— Ну что ж, Дмитрий… поздравляю! Мы обсудим это вечером, когда я вернусь со службы. Да… кхм… А сейчас… приятного всем аппетита! — Он подмигнул старшему сыну и принялся за трапезу.
Остальные последовали его примеру. И только Камилла Альбертовна, сразу потеряв аппетит, сидела прямая как палка, не отводя сурово-скорбного взгляда от Димы, который, казалось, этого вовсе не замечал и был занят тем, что подкладывал вкусные кусочки на тарелки своих четырех прелестниц, в то время как те тихонько хихикали и томно улыбались, глядя на него.
Спустя полчаса, когда младшие сыновья были отправлены гулять в сопровождении Ю Су, а дочери занялись своими делами, супруги Хорваты, уединившись за закрытыми дверьми кабинета, вели следующую беседу.
— Может быть, отложим разговор до вечера? Мне нужно идти на службу! — говорил генерал, поглядывая на свои серебряные карманные часы.
— Нет! — решительно отвечала его супруга. — Сначала ты мне объяснишь, что происходит!
— А что происходит? Наш сын уже взрослый мужчина и хочет жениться! Что в этом особенного? — с некоторым вызовом отвечал Дмитрий Леонидович.
— Ах, прекрати! — Камилла Альбертовна картинно заломила руки. — Я знаю, ты хочешь сказать, что в этом мире можно иметь несколько жен, хорошо… Я смиряюсь с этим фактом. Но эти женщины… Они же… они… они совершенно не подходят нашему мальчику! Одно дело — развлекаться с ними, но жениться на этих… на этих… — Пытаясь подобрать слово, она перебирала в воздухе пальцами.
— Ну вот что, дорогая… — холодно произнёс Дмитрий Леонидович, хмурясь. — Забудь об аристократических предрассудках нашего прежнего мира. Пойми: здесь, на пепелище, оставшемся после власти демона, совершенно другие нормы морали! Господин Серегин хочет, чтобы в стране, данной ему в вечное владение, только ум, усердие и врожденные таланты человека определяли его положение в обществе. И местных уроженок это касается в полном объеме. Они все здоровы, ибо демон оставлял на племя только самых лучших, умных и способных осознавать окружающий мир во всём его многообразии, ибо нечистому хотелось вкушать полноценные человеческие души, а не скотоподобный тупой эрзац, которому нет разницы между жизнью и смертью. Да, эти девочки не заканчивали пансионов, за ними нет приданого и благородных родителей. Да, они неразвиты и не умеют ничего, кроме как ублажать на ложе мужчину. Но это не их вина! Ты не можешь знать, какие достоинства откроются в них, коль взяться за их образование и привить хорошие манеры! Зато это знает Сергей Сергеевич, который считает местных девушек и женщин, причём всех сразу, своими возлюбленными сестрами и грозится извести со света любого, кто только вздумает причинить им зло. Наш сын счастлив, он не собирается заниматься развратом, а хочет заключить законный брак! И тебе придётся принять это, хочешь ты или не хочешь, а потом взяться за то, чтобы дать им приличное воспитание и образование. И Дима, как их будущий муж, тоже не должен оставаться в стороне. Видишь ли, дорогая, Сергей Сергеевич отнюдь не против классовой структуры общества, но он не желает, чтобы социальное положение наследовалось детьми от их родителей и чтобы одни люди презирали других за их более низкое социальное происхождение, да ещё называли это нравственностью! К счастью, я это понял довольно быстро — и усвоил накрепко, и я не позволю, чтобы в моей семье сохранилась ложная мораль нашего прошлого мира, прах которого мы отряхнули со своих ног раз и навсегда! Имей в виду, что я обязательно благословлю Диму и его невест! И не забывай, дорогая, что в этом мире мужчин — ничтожное количество. Сергей Сергеевич говорил, что, по предварительным подсчетам, если не принимать во внимание негритянское население, общее соотношение полов в его владениях сейчас выглядит как один мужчина на сто женщин, или около того. Так что, моя дорогая, заранее готовь себя к тому, что на этих четырех наш сын не остановится…
— Что… что ты такое говоришь? — пролепетала Камилла Альбертовна. — Не остановится? О Пресвятая Богородица…
— Не думаю, что Богородица и Господь будут против, чтобы люди в этом мире плодились и размножались как можно более активно, в то же время избегая беспорядочных противозаконных связей! — отрезал генерал Хорват. — Вот что было бы хуже всего. Поэтому мужчины тут будут брать себе по многу жен — но делать они это будут не разврата ради, дорогая, а только ради того, чтобы все дети росли в семьях! Чтобы по возможности не было одиноких женщин! Этого требует необходимость, и я не думаю, что это так уж плохо.
Несколько минут Камилла Альбертовна молчала, и в это время в её голове шла усиленная работа. Наконец её мозг сделал все логические заключения, и она, впившись взглядом в супруга, пробормотала:
— Что, и ты тоже… возьмешь себе дополнительных жен?
Дмитрий Леонидович усмехнулся, но взгляд супруги выдержал.
