Да папа ж писал и к кардиналу Краковскому, к брату к родному Сандомирского воеводы; а в грамоте пишет:
«Что он папа его кардинала укрепляет и благословляет на свадьбу любителных детей своих (ростриги Гришки с воеводинкою Сендомирскою), и то папе на него кардинала добре радостно, что он ростригу и дочь воеводы Сендомирского на обрученье благословил, он папа их сердечным хотеньем также благословляет; и чтоб он кардинал любителную свою дочь (воеводинку Сендомирскую) укреплял и внушал ей, чтоб она крепко латынскую веру держала и всем прямым сердцем промышляла с мужем своим вместе, чтоб Московского государства людей всех подданных к латынской вере привести, и подлинно он папа начается, что они посяместа тем делом промышляют; а будет кардинал его папы в том не станет слушать, и он его проклинает, а он папа начается, что московские люди в латинской вере будут, толко их станет накрепко приводить, а не всех, любовию и волею, надобе и неволею и жесточью, а кто станет крепко, и того б убивать не ужасался».
Да рострига ж к папину легату, которой в Полше живет для укрепленья латынския веры, писал, чтоб он благословил жену его в суботу мяса ести, для московских людей, а от руского патриарха причаститься. И легат папин писал к нему против, что он то чинит не гораздо: целовал он на том крест и душу свою дал, что ему быти в латынской вере крепку и неподвижиму, да и всех людей привести в римскую веру, а ныне хочет жену свою причащати у руского патриарха, да и для людей в суботу мяса ести, и он ему на то не произволяет, чтоб того никак не делал, помнил бы на чем душу свою дал папе, да и сам бы и всем людем своим у руских попов причащатись и в суботу мяса ести не велел.
И рострига Гришка к папину легату писал, что он в том виноват; а вперед во всем сам крепок в латынской вере и с женою своею, и людей всех на то приведет к латынской вере, а инако слово его не будет.
А писано в тех во всех грамотах именем царевича Дмитрея Ивановича, как тот вор рострига назывался своим воровством; а в нынешних переводех имени царевича Дмитрея не написано, потому что тем имянем тот вор назывался своим воровством ложно.
№ II
ПИСЬМО
польских послов Олесницкого и Гонсевского к русским боярам, писанное в Москве 10 июня 1606 года
Быв на днях у бояр и имев с ними разговор о происшедшем за грехи мирские кровопролитии, мы для пользы обоих государств предлагали: отпустить нас, послов, немедленно в отечество для донесения его королевскому величеству и Речи Посполитой, каким образом все несчастие по грехам нашим случилось, как думные бояре и военные люди, охраняя нас, послов, и других подданных его величества, прекратили кровопролитие. Бояре думные обещали представить слова наши великому государю и великому князю всея России Василию Ивановичу, скоро дать нам ответ, изложить на бумаге свои речи и немедленно нас отправить. Но как нас не отпустили и назначили других приставов, то мы убеждаем думных бояр исходатайствовать нам у великого государя немедленный отпуск. Просим об этом не для себя: мы готовы за его королевское величество и Речь Посполитую умереть на чужбине; просим для пользы общей. Безпокоясь о долговременной отлучке нашей и получая разныя вести, как обыкновенно в таких случаях бывает, государь наш и Речь Посполитая могут заключить, что думные бояре побили послов со всею свитою и нарушили перемирие; желание мести произведет неминуемое кровопролитие с обеих сторон. Мы опасаемся, не возгорелась ли уже война на границе: ибо добрые люди желают мира и покоя; а злые раздоров и кровопролития; те и другие есть как у нас, так и у вас: не одной матери дети! Если же для отвращения сего бедствия великий государь отправит без нас гонца или послов к его королевскому величеству, мы не ручаемся за их безопасность: в Польше много достойных сожаления людей, коих братья убиты в Москве; следствием будет неминуемое ужаснейшее кровопролитие. B предупреждение сего зла мы, послы, помышляя о благе общем, предлагаем свои меры: да поступят столь же благонамеренно и думные бояре! Но если нас задержат и неволя наша причинит какое-либо бедствие, не мы будем виновны пред людьми и пред Богом. Просим сверх того отпустить с нами людей королевских, по крайней мере тех, которые находятся в Посольском доме; равным образом пана Тарла с женою и панью старостину Сохачевскую; ибо здесь сии особы вовсе безполезны, и ничего нет у них, кроме горьких слез. Еще просим прислать к нам каплана нашего ксенза Войцеха вместо убитаго ксенза Помаского, каноника и секретаря его величества: пусть он лучше молится Богу, чем горюет безвинно. Наконец, просим дозволения посылать с приставами людей наших к пану воеводе Сандомирскому, к пану Тарлу и другим подданным его величества, здесь находящимся; просим и о том, чтобы у панов не всех людей отбирали, оставляя некоторых для прислуги. За год пред сим, еще при Борисе Феодоровиче, св. отец, папа римский, послал в Персию двух монахов кармелитов для обращения магометан в христианскую веру; им даны были от цесаря христианского и от короля Польского письма к Борису о свободном пропуске их чрез землю Рускую: в то время воротили их из Невля. Когда Бориса не стало, они опять приехали в Москву с королевским гонцом Бандзиловичем, с намерением вскоре отправиться в Персию. Имея повеление его королевского величества разведать о сих монахах, мы узнали от Димитрия, что они отправились в Персию, но на границе будут ожидать послов московских, назначенных к Персидскому шаху. Просим думных бояр исходатайствовать у великого государя сим монахам дозволения отправиться в Персию с московскими послами. Святый отец, папа римский, цесарь христианский, его королевское величество и все христианство будут весьма признательны великому государю, князю Василию Ивановичу. Бандзиловича, бывшаго гонцем и приставом при тех монахах, просим отпустить в Литву. Если же ныне московские послы не отправятся в Персию, и по сему случаю монахи не могут продолжать своего путешествия, просим отпустить и их в Литву. Еще просим у великого государя князя Василия Ивановича милостиваго дозволения взять у дочери пана воеводы Сандомирского четырех девиц Декчискую, Войцеховскую, двух Закличанок и панью Разводовскую с дочерью: мы намерены отвезти их с собою в Польшу.
