первый механизированный корпус особого назначения, напрямую подчинённый только Ставке, то есть лично товарищу Сталину. И одновременно такому же переформированию подверглась танковая бригада Катукова, ставшая вторым мехкорпусом ОСНАЗ. С тамошним товарищем Жуковым генерал Бережной пересекся во время Курско-Белгородского сражения, на стороне противника проходившего под кодовым наименованием «план Блау». Центральный фронт под командованием генерала армии Жукова тогда под натиском собранных против него ударных соединений вермахта держал отчаянную оборону, а когда враг выдохся, Бережной и Катуков с южного фаса Брянского выступа нанесли внезапный удар во фланг и тыл вражеской группы армий «Юг». В результате два миллиона солдат, из них девятьсот тысяч немцев, будто корова языком слизнула, из-за чего война пошла на такой крутой перелом, что все закончилось без всяких союзников уже к концу лета сорок третьего года блистательной победой Красной Армии, занявшей всю Европу, включая Британские острова. После этого, отряхнув с усов европейские крошки, русский медведь развернулся на восток. И генерал Бережной в ходе той версии войны был ничуть не менее знаменит, чем Жуков, Василевский, Рокоссовский, Катуков, Рыбалко, Лелюшенко и другие в Основном Потоке истории. Из ваших слов о том, что Вячеслав Николаевич кажется вам смутно знакомым, следует сделать очевидный вывод, что все воплощения маршала Жукова связаны между собой каким-то образом и могут хотя бы частично обмениваться информацией. Понятно?
По ходу этого рассказа у меня нестерпимо стало чесаться темечко, а голос стал отчетливо погромыхивать, отчего я подумал, что сейчас как вылезет наружу архангел и даст всем транды за непонятливость. Но обошлось, только местные мои собеседники стали какими-то особенно тихими и молчаливыми.
— Понятно… — поежившись, сказал Жуков, когда я закончил свою речь. — Но чего же такого надо было сделать, если не кидаться атомными бомбами, чтобы война закончилась уже в сорок третьем году?
— Нет, — сказал Бережной, — атомными бомбами мы не кидались. Хоть и был небольшой запас, но только нечистое это занятие. Тут дело было в другом. Во-первых, воевали по-умному, чтобы бить в самые уязвимые места противника, а не там, где ему будет удобно отражать наши наступления. Во-вторых, на недосягаемую высоту поднялось искусство разведки и дезинформации противника. В-третьих, мехкорпуса ОСНАЗ стали тем острым инструментом, который позволил применять приём стратегических окружений больших масс вражеских войск с их последующим уничтожением. В Основном Потоке я припомню только Сталинградский и Корсунь-Шевченковский котлы, да ещё операцию «Багратион» в Белоруссии, а в той версии войны, какую довелось воевать мне, такие операции на окружение и уничтожение насчитывались десятками. А мобилизационный ресурс для вермахта — слабое место. К лету сорок третьего года в строю вермахта и ваффен СС стояло только два миллиона половозрелых немецких мужчин, остальную же массу инертного наполнителя составляли так называемые евровойска, дикий сброд из насильно мобилизованных бельгийцев, французов, голландцев и датчан, сопливый и древнебородатый фольксштурм, а также фраубатальоны…
— Фраубатальоны? — хором спросили Жуков с Чуйковым.
— Да, — подтвердил Бережной, — мобилизация женщин — это последний отчаянный шаг Гитлера восполнить нехватку живой силы на фронте. Но только это не замедлило нашего натиска ни на минуту, ибо сдавались эти фраубатальоны советским войскам в полном составе.
— Да, — сказал Жуков, сдвинув фуражку на лоб и почесав затылок, — чудные дела. У нас до такой жути, чтобы бросать на фронт баб, не доходило. Теперь я понимаю, что мы так сильно Гитлера напугать не смогли.
— У вас поражение Германии созревало постепенно, — сказал Бережной, — успехи становили все скромнее, а неудачи все масштабнее, а у нас это выглядело так, будто в один момент из-под ног ушёл пол, а потолок упал на голову. Отсюда и испуг. Впрочем, о самом большом ужасе той истории мы вам ещё не рассказывали, ибо на то сейчас нет времени. Так что давайте, товарищи, я буду предаваться воспоминаниям о том мире как-нибудь потом, а сейчас приступим к нашим текущим делам.
— Да, — сказал я, — давайте начнём разбираться с тем, что вам предстоит делать уже через двое суток. Мы, собственно, к вам не с пустыми руками. Если позволите, то сейчас сюда принесут прибор, который позволит вам забыть про туман войны и неразбериху в собственных рядах…
Жуков и Чуйков переглянулись, и маршал Победы сказал:
— Вы, товарищ Серегин, нас заинтриговали. Несите ваш прибор, поглядим, что это за чудеса.
