27. Над рекой Ухиней.
28. Там же получено известие, что Михайлу Борисовича, который сносился с паном канцлером Литовским и уведомлял о происходившем в Смоленске, повесили при дороге, вложив ему в руку записку, что тот вор Михайло Борисович повешен за свое воровство со Львом Сапегой, коего извещал о том, что делалось в крепости.
29. В Любно. Пан гетман Коронный оттуда ездил к стенам осматривать положение крепости, шанцев и войск. Стычку производили у самых стен. Из крепости стреляли, но не часто, и к нашим отзывались, дабы не стреляли, а дозволили бы говорить с собой. Затем спрашивали: «Идет ли сам король с войском?» Когда же им отвечали, что точно идет сам, то не хотели верить, пока один москаль, пойманный прежде паном Пржемыским, клятвенно не стал уверять их, что король тут находится. Тогда они сказали: «Поедем к старшинам и уведомим их о том, а вам доставим ответ». На стычке наши убили двух человек. Того же вечера сами обыватели начали жечь предместье смоленское, не щадя и церквей. Из Любно видно было большое пламя.
30. Над речкой Яченкой. Пан канцлер Литовский с паном Пржемыским, опасаясь, дабы по другой стороне Днепра не завезли на гору пушек из крепости, коими могли бы вредить нашему лагерю, построили плоты и переправили несколько десятков казаков и пехоты, которые схватили писаря акцизного княжества Северского с тремя его людьми, осматривающего позицию лагеря и войска. Он рассказывал, что в Смоленске довольно пороху, ядер и другой аммуниции, но что людей способных к битве немного, кажется, до 4000. Сказывал также, что наверное станут защищаться, Утверждал и то еще, что смоленские обыватели имеют намерение поддаться королю, если самозванец овладеет столицей. Писарь сей человек хитрый и сметливый.
ОКТЯБРЬ
1. Пан воевода Брацлавский со своим полком представлялся королю его милости над речкой Яченкой.
Потом король ехал к великому лагерю под Смоленском в следующем порядке.
За королем придворная хоругвь, под которую сего числа вступила рота пана статы Кржеменецкого копейщиков
И другие чиновники придворные, как Коронные, так и Литовские, и прочие дворяне королевские.
А в лагере под крепостью пан канцлер Литовский ожидал короля со своим полком.
Когда мы подступали к лагерю, то москва, увидев королевских людей, встревожилась и зажгла посад, который горел только до дня, хотя домов могло быть до 6000. Часто уже тогда стреляли из крепости. Ночью немецкая пехота, подступив под крепость, дабы получить возможность лучше рекогносцировать оную и ознакомиться с ее местностью, имела стычку с теми, которые при угольной башне выпущены были из крепости к Днепру; притом пехота сия зажгла устроенные неприятелем срубы. От сего встревожился гарнизон в крепости и начал чаще стрелять и звонить в колокола. Потом, однако ж, пехота вынуждена была затушить пламя и отступить назад.
2. Снова пан гетман с несколькими шотландцами и нидерландцами объезжал крепость, осматривая позицию и укрепления города, имеющего 37 башней, а так как ограда представляла более вид круга, чем овала, то доступ к ней не так был удобен, как могло бы то казаться. Ворот было от стороны сожженного посада три, с южной стороны три и с северной также три; двое только были прикрыты деревянными срубами. Множество черни стояло с пожитками над Днепром, и там солдаты пана гетмана захватили из пожитков сих довольное количество и с людьми.
Пополудни пришло 400 лошадей копейщиков пана Людвика Вайера, и когда шли на назначенное им место, то из них конюха одного убили из пушки и за ним лошадь, потому что слишком поднялись на гору, и сей был первый, убитый пушечным выстрелом. У одного товарища из роты пана Тенчинского убиты две лошади из-под повозки. Также убили двух лошадей гайдуцких. Стреляют часто и из пушек дальнометательных. Ночью один капитан немецкий измерил пикой стену крепостную и донес, что толщина ее в 3 локтя.
Получено известие, что немцы оставили Скопина-Шуйского, но когда из Москвы были получены деньги, то Скопин опять уговорил их возвратиться к себе. Между тем пан Иван Сапега ударил на лагерь Скопина, искусно расположенный и шанцами укрепленный, и вломился было уже в шанцы, но немцы, недалеко еще отошедшие, поворотясь, отбили его, однако не с большим уроном. Затем пан Сапега возвратился в свой лагерь.
Князь Шуйский Великий Ивангород и другие два замка уступил Каролюсу. Затем Каролюс послал в Москву на помощь немалое число немцев и шведов.
Люди пана воеводы Брацлавского схватили купца из Смоленска, который рассказывал, что только 300 стрельцов находятся в городе, ибо 200 других воевода отправил в Бриски, а хотя и приказал было им возвратиться, но они не послушались. Сказывал и то, что граждане сначала положили под присягой не жечь посада, но что воевода, видя большое королевское войско, встревожился и объявил им, что невозможно никак защищать вместе и посад и крепость. Тогда все воскликнули: «Жги, жги!» Вследствие чего зажжен был посад. Сказывал еще, что пушкарей находится 100 и пушек также 100. На каждой башне вверху по одной, в середине по две и внизу по одной. А когда стреляли ночью 1 октября, то одна пушка лопнула, и пушкарю оторвало руку, и хотя еще он не умер, но в живых не останется.
