— Извини, Софи, — пробормотал он. — Не знаю, как это случилось. Это совершенно непростительно, но, если можешь, прости меня.
Взволнованная Софи, которую таким образом поставили на место, съежилась, словно от пощечины.
— Что?.. Пожалуйста, — глупо отвечала она, скорей возвращаясь к плите и бросая горсть спагетти в кастрюлю.
— Этого больше не произойдет, — ровным голосом продолжал Макс.
— Как скажете, — холодно пожала плечами Софи. — Полагаю, это был всего лишь один из способов заставить меня утихомириться.
— Ты действительно так думаешь?
Софи промолчала, тщетно пытаясь подавить в себе гнев, разочарование и смущение.
— Это было свинство с моей стороны смеяться над тобой, — смиренно сказал Макс. — Ты отлично поработала. Я был не прав, я преклоняюсь перед тобой.
— Продолжай в том же духе. Ты еще увидишь, как это у тебя здорово получается, как, впрочем, и все остальное. Писать книги, работать на ферме и соблазнять женщин…
— Ну, перестань, Софи. Я ведь только поцеловал тебя.
«Только поцеловал!» — подумала Софи. А что, если бы он пошел дальше этого только поцелуя к его логической, неумолимой развязке? Скольких женщин Макс «только целовал»? Наверняка не очень много.
Софи хмыкнула, не найдя нужных слов, чтобы возразить ему.
— Мы не можем продолжать жить здесь вместе, если не будем предельно откровенны. Это вовсе не было первым актом какой-то дьявольской инсценировки, поверь, Софи. Я не собираюсь тащить тебя в постель. Это просто… Ну так случилось. Может быть, моя холостяцкая жизнь тому виной. Послушай, я же не могу всю ночь перед тобой извиняться. Не принимай все так близко к сердцу. Ты ведь и сама не оттолкнула меня.
Софи с шумом переставила кастрюли.
— Да, ты, как всегда, прав. Напомни, чтобы в следующий раз я дала тебе пощечину.
— Следующего раза не будет. Я обещаю.
— Что ж, приятно слышать.
— Это просто констатация факта. Все взаимосвязано, а я тебе уже сказал, что не хочу злоупотреблять твоим положением в доме. Лишать девственности девятнадцатилетних девушек не в моем стиле. Для мужчины моего возраста это было бы достойно порицания.
— Очень благородно с вашей стороны. Но, позвольте вас спросить, откуда такая уверенность, что я — девственница?
— Разве нет?
— Тебя это не касается.
— Честно говоря, я не был уверен, — озадаченно протянул Макс. — Ну, хорошо, теперь я знаю. Но этого не надо стыдиться, Софи.
— Хватит мне снова лекции читать. Гадай себе на здоровье. Все равно ты ничего не узнаешь!
У них в Хайматсдорфе, в кругу Клариссы, девственность считалась недостатком, предметом самых язвительных насмешек. Софи трудно было поверить, что такой мужчина, как Макс, будет рассматривать ее девственность иначе, чем нечто достойное жалости.
— Собственно, мне следовало бы догадаться, — без всякого выражения сказал он, — по тому, как ты целуешься.
— Не будь смешным! — топнула ногой Софи, чувствуя себя так, словно ее выставили на публичное осмеяние.
— Должно быть, это знак времени, что ты с такой неохотой в этом признаешься. Почему?
Ты жалеешь об этом?
Глотая слезы, Софи выдавила:
— Отчасти. Иногда. Да.
— Отчасти, иногда, — улыбнулся Макс, потрепав ее по голове, — и я тоже.
Глава 7
Софи не спала почти всю ночь. Она пыталась бороться с неизвестным ей и потому трудным чувством.
Она злилась на Макса за то, что он поцеловал ее, и тем самым заставил ее страдать. Но гораздо сильнее она злилась на него за то, что он прекратил ее целовать. Она никогда прежде, ни с одним мужчиной не чувствовала в себе женщину и не знала желания испытать все до конца. Она всегда оставалась спокойной, смотрела на мужчин свысока, и могла контролировать ситуацию. Софи потихоньку посмеивалась над тем, как мужчины становились рабами своих примитивных желаний. Они заходили так далеко, насколько вы позволяли им это. В случаях с Софи — это была остановка в самом начале.
Насколько было известно Софи, мужчины сами добровольно не останавливаются на половине пути. Особенно это касалось тех случаев, когда вы хотя бы чуть-чуть давали им для этого повод. И она сама дала повод Максу, она не оттолкнула его.
Софи всю передернуло при воспоминании об этом. Она страстно и с радостью бросилась к нему, позабыв все на свете. Она вся дрожала от чувства. И в результате — Боже! как же ей стыдно! — Макс понял, что она мало что соображает в любовных играх, и потому он решил не тратить сил, он остановился! Сам!
Она проспала на следующее утро, с трудом проснулась от телефонного звонка и с удовольствием снова погрузилась в сон, когда Макс взял трубку. Она проснулась спустя некоторое время, зевая, взглянула на часы и поняла, что проспала на целый час.
Софи вскочила, быстро умылась и оделась. Потом спотыкаясь, с опухшими от сна веками, сошла вниз.
Она вошла в кухню одновременно с Максом. Но Макс шел со двора и на нем были не джинсы и свитер, как обычно, а превосходно сшитый серый костюм, шелковая сорочка и галстук. Безупречный вид плохо сочетался с корзинкой, полной яиц, которую он держал в руках. Лицо у него было злое-презлое.