Пока я мысленно связывался с остроухими на челноке, генерал Чуйков позвонил на пост охраны с распоряжением «не препятствовать и проводить». И вот распахиваются обе двери, и появляется совершенно обалдевший сержант срочной службы (скорее всего, ещё и не целованный, и не балованный), а за ним две росло-мускулистых и сисястых остроухих втаскивают кофр с терминалом орбитальной сканирующей системы и устанавливают его на полу, раскрыв на две половины. После этого они, не говоря ни слова и гордо подняв головы, удаляются прочь. На лице у Жукова крупными буквами написано «ВОТ ЭТО ЖЕНЩИНЫ!!!».
— Это, — сказал я, — терминал орбитальной сканирующей системы, которую я подвесил над этим миром, чтобы иметь о нём всю информацию, какую только можно получить в принципе. Данный прибор функционирует в режиме регионального командования и настроен на отображение Европейского театра военных действий от арктических льдов до пустыни Сахары. Вот так мы его включаем и видим расположение частей Варшавского договора и НАТО, их перемещение, боевой потенциал и моральное состояние. В любой момент времени вы можете получить эту информацию и принять адекватное решение, потому что орбитальная сканирующая система видит все. А теперь я вам расскажу об американском плане «Дропшот». На самом деле никакой это не американский план, а просто «Барбаросса» на предельных параметрах с мгновенным глобальным ядерным ударом по самым крупным городам СССР, после чего подразумевается капитуляция Советского Союза, его оккупация и расчленение. План этот абсолютно людоедский, поэтому и нам не стоит стесняться в средствах, отсыпая невкусных пряников его авторам.
Одним словом поговорили мы с Жуковым и Чуйковым хорошо, как специалисты со специалистами, прояснили зоны ответственности, а также то, как вызывать дополнительную поддержку при прорыве линии фронта, чтобы все было исконно-посконно, без применения разных там ядерных бомб. Ведь по итогам это скоротечной Третьей Мировой войны вся Европа должна войти в состав Советского Союза.
Часть 86
1 апреля 1953 года, 00:05 мск. Европейский ТВД, Операция «Бетельгейзе». Накануне
Несколько последних предпервоапрельских дней на Европейском ТВД, от Британских островов и вплоть до Урала, царила невероятная суета. С одной стороны, американская, британская и французская авиация готовились к внезапному уничтожающему удару по передовой группировке советских войск в Европе, и далее на восток, вглубь Советской территории. Однако по сравнению с американцами и уж тем более с советскими ВВС, численность французской и британской авиации составляла сущие слезы, и в расчет её можно было не принимать, тем более что ни британцы, ни французы пока ещё не были счастливыми обладателями ядерного оружия. Англичане всего лишь в ноябре прошлого года взорвали своё первое экспериментальное устройство, вмонтированное в трюм корабля, а французам до статуса «ядерная держава» в Основном Потоке оставалось брести пешком ещё семь долгих лет.
Однако как раз во Франции располагались восемь аэродромов американской стратегической авиации, а её военный министр Рене Плевен являлся ярым сторонником европейской интеграции, в том числе создания европейского оборонного сообщества, в котором ключевая позиция отводилась бы ремилитаризованной Германии. Ситуация осложнялась тем, что американское командование считало территорию восточнее Рейна слишком уязвимой для советского наступления, предпочитая держать свои основные силы воздушной поддержки западнее этой реки. А это совсем небольшая часть Западной Германии, Голландия, Бельгия и… северные департаменты Франции вблизи бельгийской и германской границ, обильно усеянные как стационарными авиабазами, так и аэродромами подскока и аварийной посадки.
А во Французском Национальном Собрании, которое рулит всеми делами в Четвертой республике (ни одно правительство не смогло продержаться более двух лет), чрезвычайно сильны коммунисты и голлисты. Эти две политических силы, по разным соображениям, но единодушно, блокируют попытки проатлантически настроенных политиков лишить Францию реального суверенитета и впрячь её пристяжной кобылой в американский дилижанс. Однако Парламент никто не поставил в известность о приведении в исполнение плана «Дропшот», и военный министр, как хорошая собачка, послушно побежал впереди натовско-американского паровоза. Однако мобилизация французской армии не проводилась, ибо скрыть подобный шаг от мира вообще и французской общественности в частности было бы невозможно. Впрочем, генералы в Вашингтоне, даже закусив удила, по этому поводу не особо-то и морозились. Они считали, что все решит внезапный тотальный ядерный удар, который уничтожит советское руководство и основу промышленной мощи, после чего для закрепления достигнутой победы потребуются только оккупационные контингенты, которые можно будет мобилизовать уже в ходе конфликта. Так, например, дополнительные американские войска пока только находятся либо в процессе погрузки на транспортные суда, либо следуют к портам в эшелонах.
При этом в стратегической авиации потери были запланированы страшные — от сорока до шестидесяти процентов в первом же налете. По опыту второй мировой войны известно, что американская авиационная часть становится полностью небоеспособной при однократных потерях в двадцать пять процентов. Именно поэтому в Основном Потоке американцы так и не решились реализовать план «Дропшот», ибо, если цели первого удара не будут достигнуты, а стратегическая авиация все равно понесет потери, поднять пилотов на второй вылет будет невозможно. Но в этом варианте истори