№ V
ЗАПИСЬ
Лжедимитрия Гришки Отрепьева, данная Юрию Мнишеку о бракосочетании с дочерью его Мариной и о предоставлении ей государств Новгородского и Псковского
Мы Дмитреи Иванович, Божею милостию царевич великой Русии, Углетцкий, Дмитровскии и иных, князь от колена предков своих, и всех государств московских государь и дедичь.
Разсуждая о будущем состоянии жития нашего не только по примеру иных монархов и предков наших, но и всех христиански живущих, за призрением Господа Бога Всемогущаго, от Котораго живет начало и конец, а жена и смерть бывает от Негож, усмотрили есмя и улюбили себе, будучи в королевстве в Полском, в дому честнем, великого роду, житья честного и побожного приятеля и товарищи, с которым бы мне, за помочью Божиею, в милости и в любви непременяемой житие свое проводити ясневелеможную панну Марину с Великих Кончиц Мнишковну, воеводенку Сендомирскую, старостенку Лвовскую, Самборскую, Меденицкую и проч., дочь ясневелеможного пана Юрья Мнишка с Великих Кончиц, воеводы Сендомирского, Лвовского, Самборского, Меденицкого и проч. старосты жуп Руских жупника, котораго мы испытавши честность, любовь и доброжелательство (для чего мы взяли его себе за отца); и о том мы убедительно его просили, для большаго утверждения взаимной нашей любви, чтобы вышереченную дочь свою панну Марину за нас выдал в замужство. А что тепере мы есть не на государствах своих, и то тепере до часу: а как даст Бог, буду на своих государствах жити, и ему б попомнити слово свое прямое, вместе с панною Мариною, за присягою; а аз помню свою присягу, и нам бы то прямо обема здержати, и любовь бы была меж нас, а на том мы писаньем своим укрепляемся. А впред, во имя Пресвятые Троицы, даю ему слово свое прямое царское: что женюсь на панне Марине; а не женюсь, и аз проклятство на себя даю, утверждая сие следующими условиями. Первое: кои час доступлю наследственнаго нашего Московского государства, аз: пану отцу его милости дам десять сот тысечь злотых польских, как его милости самому для ускорения подъема и заплаты долгов, так и для препровождения к нам ея панны Марины, будущей жены нашей, из казны нашей московской выдам клеинотов драгоценнейших а равно и серебра столоваго к снаряду ея; буде не самому ея панны отцу и в небытность его по какой либо причине, то послами, которых его милость пришлет, или нами отправленным, как выше сказано, без замедления дать, даровать нашим царским словом обещаем. Другое то: как вступим на наш царский престол отца нашего; и мы тот час послов своих пришлем до наяснейшего короля Польского, извещаючи ему и бьючи челом, чтоб то наше дело, которое ныне промеж нас, было ему ведомо и позволил бы то нам зделати без убытка. Третее то: той же преж реченной панне жене нашей дам два государства великие, Великий Новгород да Псков, со всеми уезды, и с думными людми, и с дворяны, и с детми боярскими, и с попы и со всеми приходы, и с пригородки, и с месты и с селы, со всяким владеньем, и с поволностью, со всем с тем, как мы и отец наш теми государствы владели и указывали; а мне в тех в обеих государствах, в Новегороде и во Пскове, ничем не владети, и в них ни во что не вступатися; тем нашим писаньем укрепляем, и даруем еи панне то за тем своим словом прямо. А как, за помочью Божиею, с нею венчаемся; и мы то все, что в нынешнем нашем писме написано, отдадим ей, и в канцрерии нашей еи то в веки напишем, и печать свою царскую к тому приложим. А будет у нашеи жены, по грехом, с нами детеи не будет, и те обои государства си, приказати наместником своим владети ими и судити, и волно еи будет своим служилым людем поместья и вотчины давати, и купити и продавати; также волно ей, как ея ей полюбить, что в своих в прямых уделных государствах монастыри и костелы ставити римские, и бискупы и попы латынские, и школы поставляти и их наполняти, как им вперед жити; а самой жити с нами; а попы свои себе держати, сколко еи надобе, также набоженство своей римские веры держати безо всякие забороны, якож и мы сами, с Божиею милостию, соединение сие приняли; и станем о том накрепко промышляти, чтоб все государство Московское в одну веру римскую всех привести, и костелы б римские устроити. А того более нам не дай, будет те наши речи в государствах наших не полюбятца, и в год того не зделаем: ино будет вольно пану отцу и панне Марине со мною развестися, или пожалуют побольши того подождут до другого году. А аз тепере в том во всем даю на себя запись своею рукою, с крестным целованьем, что мне то все зделати по сему писму, и присягою на том на всем при святцком чину, при попех, что мне все по сеи записи здержати крепко, и всех руских людей в веру латынскую привести. Писана в Самборе, месяца майя 25 дня, лета 1604.
