А Сицилия, как всегда, проиграла.
Глава 9Пиратство и революция
При всех восторгах по поводу новообретенного богатства Испания не могла полностью игнорировать свои европейские обязательства. Главными врагами считались французы и, конечно же, турки, но также приходилось время от времени воевать с прочими народами, включая англичан и португальцев, немцев и голландцев, и со Святым престолом. Ни одна из этих войн, за исключением кампании против турок, не затрагивала Сицилию напрямую, хотя от острова всякий раз требовали внести вклад, будь то финансами, живой силой или сельскохозяйственной продукцией.
Вторая половина пятнадцатого столетия, как мы видели, ознаменовалась двумя катастрофическими событиями, случившимися на противоположных берегах «Срединного моря»: на востоке Константинополь пал перед турками в 1453 году, что привело к последующему закрытию Черного моря и в конечном счете большей части Восточного Средиземноморья для европейского судоходства; на западе же наблюдалось постепенное вытеснение мавров из Испании после 1492 года. Оба эти события обернулись появлением множества обездоленных людей – христиан на востоке, мусульман на западе, – которые лишились всего, остались ни с чем и жаждали мести; многие из них в итоге стали вести жизнь пиратов. Христиане обыкновенно размещали свои базы в Центральном Средиземноморье – на Сицилии, на Мальте или на бесчисленных островках у побережья Далмации. Мусульмане, с другой стороны, находили приют у единоверцев в Северной Африке. Расстояние между Танжером и Тунисом составляло около 1200 миль, прибрежная полоса была в основном умеренно плодородной и обильно орошаемой, а несколько естественных гаваней, где почти не бывало приливов и отливов, идеально подходили для пиратов. Так родилась легенда о «Берберийском побережье».
До середины столетия сицилийцы поддерживали дружественные отношения с Северной Африкой, и взаимная торговля приносила взаимную прибыль. Однако после падения Константинополя конфликт между испанцами и турками сделался неизбежным, и Сицилия, вместо того чтобы служить центральным звеном главного торгового пути из Европы в Африку и обратно, оказалась практически ничейной землей. Ее парламенты постоянно ходатайствовали перед Испанией о разрешении сохранить былые коммерческие связи с городами побережья, но ревностный католик Фердинанд не желал и слышать о каких-либо деловых контактах с неверными, и потому торговля продолжалась преимущественно стараниями контрабандистов или пиратов.
Среди последних наиболее известными и могущественными были Хайреддин Барбаросса и его брат Арудж. Родившиеся на острове Митилини (современный Лесбос) в семье отставного греческого янычара – как и все янычары, он поначалу был христианином, а затем его насильственно обратили в ислам, – братья не имели ни капли турецкой, арабской или берберской крови (чему дополнительным доказательством служили их знаменитые огненно-рыжие бороды). Действуя от имени османского султана Селима I, они без труда покорили Алжир в 1516 году. Арудж умер два года спустя; Хайреддин же неуклонно укреплял свое положение, правил Алжиром и окрестностями формально от имени султана, но на самом деле сосредоточил в своих руках абсолютную власть. В 1534 году он дерзнул напасть на Тунис, свергнуть местного правителя Мулая Хассана и присоединить его владения; этим деянием он переиграл сам себя. Можно было бы догадаться, что император Карл V не потерпит захвата земель менее чем в ста милях от двух процветающих портов западной Сицилии – Трапани и Марсалы (за которыми лежала и столица острова Палермо). Ленивый любитель развлечений Мулай Хассан опасности не представлял, но теперь, когда Барбаросса утвердился в Тунисе, возникла непосредственная угроза власти императора на Сицилии.
Едва услыхав о подвигах Барбароссы, Карл стал планировать масштабную экспедицию по освобождению Туниса. Во флот вторжения входили корабли Испании, Неаполя, Сицилии, Сардинии, Генуи и Мальты, которую – вместе с Триполи – император в 1530 году отдал рыцарям-иоаннитам после их изгнания с Родоса. Испанский контингент, насчитывавший приблизительно четыре сотни кораблей, отплыл из Барселоны в Тунис в конце мая 1535 года. Устоять против такой армады шансов не было, и Барбаросса это прекрасно понимал. 14 июля крепость Ла Голетта, которая защищала внутреннюю гавань, была атакована иоаннитами, а неделю спустя немалое число христианских узников – сообщают, что их было 12 000 человек, но это представляется маловероятным – сумело вырваться на свободу и напасть на своих недавних тюремщиков. Тунис оказался захвачен, и теперь настала очередь Барбароссы бежать. Мулая Хассана официально восстановили на троне, а испанцы, отремонтировав и заново укрепив Ла Голетту, объявили крепость территорией Испании и разместили там постоянный гарнизон. Все победители-христиане соглашались с тем, что экспедиция достигла блестящих успехов. Тунис снова перешел в дружеские руки, Сицилии никто более не угрожал, тысячи единоверцев удалось освободить из вражеского плена, а самое главное, пожалуй, прежде непобедимый Барбаросса потерпел сокрушительное поражение.