— Я пока не думал об этом… — произнёс он. — Но полагаю, что рано или поздно и нам придётся взять в наше гнездышко несколько страждущих душ, чтобы дать им тепло семейного очага и поспособствовать увеличению населения этого мира… Скажу тебе больше — я считаю, что это наш с тобой общий долг. Да, именно так, и не нужно смотреть на меня с такой обидой, словно я намерен предать тебя и уйти к любовнице. Ты всегда останешься для меня любимой и самой главной женой, и надеюсь, у тебя хватит мудрости, чтобы принять то положение вещей, которое должно спасти этот мир. И ещё: по брачным обычаям и законам мира Аквилонии, принятым императором Сергеем Сергеевичем за основу для своей Метрополии, именно старшая жена принимает решение о расширении семьи, а потом руководит женским коллективом, чтобы в нём не было скандалов и склок. Имей это в виду. Я все сказал. А теперь я должен идти, у меня служба. Тебе предлагаю подумать над моими словами, и надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы, ведь ты всегда отличалась исключительным благоразумием…
И генерал Хорват решительно отворил двери и вышел из кабинета, оставив совершенно растерянную супругу наедине с её мыслями.
Примерно час провела Камилла Альбертовна в кабинете, после чего вышла и направилась наверх, в ту комнату, где проживали четыре наложницы, уверенная, что застанет там Диму. Она намеревалась серьёзно поговорить с сыном.
Едва оказавшись на втором этаже, она вдруг замерла, не веря своим ушам. Из-за дверей комнаты девушек раздавалось пение… Пел Дима. Её любимый романс «Утро туманное».
Камилла Альбертовна на цыпочках подошла к двери и стала слушать. Губы её беззвучно повторяли слова песни, и из глаз текли слезы, которых она не замечала…
Когда-то её мальчик был увлечен пением. Часто он исполнял романсы перед гостями, а она ему музицировала. Голос Димы был чист и прекрасен — «истинный дар Божий», как сказала одна из знакомых Камиллы Альбертовны, когда-то выступавшая на сцене. «Мальчику надо учиться вокалу!» — говорила эта бывшая певица. Однако Дима не стремился развивать свой талант. А с некоторых пор вообще отказался петь, считая, что мнение о его таланте преувеличено, и вообще это несерьезное занятие для мужчины. И как ни уговаривала его мать, все было бесполезно. Уже два года она не слышала голос своего сына, и очень этому огорчалась.
И вот он снова поет! Поет для этих девочек, которых назвал своими невестами… И так вдохновенно и чарующе звучит его голос, что просто сердце замирает… Ах, если бы было пианино или, ещё лучше, рояль! Ах, тогда бы, в гармонии с музыкой, голос его звучал бы просто божественно! Сегодня разговор с мужем был слишком бурным, так что она забыла сказать ему о том, что ей нужен инструмент. Но вечером она непременно об этом скажет. Непременно!
И тут Камилла Альбертовна поняла, что Диме… подпевают! Несколько женских голосов довольно красиво вплетались в исполнение песни, повторяя последние слова каждого куплета. И все это звучало очень трогательно и… восхитительно. Женщина с изумлением отметила, что у девушек есть и голос, и музыкальный слух.
И она не стала беспокоить эту компанию, решив не нарушать то очарование, которое было создано голосами этих пятерых. Все в её душе перевернулось, пока она стояла у двери… Эти несчастные девушки вдруг открылись ей в каком-то другом свете, а не просто как глупые наложницы. Кто знает, какие ещё таланты сокрыты в них? Ведь им действительно можно дать образование, развить все их способности, как и говорил Дмитрий Леонидович! И тогда не придётся краснеть за таких, гм, невесток… Впрочем, Камилла Альбертовна тут же одернула себя: а перед кем тут, собственно, краснеть? Ах, она все ещё пытается мыслить теми категориями, что были приняты в их мире… Пора перестраиваться. Иначе всякий раз она будет испытывать боль, как сегодня при разговоре с мужем, когда она ясно поняла, что в будущем будет не единственной его женой. А так дело не пойдёт, иначе она и себя изведет, и свою семью сделает несчастной…
Камилла Альбертовна на цыпочках удалилась, спустилась по лестнице и вышла в сад.
К дому была пристроена длинная терраса, огибающая его фасад, и с неё было хорошо видно окрестности. Миша и Леня носились между кустов, играя в догонялки, их веселые голоса радовали сердце матери. А где же Ю Су? Ах, вот же он, стоит в раскидистой тени дерева, похожего на китайскую розу, и мило беседует с тремя молодыми негритянками из бывших рабынь… Те улыбаются во весь рот, белые зубы так и светятся… Ю Су размахивает руками, рассказывая что-то при помощи жестов своим собеседницам, и очень напоминает петуха, распустившего перед курами свой роскошный хвост.
Камилла Альбертовна и сама невольно заулыбалась. «А что если Ю Су женить на всех этих женщинах? — подумалось ей. — Уверена, он будет не против!»
Перед ужином она всё-таки поговорила с Димой наедине, выйдя для этого вместе с ним на полюбившуюся ей террасу. Вид у парня был одновременно и шкодливый, и виноватый. Он ожидал, что маменька начнёт, как обычно, «читать мораль», и уже заранее вздыхал.
Однако Камилла Альбертовна начала ласково:
— Сынок, я рада, что ты счастлив…