263. Он возражал, что неприлично оставить монахинь в монастыре, ни высылать их оттуда. Вообще ему казалось опасным и противным достоинству Российского государства самую столицу подвергать своекорыстному покровительству поляков, в особенности когда прямые намерения Сигизмунда еще достаточно не объяснились. Многие дворяне и служивые люди, призванные святителем, разделяли его благоразумную недоверчивость к полякам и уговорились с ним требовать, чтобы Жолкевский, во исполнение принятого им обязательства, шел немедленно в Калугу на искоренение самозванца. Но князь Мстиславский и прочие бояре сильно восставали против сего, представляя, что без помощи поляков трудно будет удержать в повиновении московскую чернь, возмущаемую приверженцами Лжедимитрия. Иван Никитич Романов даже сказал патриарху, что если гетман отойдет от Москвы, то им всем боярам придется следовать за ним для спасения голов своих, что затем, вероятно, столица подпадет под власть Калужского вора и что Отечество признает его, святителя, виновником всего зла и разорения, от того произойти могущих. Сколь ни тверд был Гермоген, но поколебался и не отважился принять на себя важную ответственность, коей подвергали его главнейшие сановники государства. В довершение убеждения патриарха ему сообщили строгий устав, начертанный гетманом для предупреждения бесчиний и для наказания неистовств, к коим польские жолнеры имели обычную наклонность. Успокоенный насчет безопасности москвитян, патриарх не противился более сильному желанию бояр впустить поляков в самый город. Гетман, со своей стороны, также в угодность боярам, отказался от намерения своего ограничиться занятием Девичьего монастыря и пригородных слобод.
Опасались еще московской черни, уже грозно изъявившей свою готовность не допускать в недра столицы закоренелых врагов России. С общего совета положили воспользоваться ночным временем, чтобы скрытно ввести назначаемых в Москву восемьсот пеших иноземцев и триста поляков.
В ночь с двадцатого на двадцать первое сентября войско сие вступило в город тихо и как бы украдкой. Гетман и Гонсевский с пехотой расположились в Кремле, где сам Жолкевский занял бывший дом Бориса Годунова. Полк Зборовского поместился в Китае, в соседстве с Кремлем на Посольском дворе и по близлежащим домам, а полк Казановского в Белом городе против Кремлевских ворот на дворах князей Дмитрия и Ивана Шуйских. Из предосторожности каждый полк стоял в совокупности и не в дальнем расстоянии один от другого.
Пробудившиеся от сна москвитяне изумились, увидев себя преданными во власть ненавистных ляхов. Чернь, покоряясь необходимости, безмолвствовала; но в сердцах кипело живое чувство негодования на бояр и омерзения к чужеземному игу.
Из остального своего войска гетман ввел четыре роты полка Гонсевского в Девичий монастырь, а свой полк и полк Струса отправил в Можайск, Борисов и Верею для охраны сообщений своих с королем. К сим двумя полкам бояре присовокупили русский отряд под начальством князя Воротынского.
С гетманом под Москвой находились две тысячи пятьсот делагардиевых иноземцев. На службу их можно было полагаться только в таком случае, когда бы им исправно платилось жалованье, но Жолкевский весьма нуждался в деньгах и потому решил оставить при себе только восемьсот человек пехоты, которых с собой ввел в Кремль, и сто пятьдесят человек конницы. Всех же прочих отпустил обратно в их землю, удовлетворив их за прослуженную четверть года из царской казны, на что бояре тем охотнее согласились, что им весьма приятно было удаление сих немцев, много докучавших им своим своевольством, когда находились на царской службе.
Жолкевский прилагал тщательное старание о сохранении общего спокойствия, удерживая в должном порядке буйных своих подчиненных. Для отвращения всякого пристрастия разбор распрей, кои могли возникнуть, был предоставлен судьям, избранным в равном числе из русских и поляков. Продовольствие поляков даже не касалось москвитян: сия тягость была возложена на замосковные города и волости, которые были расписаны по разным польским ротам; каждая из них должна была получать содержание от приписанного к ней участка.
Личные качества гетмана много содействовали к водворению желаемого им устройства. Умом, ловкостью и приветливостью он обвораживал всех. Не одни бояре любили его; самый главный противник поляков, патриарх, уловленный почтительным его обхождением и глубоким уважением, оказываемым им к православной вере, сблизился с ним и казался его другом. Он даже умел привлечь к себе и грубых стрельцов. За отряжением некоторых из них с Иваном Салтыковым под Новгород их оставалось в столице еще несколько тысяч. Дабы вполне господствовать в городе, Жолкевскому весьма нужно было иметь в руках своих сих воинов строптивых, необузданных, но хорошо вооруженных и которые числом превосходили поляков. Для снискания их доброжелательства он не щадил ни подарков, ни угощений и довел их до того, что они охотно приняли себе в главные начальники поляка Гонсевского, боярами облеченного в сие важное звание по особенному настоянию гетмана. Для упрочения владычества Владислава Жолкевский не упустил ничего, что могло зависеть от человеческой предусмотрительности.
Москва, захваченная без боя, без кровопролития, одними хитрыми изворотами гетмана, казалась спокойной. Но звук польского оружия по городским улицам ежечасно напоминал жителям о невольничестве столицы, оскорбительном для народной чести. Чернь в особенности обижалась господством иноземцев. Однако ж негодование ее еще таилось до удобного времени. Все зависело от решения короля. Но слабоумие и заносчивость сего государя предвещали, что он скорее неблаговидными поступками своими раздражит москвитян, чем утушит в них наклонность к восстанию благоразумными распоряжениями, сообразными с глубокомысленными предначертаниями гетмана. Провидение, оберегающее народность русскую на славу времен грядущих, отвратило сердце Сигизмунда от мудрых советов великого мужа, коим по справедливости гордилась тогда Польша264.
