ре и вся земля, и вперед бы естя нам великому государю служили и прямили и добра хотели так же, как естя обыкли служити прежним великим государем царем росийским, прародителем нашим; а мы великий государь царь и великий князь Василей Иванович, всея Русии самодержец, хотим вас жаловать и любить свыше прежнего. Писан на Москве, лета 7114 маия в 20 день.
II. «Божиею милостию мы великий государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии, щедротами и человеколюбием славимаго Бога, и за молением всего освященного росийского собора, и по челобитью и прошенью всего православнаго християнства, учинилися есмя на отчине прародитей наших, на Росийском государьстве царем и великим князем, его же дарова Бог прародителю нашему Рюрику, иже бе от Римского кесаря, и потом многими леты и до прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского на сем Росийском государьстве быша прародители мои, и по сем на Суздалской удел розделишась, не отнятием и не от неволи, но по родству, яко же обыкли болшая братья на болшая места седати: и ныне мы великий государь, будучи на престоле Росийского царьствия, хотим того, чтоб православное християнство было нашим царьским доброопасным правительством в тишине и в покое и благоденстве, и поволил есми аз царь и великий князь Василей Иванович всея Русии целовати крест на том, что мне великому государю всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати и вотчин и дворов и животов у братьи их и у жен и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были; также у гостей и у торговых и у черных людей, хоти которой по суду и по сыску дойдет и до смертныя вины, и после их у жен и у детей дворов и лавок и животов не отъимати, будет с ними они в той вине невинны; да и доводов ложных мне великому государю не слушати, а сыскивати всякими сыски накрепко и ставити с очей на очи, чтоб в том православное християнство безвинно не гибли; а кто на кого солжет, и сыскав того казнити, смотря по вине его, что был взвел неподелно, тем сам осудится. На том на всем что в сей записи писано, и аз царь и великий князь Василей Иванович всея Русии целую крест всем православным крестьяном, что мне их, жалуя, судити истинным праведным судом, и без вины ни на кого опалы своей не класти, и недругом никому никого в неправде не подавати, и ото всякого насилства оберегати».
III. «Я имярек целую крест государю своему царю и великому князю Василью Ивановичу, всея Русии самодержцу, и его царице и великой княгине, и их царьским детем, которых им государем впредь Бог даст, на том: служити мне ему, государю своему, и прямити и добра хотети во всем вправду, безо всякия хитрости; а лихо мне государю своему, царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии никакова не хотети, ни мыслити, ни думати, ни которыми делы, ни которою хитростью; и в естве и в питье, ни в платье, ни в ином в чем лиха никакова не учинити и не испортити, ни зелья лихого и коренья ни давати. А кто мне учнет о каком лихе говорити на них государей, и мне того человека не слушати, и зелья лихого и коренья у того человека не имати, и поимав того человека сказати про него государю или его ближним людем; а будет за которыми мерами поймать не случится и мне про того человека тотчас сказати государю. Также мне, опроче государя своего царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии, на Московское государьство иного государя и из иных государьств и из своих ни кого не искати, и не хотети, и не мыслити, и не изменити ему государю ни в чем; и с изменники его, которые ему государю служити не учнут, а учнут изменяти, и с их родством и советники ни на какое лихо не ссылатись писмом и иными никакими меры, и не изменити мне государю своему царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии ни в чем, и государьства под ним государем не подыскивати, и скопом и заговором и всяким умышленьем ни на кого не приходити, и недружбы своей никому не мстити, и никого без государева ведома не убити; а у кого сведаю скопы, или злое которое умышленье и совет, на государя своего царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии какое лихое умышленье, и с теми людми, кто будет в том скопе и во всяком злом умышленье; и мне за него государя своего стояти и с изменники их битися до смерти. Также мне от государя своего царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии ни в которое государьство не отъехати и не изменити ему государю ни в чем, отнюдь, никакими мерами, по сему крестному целованью».
«Целую сей святый и животворящий крест Господень на том, что мне государю своему, царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии, служити и прямити и добра хотети во всем вправду, безо всякия хитрости, по тому, как в сей записи писано, и до своего живота, по сему крестному целованью».
№ XVI
ОКРУЖНАЯ ГРАМОТА
От царицы Марфы Федоровны к воеводам сибирских городов об убиении Лжедимитрия и об избрании царя Василия Иоанновича
От царицы и великия княгини иноки Марфы Федоровны всея Русии, в Сибирь, в Туринской острог воеводе нашему Ивану Никитичу Годунову, и служивым и торговым и всяким людем. Судом Божиим, а за наш грех и всего православнаго христианства, богоотступник, еретик, рострига, вор Гришка Богданов сын Отрепьев, своим ведовством и чернокнижством, назвал себя сыном великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии, нашим царевичем Дмитреем Ивановичем, и омрачением бесовским прельстил в Польше и в Литве многих людей, и с ними пришед в нашу Северскую землю, в Митревском и в Чернигове прельстил всех людей, а иных устрашил смертным убивством, да и не токмо вас и бояр наших, и дворян, и детей боярских, и служивых и жилетцких людей, и нас самих и с родители нашими устрашил смертию; был на Московском государстве и церкви Божии осквернил, и веру христианскую хотел попрати, взял девку из Польши латынския веры, и не крестил ее, венчался с нею в соборной церкви Пречистыя Богородицы, и помазал ее миром и венчал ее царским венцом, и учинити хотел в Российском государстве люторскую и латынскую веру, и по своему злокозненному умыслу всех хотел от Бога отвести; и Бог милосердый, не хотя его злокозненнаго помысла исполнити всем людем его воровство и еретичество объявил, и аз бояром и дворяном и всем людем о том объявила преж сего тайно, а ныне всем явно, что он не наш сын царевич Дмитрей, вор, богоотступник, еретик; а сын наш царевич Дмитрей Иванович убит на Угличе передо мною и перед братьею моею, от Бориса Годунова, а ныне он лежит на Угличе; и бояре и дворяне многие про него ведают, а того вора и богоотступника Гришку многие ж люди знали, только боялись смертнаго убивства. А ныне, по Божией милости и Его праведными судьбами, тот вор Гришка, по своим злодейственным делам, возмездие оть Бога и казнь приял, а как над ним по его делам учинилося, и я с братьями всем людем Московского государства подлинно сказывали, что сын наш царевич Дмитрей Иванович убит от Бориса и погребен на Угличе, а тот вор назывался царевичем Дмитрием ложно; а как он своим ведовством и чернокнижством приехал из Путимля к Москве, на Московское государство, и он, ведая свое воровство, по нас великую государыню не послал многое время, а прислал к нам своих советников, а велел того беречи накрепко, чтоб к нам ни кто не приходил, и с нами б об нем никто не разговаривал; а как велел нас к Москве привести, и он на встрече был у нас один, а бояр и иных никаких людей с собою пускать к нам не велел, и говорил нам с великим прещеньем, чтоб мне его не обличити, претя нам и всему нашему роду смертным убивством, чтоб нам тем на себя и на весь род свой злыя смерти не навести, и посадил меня в монастыре, и приставил ко мне по тому ж своих советников, и остерегати того велел накрепко, чтоб его воровство было не явно, а я для его пристрастья объявити в народе его воровство явно не смела; а ныне нас и вас православных христиан всех милосердый Бог, по Своей неизреченной милости, от его злодейственнаго умысла и от осквернения избавил, и по своим скверным делам он и возмездие от Бога и казнь принял. И после того, прося у Бога милости, аз, и митрополиты, и архиепископы, и епископы и днесь освященный собор, также и бояре, и дворяне, и дети боярские и всякие люди Московского государства избирали всем Московским государством, кому Бог изволит быти на Московском государстве государем; и всесильный и в Троицы славимый Бог наш на нас и на вас милость Свою показал, объявил государя на Московское государство великого государя царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии самодержца, государя благочестиваго, и по Божией церкви и по православной христианской вере поборателя, и от корени великих государей российских, от великого государя Александра Ярославича Невского, и многое смертное изгнание за православную веру с братьею своею во многия лета претерпели, а наипаче всех от того вора и богоотступника и еретика смертию пострадали. И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б тот час велел попом и дьяконом, и всяким служивым и черным людем быти к соборной церкви; а как сберутся все люди, и ты б сю нашу грамоту велел вычесть всем людем в слух, и о таком великом милосердье Божьем воздали хвалу Богу, и молили о царском здравье и о всем православном христианстве, чтоб Бог устроил полезная, и жил бы еси Туринском остроге с великим береженьем, и сумненья б еси себе в том никакого не держал, что по грехом нас и вас всех прельстил, то сделалось по грехом по нашим, судом Божиим: а я и государь царь и великий князь Василий Иванович всея Русии самодержец хотим вас жаловати нашим царским жалованьем свыше прежняго. Писана на Москве, лета зрдi майя в ка день[3]. Подлинная грамота за подписью дьяка Алексея Шипилова.
№ XVII
Поход московского царя Димитрия в Москву с Юрием Мнишеком, воеводой Сандомирским, и прочим рыцарством 1604 года
Смотр войска под Глинянами. Съехавшееся туда рыцарство составило коло и избрало из среди себя гетманом пана воеводу Сандомирского, а полковниками пана Адама Жулицкого и пана Адама Дворжицкого. На коле постановили также статьи о походе. Потом с царевичем двинулись три роты: пана старосты Саноцкого, пана Фредро и царская. Пеших же 400 человек. Другие же роты направились сбоку и сзади и не прежде все совокупились, как над Днепром за 2 мили от Киева у Остржа при московской границе. Идя к Киеву, мы опасались войска князя Острожского каштеляна Краковского, состоящаго из нескольких тысяч человек. Оно протягивалось над нами до самого Днепра, и потому мы были в осторожности; целые ночи не спали и держали лошадей в готовности.