Они принимали желаемое за действительность. На самом деле великий пират отнюдь не спешил, как говорится, уходить на покой. Ему предстояло еще одержать ряд громких побед, в том числе в 1541 году выиграть битву, которая завершилась почти полным истреблением другого испанского флота, на сей раз отправленного против Алжира. Кроме того, он аннексировал от имени турецкого султана – Селима сменил Сулейман Великолепный – многие острова, ранее принадлежавшие венецианцам. Вскоре Сулейман доверил ему командование всем османским флотом; прежний пират сделался верховным адмиралом. Он умер в 1546 году, мирно скончался в Стамбуле, где до сих пор сохранилась его гробница.
После смерти Барбароссы война продолжилась; турки предприняли череду опустошительных набегов на побережья Сицилии и Северной Африки. В 1551 году, всего через пять лет после смерти великого пирата, они захватили Триполи, а в 1560 году уничтожили двадцать четыре из сорока восьми испанских и сицилийских галер у Джербы. Показалось, что их удалось сдержать, когда в 1565 году мальтийские рыцари героически защищали свой остров на протяжении четырех месяцев от могучего флота султана Сулеймана; но эта победа христиан так и осталась единственной. Десять лет спустя венецианский Кипр покорился Селиму, сыну Сулеймана; военачальника венецианцев, Маркантонио Брагадина, подвергли жестоким пыткам, кульминацией которых стало сдирание кожи заживо. Из былых венецианских торговых колоний в Средиземноморье уцелел лишь Крит.
В 1571 году христианская Европа взяла реванш, когда испанские, венецианские и папские корабли разгромили турецкий флот при Лепанто. Сицилийцы тоже участвовали в этой битве. Но по сей день обсуждается вопрос, на самом ли деле сражение при Лепанто достойно занимать, как утверждают многие, место в ряду величайших морских битв, между схваткой при Акции (до этого мыса от Лепанто всего около шестидесяти миль) и Трафальгаром? В Англии и Америке, смею предположить, своей известностью это сражение обязано громогласным (и восхитительно неточным в исторических деталях) строкам Г. К. Честертона[99]; в католических же странах Средиземноморья оно, образно выражаясь, покинуло область истории и перешло в пространство легенд. Невольно спрашиваешь себя, заслуживает ли битва при Лепанто своей репутации?
С формальной и тактической точек зрения – безусловно. Это было последнее крупное сражение, в котором сошлись исключительно весельные галеры; после 1571 года война на море радикально изменилась. Политически, с другой стороны, эта схватка оказалась напрасной. Вопреки надеждам победителей, сражение не стало переломным моментом, но позволило христианам внезапно обрести силу и прогнать турок обратно на их «азиатские задворки». В следующем году вроде бы побежденные турки захватили Тунис, вследствие чего Оран остался единственным портом на всем побережье в руках испанцев. Венеция не смогла вернуть себе Кипр; более того, через два года она заключила сепаратный мир с турками и отказалась от всяческих притязаний на остров. Вдобавок битва при Лепанто отнюдь не подвела черту под потерями морской республики; в следующем столетии Крит, выдержавший двадцать два года осады, повторил участь Кипра. Что касается Испании, та даже не смогла заметно укрепить свой контроль над Центральным Средиземноморьем; семнадцать лет спустя историческое поражение Великой армады у английских берегов нанесло морскому могуществу Испании удар, от которого она долго восстанавливалась. К тому же, сколько ни пыталась, она не сумела помешать контактам Константинополя с мавританскими государями Северной Африки; за несколько лет турки изгнали всех испанцев из Туниса, сделали местных правителей своими вассалами и превратили эту территорию (как уже поступили с большей частью Алжира на западе и Триполитании на востоке) в провинцию Османской империи.
Истинная значимость Лепанто для всех христиан, которые так ликовали и радовались победе в те октябрьские дни, заключалась в боевом духе. Густая черная туча, омрачавшая их жизни на протяжении двух столетий, с 1453 года становившаяся все более грозной и как бы сулившая, что их дни сочтены, – эта туча вдруг рассеялась. Утраченная было надежда на конечный успех возродилась. Венецианцы были готовы продолжать наступление немедленно; туркам не следовало давать времени перевести дух и заново собраться с силами. Именно об этом они настаивали на переговорах с испанскими и папскими союзниками, но к их доводам не прислушались. Дон Хуан Австрийский, незаконнорожденный сводный брат короля Филиппа и генерал-капитан объединенного флота, сам, вероятно, был не прочь гнать противника далее, однако у него имелись однозначные приказы от Филиппа. Союзным силам надлежало вновь собраться весной; до тех пор их следовало распустить. Поэтому дон Хуан отправился на зимовку в Мессину.