Ярославцы просили помощи у соседних городов; устюжане поспешили снабдить их порохом; людей же должно было им ожидать из Костромы, где находящиеся в сборе поселяне были еще усилены крестьянами кологривскими, унжанскими, парфеньевскими и судайскими. Но предводитель их, воевода Давыд Жеребцов, не отважился идти на избавление Ярославля, а только для развлечения неприятеля сам осадил Ипатский монастырь первого мая261. Начальствовавший в монастыре Никита Вельяминов старался противиться обложению, но, после жаркого дела, продолжавшегося с утра до вечера, он вынужден был запереться в обители. Жеребцов, дабы совершенно стеснить осажденных, велел выкопать параллель, упирающуюся обеими концами в реку Кострому. В следующие дни выведен был от параллели к монастырю подступный ров.
Между тем неприятели не имели успеха под Ярославлем. Подкрепление, приведенное Лисовским, мало им приносило пользы, ибо оно состояло из конницы, тогда как для осадных действий они в особенности нуждались в пехоте и в больших орудиях. После двухнедельного бесплодного стояния Наумов и Лисовский убедились наконец, что они теряют время напрасно, и двадцать третьего мая решились снять осаду262. Лисовский двинулся вниз по правому берегу Волги на избавление Ипатского монастыря, а Наумов и Микулинский отступили в Великое Село для прикрытия Ростова и Борисоглебского монастыря263. В сем положении они оставались до тех пор, пока не известились, что довольно значительный отряд царских приверженцев под начальством голов Григория Квашнина, Никиты Батюшкова и Алексея Суворова овладел Городецким острогом, городом Кашиным и Калязиным монастырем и даже переправился на правую сторону Волги в Углич264. Неприятели признали нужным остановить дальнейшее стремление сего войска, появление коего не только угрожало Ростову, но даже могло потревожить стан Сапеги под Троицей265. Микулинский принял на себя действовать наступательно, а Наумов засел в Ростове, дабы обеспечить тыл Микулинского. Успех оружия остался на стороне польского вождя, который под Угличем разбил совершенно царское войско и сжег город и половину посада. Не довольствуясь сим, он сам переправился за Волгу и нечаянным нападением овладел Городецким острогом, который также выжег.
Впрочем, царская сторона укреплялась на Волге выше Нижнего Новгорода; но влияние самозванцевых сподвижников оставалось во всей силе в мордовской земле. Так как за отдалением ее пахалики и казаки не проникали еще туда, то народ, не видя их наглостей и насилий, не отставал от слепой приверженности своей к Тушинскому вору. Правда, тамошние мятежники не смели более действовать на берегах Оки, где опасались встретить страшного для них Алябьева, но они обратили усилия свои в другую сторону. Арзамасцы, алатырцы, цивильцы и чебоксарцы, в соединении с татарами и нагорной черемисой, подступили под Свияжск266. Боярин Шереметев и казанские воеводы выслали на них из Казани казанских и свияжских людей. Сражение произошло первого января 1609 года и кончилось совершенным поражением мятежников, которых преследовали и били на расстоянии семи верст. Желая воспользоваться одержанной поверхностью, Шереметев сам выступил из Казани и осадил Чебоксары. Напротив того, из числа беглецов из-под Свияжска арзамасские мурзы Бибай и Теребердей, переправившись за Волгу в Кузьмодемьянске, направились на Санчурск и на Яранск. Оба города покорились им без сопротивления, хотя при них только было шестьдесят стрельцов, а все прочее войско их состояло из мордвы, чуваш и черемис, не имевших огнестрельного оружия, а действовавших из одних луков. Мурзы, засев в сих городах, старались, но безуспешно, возмутить и соседственную Вятскую землю. Тамошний царский воевода князь Михайло Ухтомский поспешил выслать ратных людей для прикрытия Вятской земли от Яранска267. Несколько времени спустя мятежники, видя, что Шереметев занят был осадой Чебоксар, опять собрались на нагорной стороне в намерении возобновить покушение свое на Свияжск. Для удержания их казанские воеводы выслали на них сильный отряд под начальством голов Осипа Зюзина и Андрея Хохлова, которые десятого марта встретили их близ Бурундокова, на реке Свияге, и разбили совершенно, причем отбили у мятежников набаты и знамена и взяли великое число пленных. Впрочем, частные успехи мало способствовали к усмирению мятежной стороны; это усмирение могло только быть следствием покорения Алатыря и Арзамаса, но царские войска, находившиеся поблизости сих городов, не были в состоянии предпринять осады. С другой стороны, казанские воеводы не смели отдалять рать свою, необходимую для охранения самой Казани. Шереметев еще занят был осадой Чебоксар. Что же касается до Алябьева, то он направлял преимущественно свои действия вверх по течению Оки, где победа, столь долго ему верная, изменила ему. Желая овладеть Касимовым, он был совершенно разбит под сим городом воинами касимовского царя и едва успел с малыми людьми возвратиться в Муром268.
