та.
Потом, несмотря на их долгую жизнь, светлые эйджел закончились, а вот их кровь в жилах патрицианских семей осталась. Благодаря этой примеси мы в среднем значительно умнее подавляющего большинства простолюдинов и живём раза в два дольше даже без стабилизации старения, но в то же время на одного мальчика в наших семьях рождается от двух до четырех девочек.
Поэтому большинству из нас, кому не светит выскочить в примы за молодого хлыща, суждены только два пути: или в монастырь замаливать несуществующие грехи предков, или в Космическую Академию, а потом в Патрульный Флот на войну с пиратами, чтобы до конца минимального контракта дожило не больше одной из десяти. При этом никто из нас, несмотря ни на какие успехи по службе, никогда не сможет подняться выше командира фрегата. Мол, наше преимущество в достижении чинов и званий является несправедливым, а потому нас следует ограничивать в карьере и вдобавок сделать так, чтобы мы могли конкурировать только друг с другом. Правда, когда мы рассказали об этом императрице Елизавете, она махнула рукой и повелела выкинуть из головы подобные глупости. Мол, у её мужа все производство по службе осуществляется строго в соответствии с заслугами и талантами, а если кто заикнется о каких-либо «компенсациях» в ту или другую сторону, то будет свернут в бараний рог и выкинут во тьму внешнюю.
Так что, господа мои командиры Виктор Ларионов и Александр Покрышкин, смотрите на нас, не смотрите, а наш император уже все решил. Помимо тёмных злодеек, то есть эйджел, мы ваш единственный доступный массовый пилотский ресурс — берите и пользуйтесь. Где ещё вы возьмете сразу тысячу лейтенанток, с полным курсом Космической Академии цивилизации пятого уровня? Кстати, как только мы поближе познакомимся с тёмными, надо будет провести между нами обряд кровного сестринства, чтобы они знали, что мы не таим против них зла и что теперь мы все одна семья. Как рассказывали нам наставницы в Академии, так делали в патрульных эскадрах нашей старой Неоримской империи, когда туда приходили новенькие выпускницы-лейтенантки. Не лишним это обряд будет и на новой родине, тем более что тут мы не расходный материал, пушечное мясо, а любимые названные сестры императора Сергия. Я чувствую, что он и в самом деле убьет любого, кто попытается причинить нам зло, и это приводит меня в состояние восторженного трепета. На такое не был способен ни мой возлюбленный отец, ни один из двух братьев.
После шапочного знакомства с новыми боевыми подругами случилось то, что обычно бывает по прибытии к новому месту службы — то есть медкомиссия и распределение по подразделениям. Но сначала нам мы посетили класс гипнопедии, где нам в полном объеме инсталлировали русский язык, включая письменность, а также знание тех речевых оборотов, которые обычно не публикуются в словарях для общего пользования. Гипнопедический класс на линкоре просто огромный, способный за один раз принять до полутысячи обучающихся или повышающих квалификацию, так что управились с нами за один заход. С этого момента мы перестали быть глухими и немыми в общей массе и преисполнились самых лучших надежд, потому что инсталляция языковой программы была произведена на очень качественном уровне.
Затем мы проходили медкомиссию. И там тоже, как и в кабинете гипнопедии, на главных ролях были бывшие злодейки, то есть эйджел, светлые и серые. Они просвечивали нас на различных аппаратах, задавали вопросы о самочувствии, брали на моментальный анализ образцы крови, волос, слюны и, простите, мочи, но в итоге всё-таки признали меня абсолютно здоровой, с чем и направили в кабинет профориентации. Там ещё одна светлая эйджел, погрузив меня в аппарат дополненной искусственной реальности, после довольно длительного испытания и последующего собеседования подтвердила мою годность к должности пилота истребительной спарки, когда аппаратом управляют находящиеся в ментальной связке два пилота — тёмная эйджел и человек. При этом каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше всего. Человек оценивает обстановку и ставит задачи, а тёмная эйджел заставляет истребитель вертеться юлой и при этом поражать цели. Меня даже познакомили с будущей напарницей по имени Арил Тай. По меркам эйджел, она ещё совсем молоденькая — ей нет и тридцати стандартных лет. Ничего девочка — думаю, мы с ней сработаемся, тем более что и подбирали нас по совместимости психопрофиля. И вообще, не всем моим подругам так повезло. Некоторые будут пилотировать тяжелые десантные шаттлы, потому что для пилота-истребителя у них не тот темперамент. А некоторые и вовсе обращены на формирование офицерского костяка палубной команды «Неумолимого», и о самостоятельных полетах им теперь не стоит даже и мечтать.
