризы, – но теперь я счастлива, что приняла участие в затее.
Петр и Астрид теперь вместе, вот-вот станут семьей. Она выглядит счастливой, по-настоящему счастливой, впервые с тех пор, как я с ней познакомилась. А я рада за нее, но не могу не думать о том, что все может измениться, что Астрид теперь будет ночевать с Петром каждую ночь и станет как будто меньше принадлежать мне.
Внезапно я чувствую себя одиноко. Вспоминаю Люка. Я не видела его с той ночи, когда Тео заболел, это было неделю назад. Я не смогла встретиться с ним на следующий вечер, после представления, как он просил, – Тео стало лучше, но он был слишком слаб, и я не хотела рисковать, оставляя его одного. Поэтому я оставила Люку записку в ящике под вагоном. «Брат заболел. Не могу сегодня прийти». Записка исчезла, так что я знала, что он ее прочитал. Или надеялась на это – что, если кто-то другой нашел ее? Я нарочно сделала содержание записки размытым, но все равно – возникнут вопросы. Несколько дней от него не было ответа, и я переживала: возможно, Люк потерял ко мне интерес вскоре после нашего поцелуя, а может, он просто сдался?
Теперь я иду к ящику, не решаясь на что-то надеяться. Внутри клочок страницы из цирковой программки, он смят так сильно, что я думаю: может, кто-то решил кидать сюда мусор? Разворачиваю бумажку. На задней стороне размытой черной краской написано: «Приходил, надеялся увидеть тебя. Понравилось, как ты танцуешь. Встретимся в городском музее».
Люк был здесь вечером и видел, как я танцую. Я заливаюсь румянцем, воодушевленная и смущенная одновременно. Как я могла не знать об этом? Но потом меня охватывает беспокойство. Никто не должен был знать про свадьбу. Он не должен был приходить сюда. Но в глубине души я уверена, что могу доверять ему.
Я снова перечитываю записку. «Встретимся в городском музее». Я знаю, о каком здании он говорит. Но старый музей, который находится в самом центре города, – это такое странное место для встречи. Да и комендантский час уже давно начался. Я никак не могу пойти туда.
Кроме того, я пообещала Астрид, что больше не увижусь с Люком. Оборачиваюсь, пытаюсь найти ее глазами, но она уже исчезла в толпе. Сегодня ночью Астрид будет с Петром. Конечно же, она не заметит, если я уйду. Однако самым мудрым решением будет остаться на вечеринке до самого ее конца, а затем пойти к Тео. Но скоро мы уедем, и я, возможно, никогда больше не увижу Люка.
Я смотрю в сторону поезда, чувствуя необходимость проведать Тео до того, как куда-либо пойду. Он лежит на койке внутри спального вагона, не спит, будто бы ожидая меня. Я беру его на руки и прижимаю к себе, вдыхая его теплый, нагоняющий сон запах. С тех пор, как он заболел, я постоянно переживаю за него, мне как будто напомнили, какой он хрупкий, как легко я могу его потерять.
Эльси встает с соседней койки, она сидела и вязала рядом.
– О, как здорово, ты вернулась, – сказала она. – Я смогу присоединиться к празднику, пока он не закончился.
– Я не вернулась, просто… – Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить, зачем мне нужно, чтобы она присмотрела за Тео еще некоторое время. Но прежде чем я успеваю придумать ответ, она выскакивает из поезда.
Я думаю, не позвать ли ее обратно, но решаю не делать этого.
– Только ты и я, – говорю я Тео, и он воркует в знак одобрения. Я перевожу взгляд с ребенка на дверь поезда и обратно, думая, как поступить. Осмелюсь ли я взять его с собой?
Выхожу на холодный ночной воздух, затем останавливаюсь. Выносить отсюда Тео – это так безответственно. Но если я хочу увидеть Люка, у меня нет другого выхода. Я укрываю Тео своим пальто, прижимая его к себе.