Вне всякого сомнения, он собирался сказать что-то едкое по поводу ее позднего подъема. Софи была готова к борьбе, потому она спокойно занялась своим завтраком.
— Ты правильно сделала, что не стала звать меня к телефону, когда звонила Филисити. Но ты не имела права не передать мне, что она звонила, сказал Макс, стоя за ее спиной и чеканя фразы стальным вежливым тоном.
Софи почувствовала себя, как зверек, попавший в западню — ему было слишком поздно что-то предпринимать для своего спасения.
— Извините, — надулась она, — я забыла сказать вам об этом.
— Я спрашивал тебя, кто мне звонил. Ты специально ничего не сказала мне. Не понимаю, что с тобой, Софи? Филисити Вудров работает литературным агентом — моим агентом. Она прекрасно справляется со своей работой! Сейчас она нашла для меня очень важные и выгодные контракты в Штатах. Ей срочно нужна моя подпись и согласие. Пока я не лег спать прошлой ночью, я не видел, что ты сняла трубку…
Софи закусила губу, она действительно забыла положить трубку на место.
— И вот выясняется: Филисити потратила два дня, пытаясь связаться со мной. Я приказал, чтобы ты снимала трубку с телефона только, когда ты уходишь из дома. Но нельзя же оставлять меня так, чтобы со мной не могли связаться по важным вопросам! Забыть — это одно, а наплевать — совершенно иное!
— Она безобразно грубо разговаривала со мной, — не подумав, выпалила Софи. — И она не сказала, что звонит вам по делу.
— Понимаю. Поэтому ты решила, что она звонила мне по личному вопросу. Какая тебе разница? Если бы я желал, чтобы ты следила за моими личными звонками — упаси меня. Боже, от этого, — я бы сказал тебе! Какого черта, что ты имеешь против Филисити? Ты же ее никогда не видела!
— Я вас предупреждала, что не собираюсь заниматься для вас сводничеством, — нагло заявила Софи.
Макс просто позеленел от злости.
— Кто ты такая, что ты смеешь требовать от меня выполнения своих идиотских условий? Это — мой дом, и ты — моя… гостья. Не смей больше так бесцеремонно пользоваться моим гостеприимством и не вмешивайся в мою личную жизнь!
— Гостья! Гостья! Да это шутка века! Больше похоже на прислугу! Или на рабыню!
— Не будь идиоткой! Тебе не на что жаловаться. Тебе даже начало нравиться жить здесь!
— С чего вы решили? — завопила Софи. Она разошлась не на шутку и уже готовилась к настоящему скандалу.
Но ярость Макса испарилась, ему просто стало нудно и противно.
— Мы снова начинаем все сначала, — вздохнул он. — Ты снова заняла оборону. Опять звучат надоевшие штуки типа: «Я — рабыня, а вы — тиран!»
— Что же удивляться, если вы кричите на меня при любом удобном случае! При любом пустяке.
— Цензура над моими телефонными звонками — это совсем не пустяк! Независимо от того, какими были твои мотивы.
— Вам следует передать мисс Вудров, что в будущем, если она желает, чтобы я передавала вам послания от нее, ей следует научиться быть более вежливой.
— Ты сама спровоцировала ее. Она решила, что я нанял «полоумную девицу, которая говорит с полным ртом каши». Могу себе представить, ты играла в свою обычную игру с нею… Так не пойдет, Софи. Тебе следовало все объяснить ей вежливо, она бы все прекрасно поняла. Софи, Филисити никому не позволяет делать из нее идиотку, а ты почему-то решила, что ты можешь. Бог знает, зачем тебе это понадобилось!
Неожиданно он положил ей руки на плечи. Это был жест, который мог успокоить ее, но Софи не была готова к этому.
Она была слишком возбуждена прошлой ночью, и при его легком прикосновении вся загорелась. Она почувствовала, что задыхается, как несчастный аллергик, которому в нос дунули пыльцой цветов, вызывающих острую реакцию. Она резко вырвалась, боясь выдать себя, и попыталась скрыть свое смущение под маской обиды.
— Это глупо, Софи, — твердо сказал Макс. — Я не хочу играть с тобой в прятки. Я был зол на тебя, и все тебе прямо высказал. Так поступают все нормальные люди! Ты же в ответ разозлилась и начала дуться, так не ведут себя взрослые люди. Мы не сможем нормально сосуществовать, если ты будешь постоянно нарушать правила.
Софи вздохнула. Для Макса прошлой ночью ничего не произошло. Он даже не понимал, как он взволновал Софи. Ей надо было бы просто изобразить из себя дурочку и прямо сказать ему: «Я терпеть не могу Филисити Вудров. Я не желаю играть при тебе вторые роли. Я желаю, чтобы ты принадлежал только мне!»
Нет, если она скажет нечто подобное, он быстренько выпишет ей чек на большую сумму и выставит ее отсюда. А ей теперь не хотелось свободы, о которой она мечтала в прошлом.
— Давайте обо всем забудем, — недовольно пробурчала Софи. — Все разговоры не стоят и выеденного яйца!
Макс вздохнул и налил себе чаю.
— Большая сумма денег, полученная от прав на издание за границей, мне не кажется выеденным яйцом! Ну так вот. — Он уже совершенно успокоился и был настроен по-деловому. — Я сейчас уезжаю в Лондон и не знаю, когда вернусь. В ящике стола лежат деньги на расходы, их там более чем достаточно. Если что-то понадобится — соседи всегда помогут тебе.