Наконец я продолжила:
— Дело вот в чём. Стоит тебе дополнительно жениться хоть на ком-то — по большому счету, неважно, кто это будет — и ты станешь… как бы это сказать… доступен. Поясняю. У тебя тысячи воительниц, и все они влюблены в тебя, и каждая в глубине души лелеет несбыточную мечту разделить с тобой ложе. Зная, что ты категорически не приемлешь внебрачных связей, а супруга у тебя уже есть, они смиряются с таким положением вещей — ну что я тебе рассказываю, ты все это прекрасно знаешь. Эта их влюбленность в тебя вдохновляет их, ведет их в бой, дает задор и силу. Несбыточная мечта! Это как свет далёкой звезды, освещающей путь. Они понимают эту несбыточность. Но стоит тебе показать, что мечта может сбыться — как начнётся любовное безумие. Стоит тебе показать, что ты можешь быть мужем многих жен — и от кандидаток ты уже не отобьешься. Ведь окажется, что то, что было прежде невозможным, отныне вполне возможно! Император берет себе новых жен! Каждая будет думать: «А чем я хуже остальных? А что если и мне попытаться стать женой императора?» И начнётся конкуренция… склоки и ссоры, стремление выделиться, а также уныние и разочарование… Ты представляешь себе это? А ведь, кроме твоих Верных-воительниц, есть ещё просто твои подданные, твои гостьи, твои знакомые, очарованные тобой как мужчиной — и многие из них тоже вдруг получат надежду! Ты не будешь объяснять каждой политический смысл своего очередного брака. А если и будешь, то это не поможет. Ты просто своими руками вынешь один из краеугольных камней, на которых держится вся твоя империя и во многом твой авторитет.
На этой ноте я замолчала. Я высказала главное, и он меня понял. Ах, Серегин… Он всегда хочет как лучше. Он всегда стремится к идеалу… За это я его и люблю.
— Так что, Серегин… — тихо добавила я, качая головой, — быть тебе мужем одной жены до скончания века, и не познать тебе прелестей жаркой африканской любви…
Минуты две он пребывал в задумчивости, никак не отреагировав на мою шутку. Он смотрел на меня и словно бы сквозь меня, но я уже видела, что он принял и переварил все то, что я сказала. Оставалось дождаться, когда он что-то ответит.
И вот наконец он произнёс:
— Лиза… ты совершенно права. По правде говоря, я действительно не учел этот нюанс… наверное, потому, что я мужчина и не понимаю женщин до конца. Спасибо тебе, ведь и вправду могло получиться нехорошо… — Он вздохнул. — Но скажи, дорогая, каким же образом нам сделать так, чтобы произошло то самое слияние, о котором я говорил? Неужели не получится?
— Ну… — улыбнулась я, — может быть, тебе просто сделать Алишу своей сестрой?
— Усестрить? — Мой супруг улыбнулся.
— Ну да! Официально объявить её своей сестрой, провести какой-нибудь обряд. Сестра императора — это тоже звучит внушительно. Ведь в этом мире не знают, что такое семья. И для них по большому счету неважно, как называется близкая женщина императора — жена или сестра. Зато для наших воительниц между этими понятиями огромная разница. Они все официально считаются твоими названными сестрами, а потому отнесутся к этому спокойно, и все останется на своих местах.
— Ну, женушка… — сказал Серегин и повалил меня в подушки. — Это ты очень хорошо придумала… Воистину мудра моя императрица… И хороша… И вот за это я её и люблю…
Мир Мизогинистов, 12 августа 2020 года, утро, бывшее Царство Света, женский репродукционный лагерь в Шантильи (35 км к западу от Шайнин-Сити), бывший дом-особняк управляющего
Бывшая рабыня-экономка, а ныне вольнонаемная управляющая лагерем африканка с легкой примесью белой крови Алиша 35 лет
Это произошло сегодня рано утром, когда я едва успела встать. Я была ещё не одета и не причесана. Стук в дверь был уверенным, но в то же время деликатным, и это сразу показалось мне необычным. Мои девки обычно стучали тихо, мелкой дробью, достаточно продолжительно. Но на этот раз стукнули четыре раза — и по характеру этого звука было понятно, что за дверью стоит некто, пришедший ко мне по важному делу. Но кто это мог быть, я и предположить не могла… Неужели кто-то из ЭТИХ? Но они ни разу приходили ко мне сюда. Что бы это значило?
Я бестолково заметалась, собирая волосы и натягивая платье. Там, за дверью, очевидно, понимали, что я привожу себя в порядок, и больше не стучали. Мне было не по себе. Неужели я в чем-то провинилась, что начальство пришло ко мне прямо сюда, да ещё в такую рань? Но вроде бы я все делаю правильно, четко выполняю все распоряжения… Я очень стараюсь, чтобы не прогневить наших добрых покровителей! В чём же дело?
Меня от волнения даже стало слегка трясти, так что я чуть не надела платье задом наперёд (вот позору-то было бы!). Всякие мысли лезли мне в голову… Впрочем, их абсурдность была очевидна даже для меня самой.
Буквально за несколько мгновений я успела одеться, собрать волосы в узел, застелить постель и поправить занавески. Затем неверными руками я принялась отпирать засов на своей двери… И когда дверь была открыта, я онемела от удивления.
