обилие расходников, взвинчивать темпы восстановления «Святогоров» не имело смысла, а все по причине отсутствия для новой техники дополнительно подготовленных команд. Обучение «с нуля» амазонок и юных остроухих, даже с учетом мощи галактических и магических обучающих технологий — процесс довольно длительный и трудоемкий, тем более что и девочки с соответствующими талантами встречаются в общей массе нечасто. Но теперь, когда прямо мне на голову Патрон прислал тысячу юных неоримских лейтенанток, процесс этот, думаю, очень скоро сдвинется с мертвой точки.
Сегодня утром две сотни этих девиц, охваченные неудержимым Призывом, явились в Шантильи к моему дому, и я принял их в своих братских объятиях. Когда случается такое (не только по причине особой ценности конкретно этих неофиток для моего дела, но и вообще), все прочие дела положено отставить в сторону, чтобы помочь новичкам как можно скорее освоиться со своим новым положением. Люди, особенно если они Верные — это все, а прочие соображения, особенно материального характера, носят сугубо второстепенный характер. Пока девочки собирают вещи перед отбытием к месту постоянной службы, я могу подождать и получше вслушаться в те ощущения, которые они принесли с собой в Единство. Да, возможно, нам не хватало как раз доли этой пылкой латинской экзальтированности — и теперь она не будет лишней в нашей общей многотысячной массе.
1 мая 1976 года, 12:35 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр
Лейтенант имперского космофлота благородная госпожа Цецилия Долабелла
И вот мы все вместе, со своими чемоданчиками, стоим возле временной резиденции императора. Задерживается только Люция Лициния: про таких говорят, что они способны опоздать даже на собственные похороны… Дважды шутка. Во-первых, для таких, как мы, похороны в земле — невероятная роскошь. Чаще всего титановая капсула «с прахом», вмурованная в Стену Героев, оказывается пустой, потому что не только тело пилота, но и сам остов истребителя или корвета остаются ненайденными. И только тех, кто дожил до отставки с мундиром и пенсией, хоронят потом в земле, как обычных людей. Можно сказать, что почти все мы навсегда опаздываем на свои похороны. Во-вторых, Люция очень исполнительная девушка, и на все дела по службе успевает одной из первых. А задержалась она, скорее всего, потому, что прощалась с новыми подругами из соседней казармы.
Впрочем, вон она — торопится с чемоданчиком в руках, а значит, ритуал прощания завершён.
Едва Люция присоединилась к нашей компании, на пороге дома появился император Сергий — в обычном наряде суровой простоты, что бывает дороже самых дорогих одежд. И провожала его не императрица Елизавета, как можно было ожидать, а четыре местных девушки совершенно простецкого вида, но не служанки. Ни одна служанка, как ты её ни кондиционируй, не будет смотреть на своего господина с такой любовью и обожанием. А эти смотрят. Однако это и не наложницы-секунды из знатных, но обедневших патрицианских фамилий (которых у любого важного господина может быть много, в то время как жена-прима только одна) — не читается в их лицах чувство собственности по отношению к господину, что возникает при связи вышестоящего мужчины и нижестоящей женщины через постель. Вот император сказал этим девушкам что-то одобряющее, в ответ они улыбнулись, присели в женском поклоне, а затем развернулись и вернулись в дом. Мы будто бы увидели кусочек личной жизни нашего императора. Такие моменты обычно не выставляют напоказ, и в то же время их незачем стесняться.
Император, конечно же, сразу понял, что мы удивлены и озадачены увиденной сценой, а потому заговорил с нами — вроде бы негромко, но так, что слышали все.
— Урок первый, мои юные госпожи, — сказал он. — В полном соответствии с нашей страшной взаимной клятвой в нашей Империи не только нижестоящий отвечает перед вышестоящим за свои дела и поступки, но и вышестоящий ответственен за благополучие нижестоящего, его воспитание и обучение. И это касается не только воинов, таких, как вы, кто принёс мне клятву тождества, но и всех остальных, особенно тех, кто безобиден и беззащитен, а потому нуждается в нашей заботе и опеке. Я говорю вам это потому, что очень скоро к каждой из вас будут прикомандированы специально обученные девушки-ординарцы, и вы должны относиться к ним не как к безропотным служанкам, а как к младшим сестрам, имея в виду, что для большинства из них этот статус является временным. Именно от вас будет зависеть, кем в будущем станут эти девушки, и сразу скажу, что их социальный и служебный прогресс непременно будет влиять и на вашу карьеру. Чем выше ваши ординарцы в будущем поднимутся над своим нынешним уровнем, тем более благоприятными будут ваши собственные перспективы к занятию командных должностей. Если вам это понятно, мои юные госпожи, то прошу следовать за мной, следующая остановка — подпространственный линкор его величества «Неумолимый».