С другой стороны, отступление Шереметева из-под Астрахани имело пагубное следствие. Астраханские казаки вошли в сношение с Тушинским вором, покорились и привели к нему в Тушино своих двух мнимых царевичей, Августа-Ивана и Лаврентия. Самозванец приказал повесить их на дороге из Тушина в Москву269.
Лисовский, продолжая спускаться по правому берегу Волги, достиг города Кинешмы, который нашел занятым отрядом поселян, восставших против самозванца под начальством воеводы Федора Бабарыкина. Польский наездник стремительно напал на сей отряд, разбил его, самого Бабарыкина взял в плен, а Кинешму разорил до основания270. Оттуда он двинулся к Юрьевцу, где полагал совершить переправу свою через Волгу, но встретил там сопротивление, вовсе им не ожидавшееся. Боярин Шереметев, наконец покоривший Чебоксары, находился уже в Нижнем и, узнав о намерении Лисовского перебраться за Волгу, выслал на него в судах часть своего войска. Плавная рать подоспела к Юрьевцу в то самое время, как Лисовский совершал переправу. Воспользовавшись сим обстоятельством, царские воины нанесли неприятелю сильное поражение. Большая часть всадников Лисовского, уже перевезенная на находящийся под Юрьевцем остров, была там истреблена. Сам Лисовский, к счастью своему, еще остававшийся на правом берегу реки, отступил безвредно с имевшимся при нем малым числом людей.
Плавная рать возвратилась в Нижний с богатой добычей, а Лисовский снова обратился к Костроме и стал под сим городом в селе Селище. Не успев переправиться за Волгу ниже Костромы, он послал казаков для отыскания судов вверх по реке271. Дальнейших известий о событиях под Костромой не находится ни в русских, ни в польских современных бумагах. Но, так как скоро после того Ипатский монастырь является уже в руках царских приверженцев, то нет сомнения, что Лисовскому не удалось заставить Жеребцова снять осаду.
Ротмистр Сума, оставленный, как сказано выше, Лисовским в Суздале, соскучился бездействием и уговорился с суздальским воеводой Плещеевым и с атаманом Просовецким, стоявшим с казацким отрядом в Шуе, чтобы всем троим, совокупившись, сделать поиск на Владимир. Успех не вполне соответствовал их ожиданиям. Правда, им постчастливилось разбить совершенно большое скопище царских приверженцев, встреченных ими девятнадцатого июня под Владимиром, причем с царской стороны погибло и потонуло в Клязьме много людей, но так как город Владимир был занят сильной пехотой, то они не отважились приступать к оному272. Итак, несмотря на одержанную ими победу, они воротились в Суздаль, не только не взяв Владимира, но даже утратив Лух и Шую. Поселяне, восставшие против самозванца, воспользовались отбытием Просовецкого, чтобы снова занять оба сии города.
Между тем главное дело самозванцево, покорение столицы, не соответствовало ожиданиям его. Несмотря на принятые им меры, дабы стеснением Москвы истощить ее запасы, Москва еще не весьма нуждалась. Самозванец уже с досадой рассчитывал, как бесполезное его перед городом стояние расточает драгоценное время и открывает царю возможности собрать нужные силы для освобождения столицы, как вдруг явились в Тушино новые знатные перебежчики, которые объявили, что Москва снабжается подвозами из Коломны, где находятся обильные склады, и что если можно бы успеть отнять сей способ продовольствия, то она неминуемо доведена будет до крайности273. Вследствие этого известия самозванец принял намерение овладеть Коломной, что и поручил исполнить пану Хмелевскому, находившемуся с отрядом в Кашире274. Хмелевского предполагали еще усилить другим отрядом, состоящим из поляков и мятежников, которому из Владимира также повелено было направиться на Коломну. Коломенский воевода Иван Матвеевич Бутурлин, проведав о намерениях Хмелевского, просил помощи у царя, который поспешил отправить к нему на подкрепление значительное войско под начальством князя Семена Васильевича Прозоровского и Василия Борисовича Сукина. Русские воеводы успели предупредить Хмелевского, и, когда польский вождь подступил наконец под Коломну, они в сильной вылазке решительно отогнали его отряд, а самого его взяли в плен. Не предвидя дальнейшей опасности для Коломны, Прозоровский и Сукин возвратились в Москву; с ними же отправился и Бутурлин, замещенный на Коломенском воеводстве Иваном Пушкиным275. Но коломенцы ненадолго успокоились; подступление отряда из Владимира снова встревожило их, и царь вынужден был вторично послать к ним войско, коего начальство вверил князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому276. Пожарский, прибыв в Коломну, известился через лазутчиков, что неприятель стоит в сорока верстах, при селе Высоцком. Не теряя времени, с решительностью великого полководца он выступил и на другой день с утренней зарей явился перед Высоцким. Неприятель, не ожидавший нападения, был смят и побежал к Владимиру, оставив в руках победителей много пленных, значительную казну и несколько запасов. Этот первый шаг Пожарского на поприще военачальства возвещал России, что в рядах верных сынов ее возникает вождь, на доблесть коего она полагаться может.