операции на Британские острова.
Но прежде чем это произойдет, южнее Альп предстоит провести ещё одну наступательную операцию, выбивая из игры Италию. Это нужно для того, чтобы не оставить противнику ни одного клочка земли, за который он мог бы зацепиться. Иначе потом можно пожалеть так, что мало не покажется. Поэтому в настоящий момент к югославско-итальянской границе подтягиваются советские соединения и те части югославской народной армии, которые, исходя из результатов орбитального психосканирования, посчитали абсолютно надежными. Но это было далеко не самым важным событием на этом направлении, ибо, будучи уверенными, что Тито ни за что не выступит на стороне Сталина, американцы не держали в Италии сколь-нибудь значимых контингентов, да и сама армия поедателей пасты под острым соусом не представляла собой ничего серьёзного. По логике развития событий, Северная Италия — это третьестепенный театр военных действий.
Американцы планировали решить все свои задачи, в первый же день войны сбросив на Югославию сорок три атомные бомбы, а всего за время проведения европейской наземной операции на эту небольшую страну должны были упасть шестьдесят пять атомных бомб. И плевать было Вашингтонским стратегам на то, что Тито объявил себя нейтральным. Наивный славянский дурачок… В схватке за господство над миром нейтралов не бывает. Товарищ Сталин и император Серегин решили все свои задачи, ликвидировав изменника Тито и похитив его подручного Ранковича. Как только кончился Тито, прекратило своё существование такое явление, как титоизм. И сразу же из-под спуда полезло то, что Тито старался давить, начиная с сорок восьмого года, когда он удостоверился в незыблемости своей личной власти. Победа в партизанской войне с германскими оккупантами, их подручными усташами и исламскими бошняцкими экстремистами — целиком и полностью заслуга сербо-черногорского народа, явившего миру невиданные образцы героизма и самоотверженности.
Но ещё до конца той войны Тито начал принимать к себе родных по крови перебежчиков с противоположной стороны, до последнего верой и правдой служивших режиму Анте Павелича, а сербских офицеров старой королевской армии, не участвовавших в борьбе на стороне коммунистических партизан, напротив, подвергали огульным репрессиям. Также большинство политзаключенных в тюрьмах и лагерях (а не только на Голом Острове) по национальности были сербами, а по политической ориентации — коммунистами сталинского толка. Немалое количество их боевых товарищей и единомышленников оставались на свободе и при некоторой доле власти, ибо решили не перечить солнцеликому вождю. Достаточно таких людей было и в центральных органах власти. Слишком мало времени прошло с окончания партизанской войны, слишком большой авторитет был у этих людей. Запугать и сбить их с толку Тито смог, а заменить на своих людей банально не успел.
Камнем преткновения между широкими массами югославских коммунистов и товарищем Сталиным стал вопрос создания так называемой Социалистической Балканской Федерации, куда должны были войти Югославия, Болгария, Румыния, Албания и, в отделенной перспективе, Греция. На Балканах все устроено таким образом, что любое из перечисленных государств согласилось бы на подобный проект только в том случае, если бы ему в нём было отдана вся политическая власть. Вон, в двадцать третьем году сверхпопулярного болгарского премьера Александра Страмболийского свергли путем военного переворота и расстреляли только за то, что тот в перспективе согласился на присоединение Болгарии к Югославии. Одним словом, вокруг Тито, воспротивившегося этой затее, сплотились самые широкие массы, а когда товарищи поняли, во что влипли, уже поздно было лить сироп на печень.
И теперь настало время переиграть все обратно, тем более что дурацкий проект Балканской Федерации уже снят с повестки дня. Политический противников Тито из тюрем выпускали, а бывших усташей и боевиков дивизии СС «Ханджар», отпущенных режимом Тито, водворяли на их место с перспективой скорого расстрела. Хорватия и частью Босния вздумали было побунтовать, и подавлять их возмущение доверили венгерской армии. У нового югославского руководства и товарища Сталина не было ни малейшего снисхождения к основным бенефициарам режима. На классические репрессии по национальному признаку это мало походило, вот только соплеменники Тито слетали со своих постов пачками. Однако так тоже легко можно перегнуть палку в другую сторону, поэтому из Москвы последовал гортанный окрик с рекомендацией не увлекаться. Если человек честный и не замечен ни в чём порочащем, так пусть служит, без различия, какая у него национальность. И всему происходящему в Югославии из Тираны бурно аплодировали лидер албанских коммунистов Энвер Ходжа. С ним Тито разругался ещё сильнее, чем со Сталиным, и никакой перспективы для их примирения не существовало. А тут, поди ж ты, как все повернулось…
Ещё южнее, на греко-болгарской границе, Советская Армия, подтянув тяжелые вооружения, перешла в наступлении на всем протяжении греко-болгарской и греко-югославской границы. В то время как стрелковые части при поддержке крупнокалиберной артиллерии и авиации штурмовали форты линии Метаксоса, заваливая их бомбами и тяжелыми снарядами, подвижные механизированные соединения, повторяя рисунок германской кампании сорок первого года, совершили внезапный маневр через югославскую территорию, и к исходу шестого числа внезапно для противника ворвались в Салоники. Этот маневр отрезал северную Грецию от основной части страны и создал предпосылки для дальнейшего продвижения на юг.