Император Сергий несколько картинно взмахнул рукой (хотя как я понимаю, делать этого совсем не требовалось), и перед нами прямо в воздухе раскрылся пространственный проем, в котором виднелся посадочный ангар космического подпространственного тяжелого крейсера или линкора. Так вот где нам предстоит служить! Тот, кто хоть раз был в одном таком месте, потом его ни с чем не перепутает. С трепетом и восторгом в душе, под стук отчаянно бьющегося сердца, я пересекла границу между мирами, и очутилась в родной для себя атмосфере, где мне был знаком каждый звук и каждый запах. Судя по некоторым признакам, сейчас линкор находился на грунте на землеподобной обитаемой планете, а потому не использовал ни систем искусственной гравитации, ни аппаратов для замкнутого рециклирования воздуха, вместо того установив неограниченный воздухообмен с окружающей средой.
На лекциях по искусственным экологическим системам больших кораблей нам говорили, что некоторые ароматические вещества, выделяемые в процессе жизнедеятельности большим количеством людей, поглотить полностью невозможно никакими фильтрами, поэтому их наличие компенсируется специальной отдушкой. Без неё внутренняя атмосфера на линкоре будет напоминать амбре в раздевалке спортзала, и, как ни проветривай, это бесполезно. А тут я, хоть и старательно принюхивалась, не обнаружила никаких посторонних запахов, говорящих об искусственном происхождении атмосферы. Впрочем, о чём это я? Все миры, которые контролирует наша новая Империя, расположены на одной и той же Старой Земле, только в разных плоскостях событий. И, как я понимаю, ни в одном из этих миров, даже там, где уже есть достаточно высокоразвитая индустрия, атмосфера ещё не загрязнена настолько, чтобы ей нельзя было дышать без специальных фильтров, как было в нашем мире на завершающем этапе существования Старой Империи. Впрочем, к нашим нынешним делам все эти мысли не имеют отношения, так что пора прекратить это бесполезное занятие, поднять голову и обратить внимание на окружающую реальность.
Дав нам немного осмотреться, ощутив действительность всей кожей, император Сергий повел нашу команду к проему шлюза, ведущему к выходу из ангара. А там нас уже ждали. Наверное, если бы я прежде не погружалась в Воинское Единство, голограммы псевдоличностей стали бы для меня шоком. Однако я уже знала, кто это такие, и отнеслась к их появлению спокойно. Там же выстроились пилоты здешнего имперского космофлота (точнее, пилотессы — мужские лица в их строю присутствуют лишь в единичных количествах). Там и тёмные злодейки (то есть эйджел), и остроухие почти нормальной человекообразной формы, и девушки, внешне ничем не отличающиеся от нас: у них почти такая же внешность и такой же гордый и независимый вид.
Гораздо больше интереса у меня вызвали стоявшие рядом с голограммами два чуть полноватых пожилых человека в мундирах неизвестного мне образца. Когда император Сергий представил нам обоих, оказалось, что это командир «Неумолимого» полный адмирал Виктор Ларионофф и командир авиакрыла маршал авиации Александр Покрышкин. Эти двое — соплеменники императора Сергия, происходящие из одной с ним цивилизационной ветви. Они обладают значительными организационными талантами (иначе бы не оказались на этих должностях) и боевым опытом (полученным, правда, во время внутрипланетных войн на третьем цивилизационном уровне), и поэтому оба находятся в позиции стажеров.
Эти почтенные господа смотрят на нас без неприязни, но с некоторым недоверием. В их дикие времена женщины на службе, особенно такие молодые и красивые, как мы, были таким же невозможным и удивительным явлением, как женщины-птицы, которых в нашей бывшей империи на потеху публике и для утех разных извращенцев производят репродукционные фабрики фирмы «Артификал Экзотикс Органикс». Правда, в армии императора Сергия женщин служит много, только это очень необычные женщины, специально созданные и подготовленные, чтобы драться с врагом в первой линии. У нас в прежней Неоримской империи остроухих всех разновидностей, скорее всего, посчитали бы нелюдями, пригодными только для рабства и поголовного уничтожения… Но тут тех, что выскажет подобные идеи, принято убивать на месте.
Да и нет у меня желания высказывать нечто подобное, ведь после того, как я стала Верной императора Сергия, все другие Верные, в том числе и остроухие, стали для меня как братья и сестры. Они не могут таить зла против меня, а я против них. Это во-первых. Во-вторых, интересы Империи, которой я принесла клятву, для меня превыше всего, и они говорят, что рядом с хорошо подготовленной и экипированной остроухой воительницей довольно бледно будут выглядеть не только разные территориальные войска, но и наши прославленные неоримские маринес. В-третьих, я, как и подавляющее количество моих подруг, по древненеоримским представлениям тоже немного нелюдь… примерно на одну десятую.
В жилах большинства старых патрицианских родов течет изрядное количество крови светлых злодеек, то есть эйджел. В те времена, когда между двумя расами шла непримиримая борьба, иметь в семье наложницу-секунду из числа светлых злодеек в патрицианских семьях считалось престижным. Зачастую это были девочки, захваченные в самом раннем возрасте, а потому избегнувшие общей участи и в дальнейшем специально выращенные для роли секунд. Но светлые эйджел живут долго, и, самое главное, почти до самого конца по ним нельзя сказать, сколько им лет — тридцать или трис