братились к Белой на королевское помилование. В Можайске заперлись сами посадские люди и немного немцев, с ними там оставленных. Окончив сие, пан гетман возвратился в свой лагерь. Когда каждый ротмистр прибрал своих раненых и убитых, то едва одну или две ночи провели спокойно, а потом с городка люди 6 июля сделали сильную вылазку; наши сильно противостояли, так что после многих схваток со значительным для них уроном вогнали их обратно и опять стеснили. Затем пан гетман отправил к ним младшего Салтыкова для переговоров, а для вящего успеха присоединил к нему и своего племянника, пана Адама Жолкевского. Наших несколько лиц посланы в аманаты. Они также послали на переговоры знатных людей, начавших по обыкновению своего народа высокопарно, но когда предложения их были отринуты с пренебрежением, то требовали, дабы им показать условия, заключенные королем с их людьми, прежде пришедшими от столицы в королевский лагерь. Увидев оные, отложили все размышления и проволочки и городок с пушками, с хоругвями и самих себя отдали на королевскую милость. Затем московского войска из того городка осталось при пане гетмане 5000, а знатных людей послано к королю 34. В тот же день приехал воевода Можайский, сдавая замок, в который пан гетман отправил пана Бобовского с 1000 человек. На другой день явились к пану гетману некоторые из иностранцев, ушедшие после сражения в Погорелое (где лежал больным Делавиль), с тем, что сдают ему Погорелое. Люди сии так отпотчевали начальников своих Понтуса, Эдварда Горна и того Делавиля, что едва с одним платьем их оставили. Затем являлись люди то с того, то с другого города, сдавая оные на имя короля, до того, что все изменившие места, Борисов, Боровск, Осипов, Ржев и многие другие обратились снова на верность к королю, и к ним отправлено нашего народа благонадежные воеводы. Сам же пан гетман двинулся к Можайску, направляясь к столице и послав нарочных к королю с известием о победе и с добычей. При пане гетмане осталось москвы 10 000, французов и других иностранцев более 2000.
Во всех стычках и в генеральном сражении мы потеряли из каждой роты следующее число людей:
Андрей Борковский, Ромиссовский, Конарский, Низмирский убиты
В числе убитых один ротмистр Лянцкоронский и двое хорунжих.
13. Посол Молдавского господаря имел у короля аудиенцию и от имени своего господаря изъявил верность и послушание и подарил красивого коня.
Того же числа пан староста Велижский по просьбе москвы пошел под город переговариваться, и там без ссоры, прилично с обеих сторон, говорили и о короле с почтением отзывались, и во всем были смирнее, чем прежде. А когда пан староста сказывал им о победе пана гетмана, то не хотели верить и требовали, дабы им показать пленных.
14. Поддавшееся после Клушинского сражения пану гетману иностранцы пришли в лагерь королевский, испрашивая паспортов для свободного возвращения домой.
15. На другой день после них пришли посланные от пана гетмана с добычей, приобретеной на одержанной по Божьей милости победе.
16.
17. Спокойно.
18. Паны посланники от пана гетмана и от рыцарства отправляли перед королем посольство, состоявшее из следующих пунктов. Во-первых, изъявив от имени пана гетмана как начальника и от всего рыцарства подданство и верность, напоминали о великом искусстве и мужестве пана гетмана и о трудах и храбрости рыцарства, посвященных чести короля и пользе государства.
2. Поднесли трофеи победы, булаву Шуйского и несколько десятков хоругвей, в числе коих была и хоругвь самого Шуйского. Также исчислили, сколько взятых хоругвей гетман оставил при себе.
3. Просили короля, дабы по примеру милости, которую изволил всегда оказывать после победы, пожаловал бы не в зачет одну треть жалованья.
4. Просили короля, дабы обратил милостивое внимание на раненых и на потерпевших убыток в челяди, в лошадях и в амуниции, вознаградив рыцарство за все сие денежной суммой.
5. Просили убедительно короля о заплате заслуженной трети жалованья, дабы подать им возможность пополнить понесенные в сражении утраты.
6. Просили, дабы изволил наградить оставшихся при пане гетмане, так, чтобы всякий получил повышение соразмерно занимаемой им степени и открывающимся ваканциям.
Все сие король принял благосклонно и обещал дать из Сената ответ. Потом бояре смоляне целовали руку короля и изъявили подданническое послушание.
19. Два переметчика из крепости рассказывают, что после дошедшего известия о победе начинают там думать о покорстве, и вместо того, что прежде не дозволено было и намекать о сдаче, теперь говорят о том свободно.
К вечеру спустился со стен один пушкарь и сказывает, что после разговора, который из шанцев имел с ними Белянин, Михайло воевода сказал народу: «Слышите рассказ этого Белянина, вы ведь его хорошо знаете, думайте же, что будет вперед, а я города не удержу, ибо люди вымерли». Народ отвечал: «Волен Бог и ты, Михайло Борисович, в чем воля Божья, в том и мы». И с того времени люди в крепости начали ходить толпами, совещаясь между собой и намекая о сдаче.
20. Находящиеся при короле московские бояре отправили под крепость для переговоров несколько знатных из среди себя и там начали рассказывать о сражении с Шуйским и о боярах, сдавшихся в городке. Смирно слушали. Потом отозвались: «Отчего не стреляете на нас из пушек». Отвечали: что король его милость по нашей просьбе еще приостановил штурм, ибо мы уверили короля, что вы не пренебрежете нашими советами и сдадитесь; но ежели станете упорствовать, то не надейтесь пощады, по крайней мере, отдайте нам жен, братьев и матерей наших, дабы они вместе с вами не погибли. Затем спрашивали из крепости: «Где вы взяты?» На то они отвечали, что взяты в сражении и при городке, а теперь испытываем милость и снисхождение короля. Они сказали: так и мы испытаем большую еще милость и снисхождение короля. В заключение сих переговоров отправили в крепость со своими письмами и с увещанием одного человека, которого пан гетман поймал пробирающегося с письмами от Шуйского в Смоленск.
21. Кульбака прибыл с Украины в лагерь с 2500 казаками и показывал их королю.
22. Из крепости бежал боярин с одним поляком, каким-то Каменским, бывшим у них 1 У года в плену: рассказывают о большой тревоге, но что, однако ж, ни на что еще не решились.
23. Ночью бежал из крепости москаль, повторяющий то же, что и прежний.
24.
25.
26. Москва подложила порох под шанцы, которые вел Апельман к стенам и подходил уже близко к башне. Подействовало так сильно, что часть шанцев взорвало, и землей задавило несколько десятков немцев. Однако ж Апельман не оставил работы и тем же местом пошел к стенам.
27. На другой день ночью подошел к самым стенам и хотел разбивать их, но, найдя от земли вышиной в полчеловека камень красный широкий, квадратно тесанный, не мог ничего сделать, если же пушки успеют разбить, то будет продолжать работу.
Той же ночью бывшие на сшибке подняли большой крик и открыли частую пальбу из ружей. Из пушек также стреляли по зубцам.
28. На рассвете отправили в крепость решительное письмо, уговаривая, дабы перестали сопротивляться и чтобы через 3 часа дали ответ. Но воевода глаз не кинул на сие письмо и не хотел его принять. Затем пан воевода Брацлавский приказал стрелять в четвероугольную башню, и с хорошим успехом, ибо под вечер сделался довольно большой пролом. Тогда стали готовить лестницы, петарды и другие нужные для приступа орудия и расставляли войска, желая испытать счастья.
С рассветом отрядили старосту Пуцкого со 100 немцами пана Вайера, а пана Горецкого со 100 венгерцами к пробитой башне, дабы ворваться в нее и, буде можно, засесть в ней. За ними приказано наступать 500 казакам Харлинского и 500 казакам Кульбаки. Немцы с венгерцами смело ворвались и отважно дрались с неприятелем, но казаки, вместо ожидаемого от них пособия, ушли в сторону, хотя начальники их стояли мужественно. От того и передние должны были отступить не без урона, ибо убитых было несколько немцев и несколько венгерцев, а раненых до 20. Другие запорожцы в разных местах делали оклики и придвигали к стенам лестницы, но сильная пальба из крепости не допустила их. Кавалер Новодворский шел к воротам с петардами, но так как уже рассвело и людей при нем было немного, то он вынужден был оставить свое предприятие. То еще нашим препятствовало, что москва пролом в воротах ночью заколотила деревом, хотя наши пушки выбили заделку, но сломленное дерево завалило башню, так что для очищения прохода в оную нужно было подкладывать огонь. Для успешнейшей атаки под вечер пробили еще другой пролом шириной в две сажени в стене в сторону от разрушенной башни.
Ночью в крепости было спокойно, а наши, дабы удобнее подходить к стенам, пустили ровик к пролому, каковую работу продолжали в следующий целый день.
30. Днем сильно стреляли из пушек в стену. Отправлен также один гайдук к стене с письмами, дабы осмотрел, что делают в крепости, какая оборона и какие укрепления против башни, но он не успел ничего увидеть, кроме рва и нескольких мортир.
Потом отправлен немец с той же целью, но повторяет известие, данное гайдуком. Московские бояре просили у короля позволения еще раз съездить в крепость для переговоров. Получив дозволение, подъехали к стене, уговаривая, дабы опомнились и не доводили себя и всех до крайнего несчастья. Из крепости отвечали, требуя, дабы король прислал к ним одного из своих придворных для переговоров. Потом стали требовать сенатора, а так как обещать им сего было невозможно, то и переговоры окончились без успеха.
31. Имея готовый пролом и все нужные орудия, пан воевода Брацлавский приказал войску стать в ружье, и когда оно выстроилось, то с утра отрядил к башне 200 немцев и 200 венгерцев, дабы сперва овладели зубцами. Казакам велено наступать за ними, а потом и ротам гусарским, охотникам и другим. Когда же немцы с венгерцами вошли в башню, москва открыла сильный огонь с ближних башен из пушек, из баб, из самопалов, и наши не могли удержаться. Подкрепление не пришло, и они, начав уже доброе дело, должны были отступить, а затем войско было распущено безуспешно.