III
ОТРЫВОК ГРАМОТЫ
вдовствующей царицы Марфы Феодоровны к жителям города Ельца (писана 1606 года, в августе)
…Романов, да Астораханского архиепискупа Феодосья, да Спаского архимарита Аврамия, да бояр князя Ивана Михайловича Воротынского, да Петра Никитича Шереметева, да братью мою Ондрея Олександровича да Григорья Федоровича Нагих; и Ростовской митрополит, и Астараханской архиепископ, и архимариты и бояре благоверного царевича князя Дмитрея Ивановича подняли и осматривали, и в ту пору весь храм наполнился многово благоухания, и мощи его, Божиею милостию, целы и невредимы, в немногих местех часть земли отдана, а на лице плоть и на главе волосы целы и на костях плоть цела, и ожерелейцо, что аз положила, низано жемчугом, цело, и в левой руке шириночка тафтяна шита золотом и серебром целаж, и саван на нем весь цел, и кофтанец, чем был покрыт, весь же цел и сапошки целыж, и которые люди одержимы были розными болезньми, и те все исцелили от его святых мощей, и тем людем привезли к нам письмо. А июня в 3 день мощи сына моего благоверного царевича Дмитрея к Москве привезли, и великий государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии, и я с митрополиты, и с архиепископы, и с епископы и со всем освященным собором, и с бояры, и с дворяны и со всякими людми Московского государства мощи его встретили со кресты за городом, и его мощи перед всем освященным собором и перед всеми людми государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии смотрел, да и аз, и всем людем показывати велели, и его целбоносные мощи и ризы все целы и тлению непричастны, в немногих местех часть земли отдана; и мы, видя такое неизреченное Божие милосердье, с радостными слезами всесилному, в Троице славимому Богу и Его страстотерпцу благоверному царевичу Дмитрею Ивановичу хвалу воздали, и милости у него и прощенья просили. И как понесли мощи его в город, и от его мощей многие болные различными болезньми исцеление получили; а как его поставили в церкве архангела Михаила, и от его целбоносных мощей пролились реки милосердии, многие болные различными болезньми исцеление получили, и ныне непрестанно исцеляет, и всем приходящим с верою неоскудную милость свою подает. А аз на принесенье его мощей, в церкве у архангела Михаила перед митрополиты, и архиепископы и передо всем освященным собором, и перед бояры, и перед дворяны и передо всеми людми великому государю царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии била челом, что я перед ним, государем, и передо всем освященным собором и передо всеми людми Московского государства всея Русии виновата; а болея всего виновата перед новым мучеником, перед сыном своим царевичем Дмитреем, что святые его многочудесные мощи в забвеньи и без памяти учинила, терпела вору ростриге, явному злому еретику и чернокнижцу, не обличила его долго и многая кровь от того богоотступника лиласи, и разоренье крестьянской вере хотело учинитца; а делалися то от бедности, потому как убили сына моего царевича Дмитрея, по Борисову велению Годунова, а меня после того держали в великой нуже, и род мой весь по далним городом розослан был, и в конечной злой нуже жили, и аз, по грехом, от страху, будучи в великой нестерпимой нуже, вскоре не известила; а как он со мною увиделся, и он запретил злым прещеньем, чтоб я того не говорила ни с кем; и государь бы и весь освященный собор и весь народ меня в том простили, чтоб мне в том грех в проклятстве ото всего мира не быти. Великий государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии, по своему царскому милосердому обычею, и для великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии, и для благовернаго страстотерпца царевича Дмитрея Ивановича целбоносных его и многочудесных мощей, меня в том простил; да и к вам, елчаном, о том от государя царя и великого князя Василья Ивановича всея Русии про то про все писано, и вы государю царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии крест целовали и души сво