2) Выясняет стремления и настроения отдельных национальностей и, учитывая причины антагонизма, разжигает национальную вражду, искусственно поддерживает автономные вожделения и поощряет стремления к отделению.
3) Зорко следит за всеми проявлениями классовых противоречий, искусственно обостряет взаимную вражду, толкает классы на борьбу друг с другом, разрушая единство, разлагая массы населения и армию».
Следуя известному положению «Подобное лечится подобным», Турло пояснял: «Контрразведка борется со шпионажем теми же средствами, каковые этот последний применяет для достижения своих целей… Знание своего противника есть залог победы, поэтому и контрразведка должна изучать своего противника, его оружие и способы употребления его».
А вот как он определял главное назначение контрразведки: «Ловля шпионов — дело абсолютно необходимое, но еще важнее предупреждать зловредную работу шпионов. Контрразведка обязана бороться со всяким злом, разлагающим тыл страны, и охранять фронт от покушения со стороны неприятельских шпионов, своих собственных изменников и предателей… Если государства, не уделившие достаточного внимания организации разведки, платили за это ценою колоссальных потерь, то та же участь неминуемо постигнет и тех из них, которые будут у себя держать в запущении контрразведку… Иностранному шпионажу необходимо противопоставить свой контршпионаж. И тем более теперь, когда шпионаж принимает такие грандиозные размеры. А для этого необходимо иметь специалистов, изучивших контрразведывательное дело и с любовью относящихся к нему… ибо здесь приходится оперировать мыслями и намерениями людей, очень тщательно и хитро скрываемыми, а не с конкретными ощутимыми объектами».
Говоря о помощи населения контрразведке в борьбе с происками спецслужб иностранных государств, автор подчеркивал: «Если бы все прониклись сознанием того, какую опасность представляет собой шпионство противника, какой вред причиняет его деятельность, то борьба с ним была бы легкой… Те, которые сознают вред и опасность шпионства, не посвящены во все сложнейшие махинации его работы, почему и не могут оказать широкого содействия контрразведывательным органам в деле борьбы с ним».
Турло дает следующую, весьма образную и близкую к действительности социально-психологическую характеристику труда оперработника: «Контрразведчик, как крот, роется, ходит, ползает, на него смотрят как на отпетого отверженного человека часто свои же люди, враги его ненавидят, обывательщина от него сторонится, боится его… Работа контрразведчика сложная и ответственная, на первый взгляд кажется неинтересной и отталкивающей. Но необходимо в нее внести такое содержание, чтобы она стала интересной, одухотворить ее и помнить, что она нужна и полезна для государства. Необходимо воспитать себя самих, расширить свой кругозор, чтобы при столкновении с врагом превосходить его нравственно».
Талантливо написанная, книга С. С. Турло, как и работы других отечественных авторов, раскрывает подлинное назначение и роль специальных служб — разведки и контрразведки — в обеспечении безопасности, независимости и мирных условий жизни граждан своего государства. Именно это и составляло основное предназначение и содержание деятельности органов ОГПУ — НКВД — МТБ — КГБ СССР.
Однако с началом в СССР перестройки в отечественных СМИ настойчиво поднимался вопрос о репрессиях, в том числе и о тех, что осуществлялись в 1918–1921 годах органами ВЧК и их преемниками. Постараемся ответить на эти обвинения объективно.
Так, например, ответственность за многие жертвы периода 1918–1920 годов возлагалась исключительно на ВЧК и ее органы на местах. Но при этом (сознательно или неосознанно) из виду упускается целый ряд важных обстоятельств.
Во-первых, в этот период значительная часть территории России либо была оккупирована иностранными войсками, либо на ней действовали более полутора десятков различных «белых правительств» — от казанского Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ) и Добровольческой армии Юга России до Верховного правительства А. В. Колчака, причем у каждого из упомянутых правительств имелись свои контрразведка и карательные органы.
Во-вторых, в стране — в тылу как белых, так и красных — вспыхивали многочисленные вооруженные восстания, что также влекло за собой немалые жертвы.
В-третьих, помимо ВЧК существовали также и иные чрезвычайные органы, наделенные правом осуществления внесудебных репрессий: например, существовавшие до 1920 года чрезревкомы (чрезвычайные революционные комитеты), продотряды и некоторые другие.
