Неудача сия привела Сапегу в сильное недоумение. Продолжать ли еще осаду, казавшуюся уже безнадежной, или, не теряя времени напрасно, отойти к Москве? Разрешение сего важного вопроса Сапега предложил созванному им третьего июня генеральному колу. Тщеславным полякам показалось тяжко отказаться от начатого предприятия. Коло положило отнюдь не отступать, не взяв монастыря. К несчастью, крамолы продолжались в монастыре287. Распря между обоими воеводами дошла до такой степени, что двадцать четвертого июня Голохвастов хотел было склонить слуг и клементьевских крестьян к отобранию ключей от ворот от князя Долгорукова, которого выставлял человеком, не заслуживающим их доверия288. Но слуги и крестьяне, хотя и преданные Голохвастову, не осмелились явно восстать против главного вождя, имеющего на своей стороне воинов. Скоро после того князь Долгорукий имел случай доказать, сколь несправедлива была клевета, товарищем против него рассеиваемая. Сапега, хотя претерпенные им неудачи мало располагали его к новому приступу, почел невозможным противиться общему желанию воинов своих, неотступно просящих позволения еще раз испытать счастья. В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое число поляки под покровительством действия мортир со всех сторон устремились к ограде с щитами, лестницами и проломными ступами. Князь Долгорукий явился на стене в опаснейшем месте и первый подавал доблестный пример защитникам монастыря, которые, в битвах забывая личную вражду, дружно стояли против злодеев России. Неприятелю удалось было зажечь сруб, поставленный осажденными в виде отводной башни впереди острога, прикрывающего пивной двор. Пользуясь сей мгновенной выгодой, он стал уже прислонять лестницы к острогу. Усмотрев сие с водяной башни, старец Гурий Шишкин и сотник Николай Волжинский кинулись из монастыря к пивному двору. За ними последовали один монастырский служка, два казака и несколько стрельцов. Вознаграждая малолюдство отважностью, они со стремлением ударили на нападающих, отбили их и потушили пожар сруба. Бой продолжался всю ночь. К утру поляки отступили, бросив приступные свои орудия.
К отраде осажденных им тогда сделалось известным, что слухи о приближении князя Скопина-Шуйского со вспомогательным шведским войском уже начинали тревожить врагов.
В Москве жаждали известий об успехе данного поручения князю Михайлу Васильевичу. Все взоры были устремлены на Новгород. Царь и с ним все благомыслящие россияне ожидали избавления Отечества преимущественно от действий юного героя. Но надежда на будущие подвиги его не скоро должна была исполниться. Ему еще предстояло испытать тяжкие искушения и победить важные препятствия.
Посланные от него в Выборг полномочные Головин и Зиновьев вступили там в переговоры со шведскими полномочными, которыми назначены были Эран Бойе, Арвид Вильдман, Тенес Эранзон Стирискельд, Отто Мернер и секретарь Эрик Элофзон. Казалось, что нетрудно было уговориться в деле, полезном для обеих сторон. Если для спасения России нужна была помощь шведов, то Швеции также для собственной безопасности своей необходимо было не допускать поляков овладеть Россией и сделаться опасными соседями для самой Швеции. Но так как беда для России была близка, а для Швеции отдаленная, то шведы воспользовались сим, чтобы возвысить свои требования. Условленная в Новгороде богатая плата их вспомогательному войску не удовлетворяла еще всем их желаниям. Отложив всякую благопристойность, они не устыдились домогаться приращения владений своих в ущерб союзной им державы и настоятельно просили об уступке Корелы. Сколь ни тягостно было для русских добровольно предавать в руки иноплеменников русский город, однако Головин и Зиновьев, видя непреклоннось шведов, вынуждены были покориться злой необходимости. Впрочем, уговорились не оглашать до времени о сей уступке, неминуемо долженствовавшей произвести сильное негодование в России, и потому, не упоминая о сей горестной статье в общем договоре, сделали об оной особое тайное постановление. На сем основании обоюдные записи были подписаны двадцать восьмого февраля. Сущность оных была следующая: 1) шведам выставить на службу царя пять тысяч наемного войска за условленную плату; 2) кроме того, им же прислать еще безденежно столько войска, сколько король заблагорассудит; 3) во время похода их в России церквей не разорять и людей безоружных не забирать; 4) пленных с бою русских отдавать на откуп, в Швецию же отправлять только пленных поляков; 5) всем шведским войскам состоять в полном повиновении у князя Скопина-Шуйского; 6) шведам не выдавать изменникам русских полномочных, а привести их с собой безвредно в Новгород; 7) им же русских городов никаких не только не брать на себя, но даже возвращать царю и те, которые, держа сторону вора, взяты будут ими вооруженной рукой; 8) России, со своей стороны, отказаться навсегда от всех прав своих на Лифляндию; 9) во время пребывания шведов в России продавать им корм по истинной цене, принимать от них в уплату шведские золотые и серебряные деньги беспрепятственно и снабжать пеших людей их подводами безденежно; 10) опешившимся шведским всадникам давать лошадей по настоящей цене, которую и зачитать в число следующей им платы; 11) привезенные русскими полномочными четыре тысячи рублей раздать немедленно наемным воинам и им же дать еще по прибытии их в Новгород двести рублей, не зачитая ничего из сих пяти тысяч рублей в число условленной платы; 12) если в зимнее время понадобится королю послать от тысячи до двух тысяч воинов (в шведском подлиннике сказано до трех и более воинов) сухим путем из Финляндии в Лифляндию, то пропустить их через Ижорскую землю; 13) в случае, ежели впоследствии встретится королю нужда в помощи царя, то послать ему точно такое же количество войск, какое он теперь посылает в Россию; 14) князю Скопину-Шуйскому в Новгороде, а потом и самому царю в Москве утвердить заключенный договор, и, наконец, 15) с обеих сторон не входить ни в какой договор с королем Польским без ведома и причастия обеих сторон289. В тайном отдельном постановлении русские полномочные обещали через три недели после вступления в российские пределы королевских воевод доставить им уступочную запись на Корелу за новгородской печатью и за подписью князя Скопина-Шуйского, а еще два месяца спустя прислать им таковую же запись за царской печатью и в то же время сдать им город Корелу со всем уездом, вывезя, впрочем, из уступаемой земли церковную утварь, русские пушки и всех россиян и корелян, которые не пожелают оставаться в подданстве Швеции290.
Если шведы дорого продавали свое содействие, по крайней мере, они не жалели усилий, чтобы помощь их соответствовала важности цели. Не ограничиваясь условленными пятью тысячами человек, они изготовили близ Выборга до восьми тысяч конницы и пехоты291. Главное начальство над этим ополчением, состоящим из шведов, шотландцев, датчан, англичан и цесарцев, вверено было королем Якову Делагарди. Сей вождь был незаконнорожденный сын дочери короля Иоанна и, следственно, племянницы Карла IX, и хотя имел от роду только двадцать семь лет, но сделался уже известным в 1601 году, в котором вместе с Гилленгиельмом упорно защищал город Вольмар против поляков292. Взятый в плен при сдаче города, он был разменен и потом служил в Нидерландах в войске лучшего полководца тогдашнего времени, принца Маврикия Нассавского293, и под его руководством усовершенствовался в ратном деле. Под ним частными вождями были Аксель Курк, Андерс Бойе, Христофор Сомме и Эверт Горн294.
Делагарди выступил из Выборга и двадцать седьмого прибыл на границу, где соединился с Иванисом Ададуровым, высланным князем Скопиным к нему навстречу с двумя тысячами трехстами русскими295. Первым следствием появления шведов в России было покорение Орешка, которого жители добровольно обратились к повиновению царю; начальствующий там закоренелый крамольник боярин Салтыков отъехал в Тушино. Делагарди хотел было мимоходом нечаянно овладеть Копорьем, но так как ему не удалось подойти скрытно, то, не желая терять время под маловажным городом, он отказался от своего предприятия и продолжал путь свой к Новгороду.
Впрочем, шведы не торопились походом своим. Они шли не менее двух недель от границы до Тесова, хотя пройденное ими расстояние составляло только триста восемьдесят верст. Весенняя распутица могла быть причиной сей медленности, которая также была сообразна настоящим выгодам шведов. Так как условленная плата рассчитывалась со дня вступления их в российские пределы, то тратой времени они усугубляли свою награду. С другой стороны, им желательно было не прежде соединиться с князем Михайлом Васильевичем, как по миновании срока, назначенного для получения от него подтверждения договора касательно уступки Корелы. Делагарди своей особой прибыл в Новгород четырнадцатого апреля, но войско его оставалось в Тесове. Князь Скопин принял шведкого военачальника как будущего избавителя России, встретил его за городом и с сердечным умилением кланялся ему, опустя руку до земли. Русский и шведский полководцы, оба юные, оба отличные, скоро сблизились, и взаимные дружеские сношения их подавали надежду на отвращение важных трудностей, возникающих с первого шага. Шведы требовали подтверждения уступки Корелы и выдачи заслуженного уже ими месячного жалованья. По первому предмету Скопин спешил удовлетворить их и пятнадцатого апреля выдал им подтвердительные грамоты Выборгских договоров296. Но в рассуждении платы представлялась совершенная невозможность. В Новгороде так нуждались деньгами, что, несмотря на сделанные пожертвования митрополитом, духовенством, купечеством, посадскими и уездными людьми, которые все дали по возможности деньгами, сукном и камкой, расход на образование русского войска был так значителен, что новгородская казна совершенно истощилась. В сей крайности князь Михайло Васильевич уговорил Делагарди довольствоваться на первый случай пятью тысячами рублей деньгами и соболями на три тысячи (всего примерно на двадцать шесть тысяч шестьсот шестьдесят семь нынешних серебряных рублей), что все не составляло и пятой части условленног