Того же числа на Днепре поставлен мост, приведенный 2-го октября из Орши. Всей пехоте, бывшей в лагере, приказано заготовлять туры.
4. Князь Корецкий показывал королю свой отряд из 40 гусар и 40 казаков. Пан гетман приказал сделать поиск при помощи петард. Вследствие сего пан маршал Литовский у краеугольной башни при городе от стороны нашего лагеря за полтора часа до начала дня открыл стрельбу из малых полевых пушек для стращания и из мортир бросал бомбы в крепость, для встревожения простого народа, коего множество в крепости. Пан Вайер, староста Пуцкий с немецкой пехотой должен был приложить петарду к другим воротам от полевой стороны. А пан кавалер Новодворский с паном Шембеком в девять часов от башни над Днепром пошел с другими петардами к Абрамовским воротам. Диверсия пана маршала учинена была хорошо. Петарды пана Людвика Вайера произвели малое действие. А там, где пан кавалер был с паном Шембеком, петарды взорвали и те, и другие ворота, но пехота венгерская, которая должна была наступать со своими начальниками, не хотела идти к крепости. Трубачи, также долженствующие подать сигнал о выбитии ворот, бежали от пана Новодворского. Итак, подвиг ничем кончился. Петардщики, бывшие дважды в крепости, отступили, и войско, стоявшее в готовности, принуждено было отойти. Погибло от ружейного огня и от камней (ибо долго перестреливались) до 10 человек пехоты венгерской и немецкой, а раненных от камней и стрельбы было до 70.
5. В сию ночь пехота немецкая имела лучший успех с другой стороны от Днепра в части города (прилегающей к посаду, сожженному самой москвой), обнесенной валом и имеющей сообщение с крепостью посредством шанцев. Немцы, изгнав москву из шанцев, подложили огонь, причем много неприятелей было убито и сожжено с домами, а именно до 40 служилых немцев, вышедших из крепости, а когда гнались за бежавшими в крепость, более десяти кнехтов вторгнулись в ворота, но должны были отойти по причине весьма сильной стрельбы. Схватили попа, который указал место, где стена была слабее и повреждена от огня. Захвачен также и другой москаль, рассказывавший, между прочим, что народ чуть было камнями не побил воеводу за то, что сжег посад, и что 5 москалей сговорились поджечь порох в крепости; из них один был схвачен и пытан, но не оговорил товарищей своих.
6. Показывали королю:
Обыватели мстиславские прислали своих посланников к королю, предлагая готовность свою споспешествовать предприятию и извещая, что снаряжают под Смоленск до 200 козаков и 150 копейщиков.
7. Пан Юневич, воеводич Бржестский и староста Цеценский, привел на смотр 100 копейщиков.
Того же числа пришли к королю посланники от запорожских казаков, испрашивая хоругви и донося, что их до 300[5] идут к королевскому войску. Они потом расположились лагерем при одном монастыре, по другой стороне над Днепром, вместе с полком пана Вайера, для отпора, если бы москва сделала нападение; москва, узнав, что там находится много людей, не столь отваживалась на вылазку.
8. Пан Гербурт, воеводич Русский, показывал 100 копейщиков.
Ночью пан староста Пуцкий поставил туры против угольной башни, из которой более всего стреляли на лагерь. Для охранения сей батареи и на содержание при ней переменной стражи назначено 400 человек королевской польской пехоты, 200 пана старосты Кржеменецкого и 2 немецкие хоругви. Потом прибавлено еще 200 венгерцев для облегчения службы прочих и для учинения сильнейшего отпора на случай неприятельского нападения.
9. Стреляли из сей батареи в угольную башню, с которой часто отвечали, но без всякого урона для наших, укрываемых самим срубом, москвой занятым, на коем она имела свои шанцы. В башне, однако ж, наши пушки делали значительные проломы. Но москва принялась так удачно засыпать землей, что вскоре завалила башню, хотя прежде ядра насквозь проходили.
Той же ночью пан маршал Литовский по другой стороне Днепра, где москва сожгла посад свой, устроил шанцы, и поутру из полевых пушек поздравлял архиепископа и воеводу. Жители весьма встревожились, ибо пушкарь с первых выстрелов попал в дом воеводы и потом сильно стрелял в крепостную ограду.
10. Пан Вайер начатую с утра стрельбу по башне прекратил в первом часу пополудни, когда король собирался ехать за Днепр, дабы лучше осмотреть крепость. Дано знать, что в двух осадных пушках оказались трещины, так что из них более стрелять невозможно. Затем король отправился на ту сторону Днепра, а перед ним шла хоругвь пана старосты Кржеменецкого. В то время как король производил рекогносцировку, сделано два пушечных выстрела из шанцев пана Вайера по башне, и видно было, как ядра насквозь пролетали, но москва не переставала засыпать землей и отвечала из пушек.