Уместно здесь напомнить и о так называемой Дискуссии о ВЧК, точнее, о попытке переподчинения ее органов на местах, предпринятой в августе 1918 года после V съезда представителей губернских исполкомов. В этой связи приведем циркулярное указание ВЧК № 47, опубликованное в № 3 «Еженедельника ВЧК» в сентябре 1918 года:
«Всем губернским ЧК. Копии — Наркомвнудел Петровскому, Наркомюст Курскому, всем председателям губернских исполкомов
За последнее время происходят во многих местах большие трения между отделами управления (имеются в виду губернские исполкомы. — О. X.) и ЧК. Отделы управления во многих местах пытаются подчинить ЧК себе, ссылаясь на резолюцию съезда представителей губисполкомов.
Разъясняем, что это только резолюция, которая не утверждена ни Совнаркомом, ни ВЦИКом. А посему Иногородний отдел в дальнейшем предлагает руководствоваться следующим: ВЧК подчиняется СНК. Комиссары юстиции и внутренних дел имеют контроль над нею. В своей деятельности ВЧК совершенно самостоятельна, проводя обыски, аресты, расстрелы, давая отчет Совнаркому и ВЦИК».
Конец дискуссии о подчинении чрезвычайных комиссий положило появление 28 октября 1918 года «Положения о ВЧК», утвержденного ВЦИК, бывшим тогда высшим законодательным органом страны.
Думается, что в этом, одном из первых «парадов суверенитетов», совпавшем по времени с началом проведения политики красного террора (что привело к фактическому выводу из подчинения ВЧК ряда губернских чрезвычайных комиссий и переподчинению их губисполкомам), и кроется немало драм и ошибок.
В связи с этим нам представляется уместным полностью процитировать еще один ныне забытый исторический документ, касающийся данной проблемы. Мы имеем в виду опубликованный в том же номере «Еженедельника ВЧК» приказ наркома внутренних дел Петровского:
«Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича ЛЕНИНА, массовые, десятками тысяч расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине и, наконец, на Дону и в Чехословакии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армий, открытое признание правых эсеров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах, и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны Советов показывают, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет.
С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец. Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные Губисполкомы должны проявлять в этом направлении особую инициативу.
Отделы управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех скрывающихся под чужими именами и фамилиями лиц, с безусловным расстрелом всех замешанных в белогвардейской работе.
Все означенные меры должны быть проведены немедленно.
О всяких нерешительных в этом направлении действиях тех или иных органов местных Советов Заведующие] от[делами] управления] обязаны немедленно донести Народному комиссариату внутренних дел.
Тыл наших армий должен быть наконец окончательно очищен от всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков против власти рабочего класса и беднейшего крестьянства. Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора.
Получение означенной телеграммы подтвердите.
Передать уездным Советам».
Мы привели здесь этот документ для того, чтобы указать еще один субъект, наряду с ревкомами (революционными комитетами) непосредственно проводивший политику красного террора и несущий ответственность за ее последствия. Не останавливаясь более подробно на этом вопросе, адресуем читателей к обстоятельному исследованию Алексея Литвина[20].
Нельзя, однако, забывать и о том, что чекисты решали также задачи по восстановлению промышленности и транспорта страны, обеспечению населения продовольствием, борьбе со спекуляцией и хищениями, став мощным контрольным органом, компенсировавшим недостатки функционирования нового государственного аппарата. Напомним, что уже с февраля 1918 года ВЧК стала именоваться комиссией по борьбе с контрреволюцией и преступлениями по должности, а мздоимство и вымогательство (или, как мы бы выразились сейчас, коррупция) были весьма распространены на фоне послевоенной разрухи.
Говоря о необоснованных репрессиях, часто ссылаются на книгу историка С. П. Мельгунова «Красный террор в России». Однако при этом почему-то неизменно забывают, что автор сообщал в предисловии о своем намерении написать также и вторую часть, а именно «Белый террор», с которым как участник многих антисоветских заговоров он был знаком не понаслышке.
В своих мемуарах, опубликованных уже посмертно в Париже, Мельгунов откровенно рассказывает о собственном участии в антисоветских организациях, об их планах вооруженных выступлений при поддержке посольств стран Антанты.
Примечательно, что книга его о красном терроре открывается «Воспоминаниями, написанными в сентябре 1918 года во внутренней тюрьме Особого отдела ВЧК». Вот только одна маленькая деталь: Особого отдела-то в сентябре еще не существовало. В более позднем предисловии к этому очерку автор подчеркивал: «Справедливость требует сказать: сажали меня часто большевики в тюрьму за „контрреволюцию“, но всегда давали возможность работать, допускали широкую передачу книг и письменных принадлежностей». Подчеркнем и то важное обстоятельство, что беспристрастные свидетельства Мельгунова полностью соответствуют советской историографической концепции Гражданской войны в России.