Когда король возвратился в палатку, привели пойманного на фланкировке боярского слугу, который сказывал, что из шанцев пана Вайера убито в крепости 3 пушкаря, что стена значительно повреждена, но башня засыпана, и за ней сделан ретраншемент.
11. Той же ночью пушки из того места, откуда стрелял пан Вайер, привезены в лагерь, ибо напрасно было бы терять порох и ядра.
12. Однако пан маршал приказал сильно стрелять по городу, начав с самого утра.
В полдень был смотр роте пана старосты Брацлавского из 150 копейщиков.
После обеда стреляли опять из шанцев пана маршала, но москва не отвечала. Когда спрашивали пленных почему, то сказывали, что от сильной стрельбы вода пропадала из колодцев, а за водой к Днепру ходить трудно, и оттого в крепости смирно стояли.
Пан староста Хмельницкий приводил на смотр роту.
Ночью пан маршал Литовский подвел ближе к самому городу мортирную батарею для метания бомб в крепость. Тогда же гайдук зажег мост, коего большая часть сгорела; москва хотела было препятствовать сему действию, но была отражена выстрелами.
Там же убиты ядрами один гайдук князя Збаражского и другой пана конюшего Литовского.
13. К вечеру брошены в крепость две бомбы из мортир, дабы узнать, как далеко упадут: одна упала под стеной, другая хорошо перелетела и встревожила людей. Ночью бросали чаще. Сделался пожар, но потушили. Одна бомба упала на башню, где, лопнув, много москве повредила. Той же ночью убита одна женщина боярская и двое детей, отчего в крепости сделался плач и большая тревога.
14. Пришли казаки запорожские числом до 3000 и стали лагерем по другой стороне крепости, где с полком своим стоял пан Людвиг Вайер, поблизости ворот, называемых Абрамовскими, куда ходил с петардами пан кавалер Новодворский. Того числа пан канцлер Литовский отправил одного гайдука в крепость, сказывая, что Богдан Величанин имеет к ним королевское слово. Приказали войти в крепость гайдуку, и когда вошел, то держали его там с час; пан канцлер думал, что хотели его мучить. Однако после совещания отпустили его, сказывая, что готовы слушать, что скажет Богдан. А так как уже был вечер, то и отложено дело сие до другого дня. Потом пан гетман послал в шанцы пана маршала с приказанием удержаться от неприязненных действий. И так ночь проведена в тишине.
Богдан Величанин, сойдясь с ними, сказал: «Король его милость удивляется вашему упорству и грубости, что вы не встречаете его с благодарностью, когда он, как христианский государь, жалея о разлитии христианской крови, столь давно здесь продолжающейся, пришел в намерении прекратить оное, и если окажетесь достойными такой Божией милости, то и принять вас под свое покровительство, по случаю смерти государей ваших и частой перемены их. И потому внемлите доброму намерению короля, который хочет вас помиловать, сберечь жен и детей ваших и сохранить неприкосновенно ваши права и обычаи и веру со всеми обрядами ее». На сие ему отвечали: «Мы похваляем государя короля вашего за то, что хочет поступать с нами по-христиански, но опасаемся литовцев, ибо на них положиться нельзя. Если бы король и обещался в чем присягой, то они не сдержат слова, по примеру стоявших под Москвою, которые хотя и уверяют, что воюют за нас, однако же сами забирают жен, детей и дочерей наших и разоряют наши волости. Впрочем, дав время боярам выспаться спокойно после понесенных ими трудов, завтра отправим к вам на переговоры»; и с тем разошлись, отложив все до другого дня. Однако из крепости сделано несколько выстрелов из пищалей, потому что наши, как люди свободные, часто близко подъезжали к стенам.
16. Москва, приняв Богдана Величанина под крепостью и попотчевав его водкой, сказала ему, как и прежде: «Мы уже Шуйскому, государю нашему, целовали крест, и он обещает помочь нам, и потому пусть король ваш делает, что может, мы же останемся верны нашему государю». Итак, грубый народ успел заставить нас потерять два дня. Затем надлежало уже обратиться к иным средствам.
Того же числа пришли в лагерь 350 выбранцев подляшцев, коих вел пан Чернеевский. Ночью пан гетман приказал пану Вайеру подвести шанцы ближе к стене против Богословской башни. На них поставили 4 осадные пушки. Когда насыпали туры, ружейными выстрелами убиты 2 выбранца подляшских, а 3 опасно ранено.
С утра целый день стреляли из пушек в башню очень часто и сделали немалый пролом. Из крепости отвечали, но изредка и без вреда для наших.
К вечеру пан Гаевский, староста Усцкий, неосторожно стоявший в шанцах, ранен в горло выстрелом из пищали, так что тут же упал и скончался.
18. Стреляли сильно из шанцев пана маршала и пана Байера.
Того же числа стрельбой из шанцев пана маршала убило 5 попов и боярина, молящихся поутру в церкви, называемой Пятница.
19. Часть немецкой и королевской пехоты делали шанцы у самих стен. Из крепости стреляли камнем, часто перестреливаясь из мушкетов и пищалей; двое наших ранено, но не опасно, а наша пушка сбила с разрушенной башни двух москалей, метавших камнями в наших.