Приложения к части I
№ I
УКАЗ
О пятилетней давности на отыскание беглых крестьян
Лета 7106, ноемвриа в 21 день, царь и великий князь Феодор Иоаннович всея Русии указал, и по его государеву указу бояре приговорили: которые крестьяне из-за бояр и из-за детей боярских и приказных людей, из поместей и отчин из патриарховых, митрополичих и владычних и монастырских отчин выбежали до нынешнего 106 года за 5 лет, и на тех беглых крестьян в их побеге, и на тех помещиков и отчинников, за кем они живут, от тех, из-за кого они выбежали, суд давати и сыскивати накрепко, а по суду тех беглых крестьян с женами и детьми и со всеми их животы отвозить назад, где кто жил. А которые крестьяне выбежали до сего указа лет за 6, и за 7, и за 10 и больше, а те помещики, или отчинники, из-за кого они выбежали, на тех своих беглых крестьян в их побеге и на тех, за кем они живут по нынешний 106 год лет за 6 и более царю и великому князю Феодору Иоанновичу не били челом, и государь царь и великий князь на тех беглых крестьян в их побеги на тех, за кем живут, указал суда не давати, и назад их, кто где жил, не возити, а давати суд и сыск в беглых крестьянах, которые от нынешняго году бежали за 5 лет. А которыя дела в беглых крестьянах засужены, а до нынешняго государева царева указа не вершены, и те дела вершити по суду и по сыску и по сему уложению.
№ II
УКАЗ
О холопах крепостных и кабальных
Лета 7105, февраля в 5 день, государь царь и великий князь Феодор Иванович всея Руси приговорил со всеми бояры о холопех, о полных и докладных и кабальных людех, которые люди на Москве и по городам служат в холопстве у бояр, и у князей, и у дворян, и у приказных людей, и у детей боярских и у всяких служилых людей, и по полным и по крепчим, и по докладным, и по всяким крепостям, и по кабалам по старым и по новым записным, и от кого которые полные и кабальные холопи побежали, и бояре имена своих холопей, и на них крепости прислати, а князем и дворяном, и приказным людем, и детям боярским, и всяким служилым людем, и гостем, и всяким торговым людем своих холопей имена и на них крепости принести в Холопей приказ, да тех холопей имена, которые государей своих служат, и которые холопи от них побежали, и на них крепости старыя и полныя, и купчия и докладныя и всякия крепости и кабалы записывати в Холопье приказе в книги; а тем всяким холопьим крепостным людским книгам бытии за дьячьею рукою большою для укрепления; а пошлин с старых кабал и от всяких крепостей не имати; а приговорил государь и всеми бояры московскими государства всяким людем холопьи имена и на них крепости всякия записывати с нынешняго уложения, безсрочно; а ближних городов дворяном и детем боярским, и всяким служивым людем имена холопьи, и на них крепости всякия писати в год; а которые князи и дворяне и всякие служивые люди на государевых на дальных службах, в Астрахани, и на Терках, и на Суншех и в сибирских городех, и тем князем и дворяном и всяким служивым людем в именах холопьих, и в крепостях дати сроку на три года; и которые люди служат в холопстве у бояр и у князей и у дворян и у приказных людей, и у всяких людей по полным и по купчим и по рядным полные люди, и те люди и жены их и дети в холопстве тем своим государем и их детем по прежнему государеву уложению Судебнику; а у кого на холопа, или на рабу была полная и докладная, или у кого по рядным и по докладным, или по духовным грамотам и по иным старинным крепостям холопи служили, а те будет у них полныя и докладныя и рядныя и даныя и всякия старинныя крепости, в московской пожар в прошлом во 79 году, и после того в иные пожары погорели или буде иным каким обычаем те у них крепости утерялися, и в том у них даваны явки сыщут, а те крепости на тех людей нет, и тем людем на тех своих крепостных и на всяких старинных людей по прежнему государеву приговору 101 году марта имати в службе новыя крепости; а которых всяких крепостных холопей государь их, отходя света, от себя велел отпустить, и отпускныя им даны: и те холопи по тем отпускным впредь свободны, и женам и детем их впредь до тех холопей дела нет; а которые люди до государева уложения в прошлых годех до лета 7094 года июня до 1 числа били челом в службу бояром, и дворяном, и приказным людем, и детем боярским и всяким служивым людем, и всяким торговым людем, и кабалы служилыя на себя давали на Москве с докладу Холопья суда и во всех городех с ведома приказных людей, и в записных в московских в кабальных книгах, и в городех те служивыя кабалы записываны до нынешняго уложения 95 году февраля по 1 число, и которые люди вперед лета 7105 году февраля с перваго числа били челом, и впредь учнут бить челом в службу всяким людем, с докладу Холопья суда и во всех городех с ведома приказных людей, и в московских в записанных в кабальных книгах, и в городех у приказных людей те служивыя кабалы будут записаны и те все люди и жены и дети у тех служивых людей в кабалы писаны, в службу государем своим по тем служивым кабалам, по старым и по новым бытии в холопстве как и докладным, а от государей своих им не отходити, и денег по тем служивым кабалам у тех холопей не имати, а челобитья их в том не слушати, по старым кабалам, а выдавати их тем государем по тем кабалам до их смерти; а котораго запись новую кабального человека, котораго кабала старая и новая по новому уложению записана в книги, и в том кабальном холопстве кого родится сын, или дочь, и тех дети тем своим государем в холопи против докладных людей, и по государей своих смерти как и отцы их; а женам после мужей своих, и детей после отцов своих до тех кабальных записных людей, и до их детей, которые дети в кабалах писаны, и которые дети в кабальном холопстве родятся, дела нет, и денег