Царевич Димитрий
На подлинной записи приложена печать под кустодиею восковая. Бумага сия, равно и следующия польския, сложена пакетом.
На обороте написано: Постановление и ассекурация Димитрия царя Московского данная господину Мнишке, воеводе Сендомирскому.
К сему присоединена после учиненная приписка:
В пятницу, на другой день праздника Успения Пресвятыя Девы Марии, лета Господня 1668.
Рукопись сию провинциальный королевский главный надзиратель Лаврентий Каткевич Соноклеский представил для приобщения к делам староства.
Принято и записано.
№ VI
ГРАМОТА
Лжедимитрия Отрепьева, данная Юрию Мнишеку на уступку ему и короне польской Смоленской и Северской земли
Димитрий Иванович, Божиею милостию, царевич великой России, Углицкий, Дмитровский, Городецкий, и проч. и проч., князь от колена предков своих, всех государств, к Московской монархии принадлежащих, государь и дедичь. Объявляем, кому о семь ведать надлежит, что мы ясневельможному господину Юрью из Великих Кончиц Мнишкови, воеводе Сендомирскому, Львовскому, Самборскому, Меденицкому и проч. старости, жупников и жуп Руских, за любовь, милость, доброжелательство и склонность, которую нам явил и являть не престает, в вечныя времена дали мы ему и наследникам его Смоленское и Северское княжество в государстве нашем Московском со всем, что к оным княжествам принадлежит, с городами, замками, селами, подданными и со всеми обоего полу жителями, как о том в данном от нас его милости особливом привилии ясно изображено и написано, дали, подарили и записали. А для известных и важных причин, и для самой нашей любви и доброжелательства к пресветлейшему королю Польскому и всему королевству, в предбудущая вечная времена, для согласия и миру между народом польским и московским, Смоленской земли другую половину с замками, городами, городками, уездами, селами, реками, озерами, прудами (оставляя при его милости господине воеводе самой замок с городом Смоленском и со всем что к половине онаго принадлежит) дали, подарили и записали, как о том в особом привилии изображено, королям Польским и Речи Посполитой польской шесть городов в княжестве Северском со всем, что к оным принадлежить, с доходами и прибытками, и на все сие уже совершенной от нас привилий дан есть; и дабы о исполнении всего того его милость господин воевода был благонадежен, присягою телесною подтвердили мы. И из другова государства, близь Смоленской земли, еще много городов, городков, замков, земель и прибытков определяем ему господину воеводе даровать, присовокупить, записать в вечныя времена, как скоро нас Господь на престоле предков наших посадит, дабы равные и неменьшие как с Смоленского, так и с Северского княжества, с городов, замков, городков, сел, боров, лесов, рек, озер, прудов всякие имел доходы, то мы ему обещаем и ручаем; и что уже мы однажды присягою подтвердили, то и ныне ни в чем неотменно и ненарушимо подтверждаем все вышеписанное его милости господину воеводе содержать и исполнить. А для большаго уверения и важности, сей лист наш, при подписании собственною рукою нашею, печатью утвердить повелели. Дан в Самборе, июня 12 дня, 1604 года.
