Стравинский встретил и разбил семь тысяч поселян под Великой Солью и сжег посад. Лисовский же, переправившись через Волгу в Ярославле, подступил под острог Монастырского в Данилове246. После довольно жаркого сражения острог был взят, и много из защищавших оный поселян остались на месте. Очистив себе таким образом путь к Костроме и Галичу, польские вожди направились на сии города, где слух об одержанной ими поверхности привел граждан в такое уныние, что они сопротивлялись слабо. Лисовский овладел Костромой двадцать восьмого числа и совершенно опустошил ее, желая сделать строгий пример отпадающим от самозванца. Несколько дней спустя неприятель беспрепятственно вступил в Галич.
Лисовский не пошел далее и удовольствовался только занятием Соли Галицкой передовым своим отрядом247. Он не отваживался еще углубляться в северную Россию, где ожидал найти сопротивление, коего по слабости имеющихся при нем сил одолеть не надеялся. В самом деле, в сей отдаленной стране жители не щадили новых усилий. Тотемцы выставили по тридцать человек с сохи; прочие города, кроме пермских, не отставали от них в своих пожертвованиях. В особенности в Вологде принимались деятельнейшие меры к упорной обороне. В усиление тамошних укреплений выстроили два острога, снабдили как их, так и городскую стену новыми башнями, уставленными пушками, и выкопали перед острогами ров, при котором поставили частокол. В людях также не было недостатка, ибо, кроме вооруженных обывателей, там собралось много ратников из Белоозера, Чаронды, Каргополя, Сольвычегодска, Устюга, с Ваги и с Двины. Другая часть вычегодцев и устюжан стала в соединении с тотмичами на Совьюге, в двадцати верстах от Соли Галицкой, прикрывая дорогу от сего места в Тотьму. Кроме того, тотмичи для предохранения себя от неприятельских набегов содержали заставы при устроенных засеках на Тотьме, на Вотче и в Демьянове. Впрочем, Лисовский недолго оставался в Галиче; отозванный Сапегой, он возвратился под Троицу.
Укрощение поселян, передавшихся царю на правом берегу Волги, принял на себя суздальский воевода Федор Плещеев. Он выступил из Суздаля восьмого декабря, направился на Шую и по пути был подкреплен польской ротой пана Соболевского, пришедшей из Владимира248. В Шуе уже находились в сборе до двадцати пяти тысяч поселян, которые хотя и упорно защищались по дворам, но не могли спасти обороняемого ими города. Плещеев взял острог и сжег посады. Несмотря на сие поражение, поселяне не унывали. Собравшись в числе тридцати тысяч, они через несколько недель снова начали наступать, под предводительством Федора Красного. Плещеев смело пошел им навстречу и одиннадцатого февраля 1609 года сошелся с ними в селе Дунилове, в шестнадцати верстах от Шуи249. Сражение продолжалось от рассвета до полудня, и Плещеев, разбитый наголову, едва успел укрыться в Суздале с малым числом воинов. Торжествующие поселяне по пятам его подступили к Суздалю. Сапега поспешил послать к нему на помощь ротмистра Мирского с двумя ротами пятигорцев. При содействии сего подкрепления Плещеев, в свою очередь, одержал победу под Суздалем над поселянами, коих, по донесению Мирского к Сапеге, пало до двенадцати тысяч. Но, кажется, нельзя сомневаться, что польский ротмистр в сем случае из хвастовства много преувеличил урон побежденных, ибо он сам в том же донесении удостоверяет, что конница поселян, не выждав нападения, оставила поле сражения без всякой потери, а пехота их, снабженная лыжами, убежала в лес, где за глубоким снегом не было возможности ее преследовать. Плещеев, не довольствуясь отстоянием Суздаля, выслал на поиск находящихся там поляков и казаков, которые шестого марта овладели посадом Холуйским и Кляземским городком250.