20. Ночью пехота по приказанию пана гетмана начала копать траншеи в 30 только шагах от стены. Был там сам пан гетман. Двое наших ранены выстрелами.
21. Вышло было из крепости до 20 москалей для добытия языка, но бывшие на страже увидали их, почему они возвратились в крепость, не сделав ничего.
22. Того числа стреляли часто в город и в стены из шанцев пана маршала и пана Вайера.
23. Валлоны пана Розена были на смотру у короля.
200 Запорожские самые лучшие казаки пришли в королевский лагерь.
24. Казаки пана Соколовского, писаря Литовского, едучи за добычей за несколько десятков миль от Смоленска по направленно к Москве, захватили боярина с подьячим, отправленных из Смоленска к Шуйскому с письмами, и привели их к королю.
После обеда пан Медем, лифляндец, показывал 60 конных рейтар.
Того же числа получено от верных людей известие, что запорожские казаки, бывшие при царе, по приказанию князя Рожинского, гетмана тамошнего войска, пришли к Белой и, убив перед крепостью до 3000 москалей, взяли город; но другие в замке защищаются. Запорожцы сии хотят при удобном времени идти на приступ, ибо огнем не желают брать крепости, в ожидании большой добычи.
25. Несколько десятков москалей, собравшись, схватили пехотную хоругвь пана старосты Сондецкого по неосторожности поручика и по большой оплошности пехоты, поставленной у моста для недопущения до реки выходящих людей за водой из крепости от стороны шанцев пана маршала. При сем случае москали унесли мостовые срубы, из коих поделали себе банкеты. В сем предприятии они направляемы были одним венгерцем, давно уже поселившимся в Москве. Унеся хоругвь, они без всякого урона возвратились в город. Пьяный хорунжий, который хотел было опять отнять хоругвь, был ранен.
26. Запорожские казаки, присланные из-под Белой от тамошнего войска, представлялись королю, изъявляя покорность и послушание и желая именем короля под начальством королевских гетманов продолжать свои подвиги.
К вечеру несколько десятков конных москалей, ободренные вчерашней добычей и успехом, вышли из крепости и ударили на стражу, но при помощи приспевшего подкрепления их обратно вогнали в крепость.
27. Тело покойного пана Гаевского повезено из лагеря в Польшу.
Того же числа был суд над потерявшими хоругвь – поручика приговорили к смерти, а 72 гайдукам предоставлено заслуживать вину свою в голове атаки, когда пойдут на приступ. Но и прежде того должен получить прощение тот из них, который бы до приступа еще отнял хоругвь у неприятеля или сделал какой значительной подвиг.
28. Читаны переводы писем, которые пленные везли из Смоленска к Шуйскому – в них рассказывают все, с ними в то время происходившее, но, по обыкновению москалей, с преувеличением своих подвигов. Пленные сказывают также, что копаются большие слуховые колодцы в пяти местах в предостережение от подкопов.
29. Назначенные посланцами к подмосковному войску пан Пржемыский, князь Збаражский, пан Людвик Вайер, пан Скумин, писарь Литовский, и пан Домарацкий получили известное наставление.
Того же числа от того войска приехал пан Кнут, который сказывает, что ожидают с радостью приказания королевского.
К вечеру пойманного с письмами боярина послали в ближайшие к городу шанцы для переговора с москвой. Будучи в шанцах, он стал убеждать, чтобы ударили челом королю, представляя, что подвергнутся большой опасности, если будут упорствовать. Москва же отвечала из-за стен: «Если бы ты был в городе, то думал бы так, как и мы думаем, но теперь ты говоришь как пленный». Он усиливался уговаривать их, напоминая, что от Шуйского помощи ждать нечего и что людей королевских много и станут разорять волости, почему увещевал, чтобы сжалились над самими собой и над женами и детьми своими. Отвечали: «Не хотим погубить душ своих». Затем он просил, чтобы позволено ему было говорить с ними в другое время. Отвечали: «Ежели о сдаче толковать будешь, то незачем приходить, но о другом каком добром деле всегда и везде свободно тебе будет говорить с нами, когда захочешь», – и так того дня разошлись.
30. С пятницы на субботу во 2 часу ночи началось молебствие в церкви Бориса и Глеба, московских патронов, при которой находится пост от войск пана гетмана. Молебствие было 40-часовое, на котором в воскресенье король был на обедне и на вечерне. Много воинов приходили на молебствие в оба дня и исповедовались и причащались.
31. В субботу к самому вечеру москва сделала вылазку из двух ворот.
Из Копытецких ударили на стражу пана канцлера Литовского, но, будучи мужественно встречены, возвратились в крепость. Из других ворот напали на пана Людвига Вайера и там долго сражались. Один москаль, как кажется, знатный, с собольим воротником, часто прискакивал к нашим, которые старались его окружить, но более десятка стрельцов берегли его и несколько раз выручали. Когда же он возвращался в крепость, то некто Тржебуховский, подбив своей лошадью его лошадь, опрокинул его и, держа уже за воротник, нанес ему саблей две раны в голову, но наконец отпустил его, не выдержав стрельбы отстаивающих его людей. Сам Тржебуховский был ранен в руку рогатиной. В бою пало 6 москалей, но пехота унесла их, как то у них водится.