Димитрий царевичь
К сей грамоте, писанной па пергамине, привешен на голубом шелковом снурке из желтого воску круглый ковчег, в коем втиснута восковая ж красная печать.
На обороте написано: Привиллегия, данная в. Сендомирскому на владение половиною земли Северской [в тексте пропуск. – Ред.] Р. П. шестью город [пропуск].
№ VII
ГРАМОТА
Лжедимитрия к московским обывателям о правах его на престол российский
От царя и великого князя Дмитрея Ивановича всея Русии, бояром нашим, князю Федору Ивановичу Мстиславскому, да князю Василью да князю Дмитрею Ивановичем Шуйским, и всем бояром, и околничим, и дворяном болшим, и столником, и стряпчим, и жилцом, и приказным людем, и дьяком, и дворяном из городов, и детем боярским, и гостем и торговым лутчим людем, и средним, и всяким черным людем. Целовали есте крест блаженныя памяти отцу нашему, великому государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Русии, и нам чадом его, что было опричь нашего государьского роду на Московское государьство иного государя никого не хотети и не искати; и как, судом Божиим, отца нашего великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии не стало, а на Росийском государьстве учинился брат наш, великий государь царь и великий князь Федор Иванович всея Русии, и нас великого государя, изменники наши послали на Углечь и толикое утеснение нашему царьскому величеству делали, чего и подданным делати было негодно, присылали многих воров и велели нас портити и убити: и милосердый Бог нас великого государя от их злодейских умыслов укрыл, оттоле даже до лет возраста нашего в судбах своих сохранил; а вам, бояром нашим, и околничим, и дворяном, и приказным людем, и гостем, и торговым и всяким людем, изменники наши вмещали, будто нас великого государя не стало и похоронили будто нас великого государя на Углече в соборной церкви у Всемилостиваго Спаса. И как, судом Божиим, брата нашего великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Русии не стало, и вы, не ведаючи про нас, прироженнаго государя своего, целовали крест изменнику нашему Борису Годунову, не ведаючи его злокозненнаго нрава и бояся того, что он блаженныя памяти при брате нашем царе и великом князе Федоре Ивановиче всея Русии владел всем государьством Московским, и жаловал и казнил кого хотел; а про нас есте прироженнаго государя своего не ведали, а чаяли нас от изменников наших убитого. А как про нас великого государя учал быти слух во всем Росийском государстве, что с Божиею помощию, мы великий государь идем на православный престол прародитетей наших, великих государей царей Росийских и хотели есмя государьства нашего доступати без крови, и вы, бояре наши и воеводы и всякие служилые люди, против нас великого государя стояли неведомостию и бояся от изменника нашего смертныя казни; а про нас великого государя говорити не смели: и аз християньский государь, по своему государьскому милосердому обычаю, в том на вас нашего гневу и опалы не держим, потому что есте учинили неведомостию и бояся казни. А ныне мы великий государь на престол прародителей наших, великих государей царей Росийских, идем с Божиею помощию вскоре, а с нами многия рати руския и литовския и татарския; а городы нашего государьства нашему царьскому величеству добили челом и противо нас не стояли, и крест целовали, помня свои души и крестное целованье, нам великому государю служат и против изменников наших храбре и мужественно стоити хотят, а о том и сами подлинно ведаете. А повольские городы нам великому государю добилиж челом и воевод к нам привели; и астороханских воевод Михаила Сабурова с товарищи, к нашему царьскому вeличеству ведут, а ныне они в дороге на Воронеже. Да к нам же писал Больших Нагай Ищерек князь и из Казыева улусу мурза, что они нашему царьскому величеству помогати хотят: и мы, християньский царь, не хотя видети во християньстве разорения, нагайским людем до нашего указу ходити не велели, жалея нашего государьства, и велели кочевати нагайским людем близко царева города. А изменники наши, Марья Борисова жена Годунова да сын ея Федор, о нашей земли не жалеют, да и жалети было им нечего, потому что чужим владели, и отчину нашу Сиверскую землю и иные многи