Передо мной стояла императрица — в своём обычном пилотском мундире, строгая и внушительная. Увидев меня, она приветливо улыбнулась, и я сразу успокоилась: нет, госпожа Лизбет пришла сюда не для того, чтобы меня отчитывать. Но тут же передо мной встала ещё более трудная загадка: зачем столь высокая персона явилась ко мне лично, ведь любое указание можно было передать через подчинённых императору остроухих женщин угрожающей наружности? Но вот, императрица собственной персоной стоит у меня на пороге… Я даже в мечтах не могла предположить, что такое вообще может случиться… Кто я, и кто она?
Словом, это невероятное событие привело меня в такое замешательство, что я просто пучила на гостью глаза, не в силах вымолвить ни слова.
— Здравствуй, Алиша! — сказала императрица. — Ты позволишь мне войти?
Она ещё спрашивает разрешения? Я конечно, уже многое поняла о том, какие взаимоотношения теперь будут между людьми в нашем мире, но все это я никак не могла отнести к императрице. Она же для меня и для остальных наших не просто человек, а та, кто выше нас, обычных людей, и уж тем более чернокожих… Да разве ж это мыслимо, чтобы она действительно ожидала от меня разрешения войти?
— Ну что ты застыла, Алиша? — сказала императрица, внимательно глядя на меня все с той же улыбкой. — Ты пустишь меня к себе?
— Ээээ… — только и смогла я пробормотать, и открыла дверь пошире.
Она вошла. И стала осматриваться… И в этот момент я поняла, насколько убога моя комнатка в её глазах. Она привыкла к блеску и роскоши, к просторным помещениям с высокими потолками, ко всему изящному и красивому. А эта моя маленькая каморка, которую я считаю своим домом, для неё выглядит, наверное, точно пыльный чулан… Лучше бы она назначила встречу в другом месте, если хотела поговорить со мной лично. Мне стыдно за то, что она видит все это убожество. Императрица — в своей красивой и ладной форме, вся такая светлая, чистая, сияющая, благоухающая, исполненная царственной грации — смотрится здесь совершенно чужеродно… Я вдруг увидела свою комнату её глазами: эти трещины на стенах, облезлый пол, рассохшаяся дверца шкафа, тронутая ржавчиной спинка кровати, на которой висит старенькое штопаное полотенце…
И тут я услышала:
— Уютно тут у тебя, Алиша! И пахнет приятно… — Она посмотрела на меня, и в её глазах блеснул озорной огонек. Она перевела взгляд на тумбочку и сказала: — О, какая у тебя прелестная чашечка с птичкой!
Императрица наклонилась и стала разглядывать мою чашку. А я в это время все ещё пребывала в замешательстве, однако мне стало очень приятно от её слов. Ведь я и сама всегда считала, что у меня уютно, и втайне гордилась этим. Я никогда не бывала в богатых домах белых господ, но по некоторым рассказам примерно представляла себе царящую в них роскошь. И то, что императрица, привыкшая к подобной роскоши, оценила уют моей комнатки, сразу расположило меня к ней. Да… я была тронута, что она не сморщила нос и не перешла сразу к делу, торопясь побыстрее закончить, а разглядывает моё жилище, и не без удовольствия… Она говорила искренне — зачем ей притворяться передо мной?
— Эээ… госпожа императрица… — наконец смогла я разлепить губы. — Мне приятно, что вам здесь нравится. И я рада видеть вас своей гостьей… Не ожидала, что вы навестите меня здесь…
Она улыбнулась и кивнула мне.
— Давай присядем, Алиша, у меня к тебе очень важный разговор…
Она стала искать взглядом, куда бы присесть, и я показала рукой на старую табуретку, которую я только недавно укрепила гвоздями, чтобы не шаталась — и, как оказалось, вовремя. На табуретке лежала пестрая подстилка, связанная мною из всякого рванья, но чистая и, на мой взгляд, довольно красивая.
Императрица села на табуретку, а я устроилась на краешке кровати. Некоторое время высокая гостья смотрела на меня с очень странной улыбкой. А затем сказала:
— Ну что же, думаю, сразу перейдем к делу. Алиша… мой супруг и я решили, что ты должна войти в нашу семью…
— Я не понимаю вас, госпожа императрица… — пробормотала я. — Вы хотите, чтобы я работала на вашу семью?
— Нет, Алиша. Ты станешь членом нашей семьи.
Я вновь потеряла дар речи. Собственно, я уже немного представляла, что такое семья в видении этих людей. Это когда мужчина и женщина живут вместе, и их союз закреплен законом. Их дети также относятся к семье и имеют ровно те же права, что и их родители. Семья — это память поколений, чтобы знать, кто были твои предки, семья — это твой личный дом, семья — это место, где тебя любят и ждут. Одним словом, семья не для таких, как я, не имеющих ни своего жилища, ни родственных связей… И вообще, я даже вообразить себе не могла, каким образом можно стать членом семьи императора. И тогда я подумала, что, наверное, неправильно поняла императрицу — ведь не может же быть такого, чтобы я, чёрная рабыня, пусть и бывшая, стала наравне вот с этой блистательной женщиной, супругой господина Серегина, который явля