Мир Мизогинистов, 5 августа 2020 года, полдень, бывшее Царство Света, женский репродукционный лагерь в Литонии (27 км к востоку от Атланты), дом управляющего
Камилла Альбертовна Хорват-Бенуа, дочь архитектора Альберта Бенуа, знатная благотворительница и даже пианистка
Когда Камилла Альбертовна обнаружила своего старшего сына в обществе четырех (о Боже, сразу четырех!!!) девиц, которые явно развращали её мальчика, все её мировоззрение, вся мораль, на которой она воспитывалась и воспитывала своих детей — все это задрожало и начало необратимо рушиться. «О нет! Какой стыд, какой ужас! Непотребство прямо в нашем доме! Какой пример младшим? Это надо немедленно прекратить!» — таковой была её первая мысленная реакция. В душе Камиллы Альбертовны бушевали протест, возмущение, ей было стыдно перед Всевышним, и она просила Господа помиловать своего непутевого отпрыска. В этот момент новый мир казался ей серьёзной угрозой нравственности.
Однако Разум её защищался, и голос его становился все отчетливей. Разум приводил здравые доводы, нашептывая: «Ну и ничего страшного! Грех-то грех, но дело-то молодое! Господь простит, он милостив. Когда-то ведь надо юноше получать этот опыт… Такова жизнь, и никакой катастрофы не происходит, не стоит себя накручивать. Вон, бывает даже так, что отцы сами приводят своих юных сыновей в публичный дом, чтобы они не страдали от неудовлетворенных желаний, когда этого уже требует их естество! Радуйся, что все произошло под крышей твоего дома — и не с продажными девками, а с бывшими наложницами бывшего хозяина, с виду чистоплотными и отнюдь не вульгарными! Факт, что эти девицы принадлежали прежде одному мужчине, исключает некоторые возможные неприятности в плане здоровья… Ну и вообще… „Любовь“ по желанию все же предпочтительней, чем за деньги… Ну и пока это происходит в стенах твоего дома, все под контролем! Ах, право, не стоит так волноваться! Говоришь, зачем сразу с четырьмя? Ну так что же? Ведь все остались довольны?»
Словом, Камилле Альбертовне удалось себя успокоить. Ей пришлось признать, что её сын уже взрослый мужчина, и сам вправе решать, как ему поступать. Он больше не нуждается в контроле. Только пусть делает это тайно! Она не потерпит в доме дух разврата. Завтра утром она непременно сделает Диме строгое внушение на этот счет. Ведь у неё растут дочери! Как бы на них не подействовали такие специфические нравы, ведь они все в том возрасте, когда тело уже начинает испытывать любовное томление, и им могут полезть в голову разные глупости при виде этой «свободной любви»!
Но Камилла Альбертовна не успела поговорить с Димой о нормах морали. Утром следующего дня её ждало новое неслыханное потрясение…
Было это так. Все семейство собралось за завтраком. Ожидая Диму, к еде приступать не торопились. И вот старший отпрыск семейства Хорватов появился. А за ним в гостиную вереницей вошли все четыре его подружки… Все пятеро лукаво улыбались. Одеты они были в свои обычные струящиеся платья, оголяющие разные части тела. Очевидно, учитывая их предназначение, вся одежда у них была такого типа — то есть крайне неприличная, на взгляд Камиллы Альбертовны. И потому почтенная мать семейства покраснела и выпрямилась, красноречиво глядя на эту компанию.
— Доброе утро, маменька! Доброе утро, папенька! — радостно поздоровался Дима и, словно не замечая ошеломленного молчания, стал ставить к большому столу дополнительные стулья.
— А ну-ка потеснитесь там! — сказал он младшим, и те сели поплотнее, чтобы рядом с Диминым стулом поместилось ещё четыре.
— Что… что это значит, Дмитрий? — наконец сдавленно произнесла Камилла Альбертовна, следя расширенными глазами за происходящим.
Все остальные молчали. Дима в ответ лишь улыбнулся улыбкой сытого кота.
Почтенная женщина перевела недоумевающий взгляд на супруга:
— Дмитрий Леонидович… что происходит?
Но тот лишь пожал плечами, взирая на все с веселым любопытством.
— Присаживайтесь, девушки! — сказал тем временем Дима и стал по-джентльменски отдвигать стул для каждой из девиц — таким образом, чтобы сам он оказался между двумя парами своих пассий.
Затем он громко обратился к горничной:
— Катюша! Ещё четыре прибора, пожалуйста!
Катя, стараясь хранить на лице полную невозмутимость (что получалось крайне плохо), тут же поставила перед девушками приборы.
Дима же, взглянув на родителей совершенно счастливыми сияющими глазами, сказал:
— Маменька, папенька, теперь эти девушки будут трапезничать с нами. Это мои невесты. Я женюсь на них. Да, сразу на четырех. Здесь это можно, так что все будет по закону. Надеюсь, вы меня благословите. А поскольку это мои невесты, то негоже им питаться отдельно… Ну вот… прошу, как говорится, любить и жаловать и относиться к ним как к членам семьи.
Несколько мгновений стояла тишина, во время которой все взгляды направлены на Диму с его эскортом. Камилла Альбертовна хватала воздух ртом, то краснея, то бледнея, утратив при этом дар речи.
Миша хихикнул и громко прошептал:
— Ничего себе — четыре жены! Дима — султан! Слышь, Ленька? — Он ткнул меланхоличного братца в бок.
Леня в ответ лишь звонко икнул.
Наконец Дмитрий Леонидович, взглядом показав жене, чтобы не смела поднимать скандал, вздохнул и нарочито бодро произнёс: