Вахур допивает сок. Во рту пересохло. За окном с надрывным воем проносится скорая помощь. Под потолком вращается вентилятор, и легкий ветерок нежно гладит его редкие волосы.
Ну вот, вроде выговорился, облегчил душу, заглушку открыл, давление снизилось, теперь можно и действовать, думает Вахур. Но действовать надо достаточно быстро, усмехается он в усы, которых у него нет и в помине. Даже сегодня утром, хотя никаких встреч у него запланировано не было, да и выходить он никуда не собирался, он тщательно выбрился, сходил под душ и подрезал ногти. Выпив кофе, тщательно вымыл после себя чашку.
Я до смешного добропорядочный человек, размышляет Вахур, задумчиво глядя в окно.
Внезапно ему кажется, что сосед по столику заговорил.
— Чего ты еще тянешь, начинай составлять список тех, кто может быть причиной немилости к тебе. Их всех подряд надо будет хорошенько вымазать. Скажи на милость, почему ты, загнанный в угол, должен сидеть в нем, трусливо съежившись и проклиная несправедливое мироустройство. Последний срок что-нибудь предпринять в свою защиту — ну, хоть зубы показать, что ли, — говорил сосед с нетерпением в голосе, и словно дождавшись именно тех самых слов, Вахур решительно встает и с грохотом задвигает под столик стул, на котором только что сидел.
Сосед по столику тоже поднимается и с грохотом задвигает стул, на котором только что сидел.
Когда Вахур по размякшему под горячим солнцем асфальту переходит улицу, его не оставляет дурацкое чувство, что незнакомец следует за ним по пятам. Однако он не оборачивается, прямиком шагает к дверям своего дома, отпирает ее, топает по свежевымытым ступеням на свой этаж, поворачивает ключ в замке, но когда ступает в прихожую, вместе с ним входит и сосед по столику. Эдакий молчун и до сего момента вроде как совершенно неспособный на поступок.
Так и быть, думает Вахур, если уж предпринимать что либо, то надо немедленно вбросить в интернет-пространство какой-нибудь порочащий Андреса или Юхана намек. Или, может, лучше обнародовать один из тщательно охраняемых секретов нашей конторы? Вахур включает компьютер и принимается за новости. И тут до него доходит, что практически каждая из прочитанных новостей дает отличную возможность для вероломного комментария, способного порядком запятнать как их учреждение в целом, так и любого отдельного работника.
— Подумать только, насколько один грязный комментарий воодушевляет и остальных читателей кропать такие же! — явно приободрившись, азартно восклицает Вахур.
ПТИЧЬЯ СТАЯ ОБМАНЧИВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Ренальд заметил женщину, когда та только входила в трамвай. Она споткнулась на ступеньке, но равновесие удержала, после чего осторожными шажками добралась до ближайшего свободного места, которое почему-то не подошло ей, ибо женщина села двумя сиденьями дальше, где сразу уткнулась взглядом в свои по-зимнему белесые коленки. Наверняка эта женщина обычно носит брюки, отрешенно подумал Ренальд и снова отвернулся к окну, за которым рядом с трамваем ехали блестящие автомобили, а на тротуарах сновали по-летнему одетые люди. Когда через несколько мгновений Ренальд вновь посмотрел на сидящую через проход женщину, ему в голову неожиданно пришла странная мысль, что если бы в вагоне пассажиров было побольше, женщина вполне могла сесть рядом с ним.
Ему показалось, что и впрямь он хотел бы ехать рядом с незнакомкой, украдкой поглядывая на ее округлые не прикрытые подолом платья колени.
С виду женщина могла быть на десяток лет моложе Ренальда, скорее всего, ей около сорока. Такая приятная, в самом соку — не худая и не толстая, оценивал он женщину, представляя себе при этом и кое-какие бесстыдства, что ввергло его в довольно сильное смятение, поскольку в последнее время он и думать забыл о плотской стороне жизни.
После безвременной кончины супруги Маарит Ренальд впал в тяжелую депрессию. Нет, внешне он в живой труп не превратился, ходил на службу, когда шутили, даже смеялся вместе со всеми, но при первой же возможности сбегал от людей, запирался в своей квартире, где только и делал, что спал и ел. Даже включенный телевизор действовал ему на нервы. Правда, иногда он слушал классическую музыку, под влиянием волшебных звуков размякал и становился сентиментальным, и ему чудилось, что отчаяние из-за горькой гримасы судьбы даже привносит в его душу какое-то особенное успокоение. Ему казалось, что до той поры хорошо налаженная жизнь несправедливо разрушена. Абсолютно незаслуженно, и что самое печальное — без предупреждения.
Ренальда до глубины души обидело то, что Маарит не поделилась с ним своей безнадежной болезнью, до последнего скрывала ее. Конечно, он понимал, что жена щадила его, но именно полнейшая неожиданность скорбного события его и подкосила. Ренальда повергла в ужас та роковая бесповоротность, которую представляла собой смерть. У него сложилось впечатление, что Маарит пыталась утаить от него свою смерть, засекретить ее, понимая, что когда однажды это неминуемо свершится, с нее уже ничего не спросишь.
После похорон Ренальдом завладело дрянное чувство, что даже близким не стоит, да и нельзя доверять, что все что-то скрывают, и до него доходит исключительно вранье. Ему казалось, что истинное лицо мира — это уродливая маска, способная лишь на пакостные сюрпризы, и жить дальше в таком мире муторно и неуютно. Но самое удивительное при этом, что он вовсе не желал последовать за супругой и не жаждал расстаться со своей бренной жизнью, как нередко случается с очень близкими людьми, — наоборот, он боялся смерти, и воспоминание о последних мучительных днях Маарит преследовало его как кошмарный сон. Однако именно явь стала для него настоящим кошмаром без какой-либо надежды проснуться, чтобы оглядевшись, вновь, уже ясным взором, увидеть нормальную жизнь.
Ренальд без опаски попасть в неловкое положение мог посматривать в сторону незнакомки и даже внимательно изучать ее, поскольку взгляд женщины по-прежнему был прикован к лежащим на коленях рукам, причем безымянный палец одной руки то почесывал, то поглаживал тыльную сторону другой руки. Палец красивой формы, ухоженный, но без лака на ногте. Ренальду показалось, что женщина вообще не осознает, что едет в трамвае, скорее она витает в заоблачных высях, в каком-то другом измерении, в совершенно иной реальности.
На остановке, где Ренальду надо было выходить, нечто необъяснимое удержало его на месте. Словно незримая рука или привязь, с изумлением подумал он, но отдал затем себе отчет в том, что спешить ему некуда и можно позволить маленькое приключение, и выйти из трамвая вслед за женщиной. Он внезапно ощутил непреодолимое желание увидеть походку незнакомки, ему захотелось полюбоваться движениями ее тела в ритме шагов. Он жаждал уловить какой-либо многозначительный жест или, при возможности, даже узнать, куда она направляется.
Нежданно-негаданно возникшее желание обрадовало его. Ренальд понимал, что в оболочке капсулы, куда он на многие месяцы заточил себя, образовалась узенькая щелочка, через которую виден просвет, и он даже подумал, что при сильном желании эту щелочку можно было бы расширить, чтобы потом в один прекрасный день целиком выбраться на белый свет. А может, и эта женщина, которую, похоже, ничего вокруг не интересует, точно так же заперта в своей капсуле, предположил Ренальд и при этой мысли ощутил странное удовлетворение.
На конечной остановке все пассажиры покинули трамвай, однако женщина осталась сидеть, и по ее виду не похоже было, чтобы она собиралась вставать или вообще двигаться. Ренальд медлил и тоже не поднимался, пока не почувствовал неловкость своего положения. Видно, женщина и не думает выходить, решил Ренальд и нехотя, словно через силу, поплелся к двери. Ему и впрямь некуда было спешить, а в такую ласковую теплую погоду в самый раз убивать время в парке, можно даже прогуляться по парковой дорожке до моря, где бронзовый ангел держит над головой крест. Там он может посидеть на скамье и поглазеть на идущие по морю суда.
Когда он через некоторое время оглянулся, то увидел, что женщина все же покинула трамвай и теперь торопливо шагала в одном с ним направлении. Ренальд совсем замедлил шаг и, пропустив женщину вперед, потихоньку прибавил темпа.
Как он и ожидал, телодвижения незнакомки возбудили его. Изгибы форм в обтягивающем платье давали представление о полноте женщины, и моментами Ренальду казалось, будто он способен раздеть ее глазами. Так он и следил жадным взором за идущей впереди женщиной, то давая ей уйти довольно далеко вперед, то поспешно настигая и идя почти вплотную за ней.
Поравнявшись с дворцом, женщина прошла через распахнутые чугунные ворота. Ренальд решил, что теперь она войдет в двери здания, что она работает в расположенном там художественном музее или собралась посетить какую-либо выставку, но преследуемая пошла дальше в сторону моря, туда, где далеко в конце дорожки виднелся ангел, занесший над головой крест.
Она направляется туда, куда собирался идти и я, возликовал Ренальд, и вдруг ему показалось, что между ними возникла какая-то удивительная связь, пока еще тончайшая, почти невидимая. Невидимая связь, думал он. Если приложить усилие, то ее вполне можно превратить в видимую, улыбаясь, думал он.
Женщина присела на скамейку в тени только что распустившихся кустов сирени. Ренальд сел на следующую скамейку. Совсем близко плескалось море, где-то за сиренью, и хотя этого моря видно не было, но Ренальду казалось, что оно ощутимо благодаря особенному свету, в котором камешки под ногами казались гораздо светлее, чем они были на самом деле.
Красота, расслабился Ренальд, позволив глазам бесцельно блуждать по небу с редкими кучевыми облаками и кружащейся в высоте стайкой маленьких птиц, потом он скользнул взглядом по свежей и сочной парковой зелени пока не наткнулся на округлость груди в декольте незнакомки. Я подсматриваю за женщинами, будто какой-нибудь стареющий извращенец, мрачно подумал он. Выслеживаю, наблюдаю сладострастно и подогреваю в воо