При этом собственно болгарская армия в боях на греческой территории не участвовала, занимая позиции во Фракии вдоль турецкой границы. А все потому, что между двумя этими народами имелись кровавые счеты ещё со времен совместной борьбы против турецкого господства, причём боролись греческие и болгарские повстанцы тогда не только против вековых угнетателей, но и друг против друга. Да и потом этнические чистки в Греции двадцатых-тридцатых годов, чьи власти заселяли свои новые территории беженцами из Смирны и Константинополя, не добавили болгарам любви к представителям древнего греческого народа. Какая уж тут Балканская Федерация, если каждый готов драться с каждым, невзирая на прочие обстоятельства. Но об этом голова у товарища Сталина по-настоящему заболит несколько позже, когда осядут дым и пыль сражений и придёт время строить новую советскую Европу — без границ, национальной вражды и социального неравенства.
9 апреля 1953 года. местное время 12:05. Соединенные Штаты Америки, Федеральный округ Колумбия, Вашингтон, Белый дом, Овальный кабинет
Присутствуют:
Президент США Дуайт Эйзенхауэр
Вице-президент Ричард Никсон
Госсекретарь Джон Даллес
Директор ЦРУ Аллен Даллес
Министр обороны Чарльз Уилсон
Председатель комитета начальников штабов генерал армии Омар Брэдли
Где-то далеко, по другую сторону Атлантического океана, шла Третья Мировая война. Там, чавкая и отплевываясь кусками человеческого мяса, неудержимо двигалась вперёд Большая Красная Машина, под грудами трупов американских солдат хороня мечты Вашингтонских политиканов о, казалось бы, близком мировом господстве. План «Дропшот» задумывавшийся как абсолютно внезапный и сокрушительный удар по Советскому Союзу, обернулся если не своей прямой противоположностью, то по смыслу чем-то очень близким. Атомные бомбы на территорию Америки ещё не падают, но остальные дела обстоят крайне плохо. Однако хуже всего то, что никто из присутствующих на совещании у президента не понимает, как они дошли до жизни такой.
Сначала все было хорошо. Корейская война, в которую США втянулись при президенте Трумэне, зашла в кровавый тупик, так что вся американская мощь с их авианосцами и стратегическими бомбардировщиками не смогла переломить сопротивления китайско-корейских ополченцев в ватниках, вооруженных винтовками и пулеметами «Максим». Война завязла на той же позиции, что и началась три года назад, при этом одна только американская армия понесла безвозвратные потери в пятьдесят тысяч солдат, да и то, что коммунистами во время этой войны были сбиты три тысячи самолетов и вертолетов, тоже не лезло ни в какие ворота. Бывало, авианосцы возвращались с боевого дежурства в Японском море, имея на борту по десять-пятнадцать процентов от полной численности бортового авиакрыла. О трех миллионах погибших гражданских корейцах в этом кабинете вспоминать было не принято. Хватало и собственных бед.
Едва приняв власть у Трумэна, Дуайт Эйзенхауэр взял курс на замораживание конфликта, но при попытке зафиксировать счет на табло ему отвесили просто оглушительную пощечину, начисто отбив у генерал-президента всяческие остатки критического мышления. На первый невнимательный взгляд, события в Корее выглядели как испытания Советами на ограниченном театре военных действий новых, ещё неизвестных цивилизованному миру видов вооружений. Основания для такого мнения были вполне весомые. В сорок пятом году американские эксперты предполагали, что Советский Союз сможет создать ядерное оружие только через двадцать, а то и через пятьдесят лет, но на полигоне в Семипалатинске громыхнуло уже в сорок девятом. Потом в небе Кореи неприятным сюрпризом стал новейший истребитель МиГ–15, который изрядно попил крови у американских «сверхкрепостей».
С толку американцев сбивали и опознавательные знаки в виде красной пятиконечной звезды, нанесенные на борта и днища вертких, как геликоптеры, пузатых аппаратов, забронированных настолько хорошо, что против них оказалась бессильна мелкокалиберная зенитная артиллерия — снаряды отскакивали от их обшивки как горох от стенки. При этом «Каракуртов» в деле никто из американцев ни воочию, ни на радаре не видел, поэтому вся информация, циркулировавшая по пентагоновским коридорам, состояла исключительно из домыслов и вымыслов.
И даже удар по авиабазе Суньшань, осуществленный в светлое время суток, не внес в эту историю никакой ясности, потому что американцы, наблюдавшие налет собственными глазами, умерли все как один, а китайские очевидцы понакрутили в своих показаниях столько всяких разных огненных драконов, что даже специалисты, владеющие китайским языком, не поняли, где там иносказание, где преувеличение, а где банальный вымысел поэтической души. И в то же время технические специалисты оценили удар по аэродрому Суньшань как результат массированного применения неуправляе