За Волгой поселяне имели лучший успех. Ободренные отступлением Лисовского, они снова обратились к наступательным действиям. Отряд из десяти тысяч человек устюжан, тотмичей, вычегодцев, соликамцев, кайгородцев, вымян, сольгаличан и галичан занял почти беспрепятственно Галич и Кострому251. Самозванцев воевода в Костроме, Никита Вельяминов, засел с бывшими при нем ратными людьми в Ипатском монастыре, отстоящем от города в полуверсте за рекой Костромой. В то же время другой отряд поселян вологодских, белозерских и каргопольских под начальством присланного из Новгорода от князя Скопина воеводы Вышеславцева выступил из Вологды и направился на Романов252. Романовские дети боярские и татары, желая выслужиться у вора, пошли на Вышеславцева и встретили его в селе Белом, но потерпели поражение и отступили в Романов. Следствием сего дела было покорение царской власти Пошехонья, Мологи и Рыбной. Неприятель поспешил послать из Ярославля на помощь Романову пана Галбовича с тремя сотнями поляков и казаков. Но подкрепление сие не спасло Романова. Вышеславцев взял город приступом третьего марта. Галбович возвратился в Ярославль, а Иль-мурза Исупов с романовскими татарами отступил в Ростов.
Путь к Ярославлю оставался открытым для Вышеславцева; однако он несколько времени провел в Романове, дабы усилить свое войско вновь притекающими к нему со всех сторон людьми, и пошел на Ярославль только тогда, когда уже у него было в сборе до сорока тысяч человек. Между тем и Сапега успел прислать в Ярославль несколько польских рот под начальством пана Тишкевича, который, взяв с собой ярославских детей боярских, выступил навстречу Вышеславцеву. Царский воевода разделил войско свое на три полка, следовавшие один за другим по одной дороге. При приближении неприятеля Передовой полк от Горенска и Большой от Пятница отошли к Сторожевому полку, стоявшему позади за засеками. Тишкевич, принимая сие отступление за бегство, стремительно бросился за отходящими полками. Глубокий снег не допускал преследовать на лошадях иначе, как только по дороге, на которой впереди засек стояла конница Вышеславцева; некоторые из пеших людей его, снабженные лыжами, расположились по бокам; остальная его пехота занимала засеки. Поляки с первого удара смяли царскую конницу, но, преследуя ее, наткнулись на засеки, за которыми встретили упорное сопротивление. Тогда ярославские боярские дети, содействовавшие Тишкевичу более по принуждению, нежели по охоте, видя, что дело принимает для него худой оборот, не только оставили его, но даже сами обратились на поляков. В таковом положении Тишкевичу оставалось только помышлять об отступлении, которое само делалось час от часу опаснее и затруднительнее. Лыжники, укрывшиеся в лес с начала сражения при оттеснении царской конницы, высыпали снова в поле и с обеих сторон охватили дорогу, по коей Тишкевичу неминуемо предстояло отходить. Таким образом, Вышеславцеву удалось отрезать и истребить несколько казацких рот. Тишкевич, пораженный сим ударом, не смел даже защищаться и в Ярославле. Вышеславцев занял сей город без сопротивления восьмого апреля и немедленно послал отряд на освобождение Углича253. Находившиеся там двести поляков и немцев, служивших самозванцу, не отважились сопротивляться и очистили город, где царский отряд был принят обывателями с хлебом и солью254. Ободренный сим успехом, отряд сей пошел далее и двадцать первого апреля подступил к Колязину монастырю, но тут встретил сильное сопротивление и, отбитый с уроном, вынужден был воротиться в Углич255.
Пока все сие происходило на Волге, Алябьев с нижегородской ратью действовал довольно медленно на берегах Оки. Хотя седьмого января ему и посчастливилось разбить под Яковцевым мятежнический отряд, высланный на него из Мурома, и взять в плен начальника оного, Власова, и хотя вследствие сего успеха он шестнадцатого января находился уже в двадцати верстах от Мурома, однако он долгое время еще не предпринимал ничего против сего города и вступил в оный по соглашению с жителями только около середины марта256. Оставаясь сам в Муроме, он послал отряд к Владимиру, по приближении коего владимирцы взволновались против вора. Старания воеводы Михайлы Вельяминова удержать их в повиновении самозванцу не только не имели успеха, но еще раздражили их против него самого257. Чернь грозно требовала его казни, но, среди своего исступления, сохраняя еще некоторую богобоязливость, она дозволила ему христиански изготовиться на смерть. Приведенный в соборную церковь, он исповедовался духовнику своему, тамошнему протопопу, который, по совершении сего долга, вывел его из церкви и сказал всенародно: «Сей есть враг Московскому государству». Народ немедленно побил его каменьем.
Извещенный о сем происшествии, Федор Плещеев, злейший из приверженцев вора, затрепетал в Суздале и обратился к Сапеге с убедительной просьбой о помощи, в которой действительно имел величайшую нужду, ибо посланный отряд от Алябьева, соединившись с владимирцами, подступил под Суздаль в числе около пятнадцати тысяч человек. Сапега поспешил исполнить требование Плещеева. Посланные им Лисовский с тремя тысячами донских казаков и тремя пушками и Стравинский с несколькими ротами поляков третьего апреля прибыли к Суздалю и разбили царское войско, расположенное под городом258. Если верить польским свидетельствам, то поражение царских людей было так ужасно, что одиннадцать тысяч из них остались на месте, и только четыре тысячи успели укрыться во Владимире. Живо преследуя их, Лисовский, Стравинский и Плещеев по пятам побежденных достигли Владимира, но, найдя сей город занятым великим множеством стекшихся туда поволжских поселян, они не могли им овладеть и шестого возвратились в Суздаль, где Лисовский оставался недолго259. Сапега, смущенный известием о потере Ярославля, поручил ему вновь покорить сей город самозванцу. Лисовский, оставив в Суздале ротмистра Суму с шестью польскими ротами и двумя сотнями казаков, пошел для соединения с отрядом, составленным из польского полка Микулинского и русских мятежников, который, под предводительством самозванцева боярина Ивана Федоровича Наумова, подступил под Ярославль тридцатого апреля260. Наумов, не полагая встретить сильного сопротивления, решился действовать, не дождавшись Лисовского, и в самый день своего прихода пошел на приступ большого острога, прикрывавшего посад. Начальствующие в городе воеводы, князь Сила Иванович Гагарин и Никита Васильевич Вышеславцев, оборонялись храбро; сражение продолжалось весь день, и неоднократные покушения Наумова овладеть острогом остались тщетными. Но в следующую ночь неприятели возобновили нападение с большим успехом. Им удалось зажечь острог близ Власьевских ворот, и в то же время измена довершила их победу. Служка Спасского монастыря Григорий Каловский отворил им Семеновские ворота и впустил в острог. Ворвавшись в оный, они выжгли посад. Из защитников большого острога многие были убиты, другие разбрелись по окрестным деревням. Несмотря на сей разгром, Гагарин и Вышеславцев не робели и крепко засели с оставшимися еще при них людьми в меньшем остроге, в рубленом городе и в Спасском монастыре. Напрасно Наумов третьего мая весь день приступал к меньшему острогу; он не мог овладеть оным, но надеялся, что, по примеру случившегося под большим острогом, счастье поблагоприятствует ему в следующую ночь. В сей надежде пятого числа, за час до рассвета, он снова повел воинов своих на приступ меньшего острога, снабдив их щитами, приметами, смоляными бочками и огненными стрелами. Ярославцы приняли их мужественно и не только защищались упорно в остроге, но сами делали счастливые вылазки, во время коих побили и взяли в полон многих мятежников и отняли у них щиты и приметы. Около полудня Наумов, видя себя решительно отбитым, не почел возможным возобновлять свои приступы и отступил от Ярославля по Углицкой дороге. Но радость ярославцев об избавлении своем была еще преждевременна. Наумов во время отступления своего встретил спешившего к нему на помощь Лисовского, который уговорил его воротиться под Ярославль; оба они восьмого мая снова явились под сим городом и осадили его.