Каким образом можно было обеспечить этот процесс в столь неоднородном объединении, как СССР? В 20–х годах было испробовано много достаточно противоречивых подходов к созданию «нового социума общей судьбы», который уничтожил бы местный сепаратизм, нашел бы компромисс между коммунистическими планами всеобщего объединения и национальными традициями, породил бы новую культуру — «пролетарскую по содержанию и национальную по форме» (Сталин). Это предполагало укоренение и вживание национальных коммунистических партий в местные условия; уничтожение культурных традиций неславянского населения, все большее единообразие условий жизни и социальных структур; предпочтение отдельных языков и культур в ущерб другим, чтобы не допустить объединений вокруг национальных движений (например, татар и казахов); последовательную интеграцию местной промышленности в государственную.
В 1921 — 1922 гг. большинство национальных коммунистических партий были очищены от «подозрительных элементов». В Туркестане местные партийные организации потеряли 75% коммунистов, в Грузии — 38%, в Армении — 27%. Русские составляли 55% вступивших в компартию Украины в 1922 г. В 20–е годы поощрялось пополнение политических кадров за счет местного населения. Результаты такой политики не замедлили проявиться на Украине (в 1927 г. 72% руководителей были украинцами), в Белоруссии, на Кавказе. В Средней Азии они ощущались меньше (в 1929 г. местные жители составляли лишь 16% партийной администрации Узбекистана).
В то же время, желая уничтожить традиции неславянского населения, центральные власти начали активно бороться законодательно и на практике с «пережитками феодального и первобытно–общинного строя». Ряд декретов устанавливал минимальный возраст для вступления в брак, необходимость согласия жениха и невесты, отменял калым, похищение невесты, многоженство, левират. В противовес религиозным и светским судам создавались народные суды. Центральные власти попытались — правда, без особого успеха — привлечь молодежь и женщин в общественные организации (комсомол, женотделы), чтобы разорвать путы семьи и обычаев. Что касается религии, то к мусульманам вначале относились с большей терпимостью, чем к православным. В декабре 1917 г. правительство гарантировало мусульманам, что их не будут преследовать как при царском режиме. Им предоставлялась свобода веры и гарантировалась неприкосновенность культовых сооружений и предметов, что подтверждалось республиканскими конституциями в 192 2 — 1923 гг., по которым служители культа наделялись равными со всеми правами. Однако в них ничего не говорилось об антирелигиозной пропаганде. Тем не менее во второй половине 20–х годов власти изменили свою позицию: конфисковали имущество, принадлежащее мечетям и медресе, в 1927 —- 1928 гг. уничтожили традиционные суды и своды законов обычного права, стали закрывать медресе. Начав общее наступление на религию, культурные и социальные традиции, унаследованные от прошлого, центральные власти провели настоящую «революцию в письменности» (десятки тюркских языков перешли на латинский алфавит), расширили сеть школ, способствовали распространению печатных органов на местных языках. За всеми этими мероприятиями скрывалась и политическая подоплека: кроме внедрения новой идеологии и пролетарской культуры, преследовалась цель развития одних народностей (башкиров, каракалпаков, чей диалект получил статус литературного языка, киргизов, административно отделившихся от казахов, хотя в культурном отношении они составляли единое целое) за счет других (татар, казахов, узбеков), чей стремительный рост вызывал опасения у центра.
Наконец, союзное правительство осуществило важную сельскохозяйственную реформу (в Узбекистане, например, 66 тыс. бедных семей получили 320 тыс. га земли). Была введена уравнительная система распределения воды, организованы комитеты бедных крестьян, которым надлежало вести классовую борьбу в деревне.
Обычно нэп считается периодом культурной, идеологической, социальной и экономической разрядки между двумя очень напряженными эпохами. В целом эта оценка верна, хотя с некоторыми оговорками для большей части страны, где происходили незначительные и постепенные изменения. Для неславянского населения, и в частности для мусульман, особенно с 1925 г. нэп был периодом «худжума» («наступления по всем фронтам») в рамках общей стратегии разрыва с прошлым. Новая власть стремилась к единообразию и хотела выровнять различные стадии развития регионов внутри СССР.
Начало в 1921 г. постепенных и умеренных изменений способствовало развертыванию противоречивой культурной политики, сочетавшей репрессии по отношению к «уклонистским» идеологиям с относительным нейтралитетом применительно к художественному творчеству и литературе (конечно, не антимарксистских по содержанию) и по–прежнему принудительным просвещением масс, менее догматичным, но быстро ставшим и менее «эффективным».
6 июня 1922 г. декрет определил компетенции Главлита (цензуры), обязанного осуществлять предупредительный и репрессивный контроль за враждебными выпадами против марксизма и культурной революции, за пропагандой национального и религиозного фанатизма, распространением ложных сведений и порнографии. На следующий год к Главлиту прибавился Главрепертком для контроля за репертуаром театров. В конце августа 1922 г. 160 деятелей культуры, названные «особо активными контрреволюционными элементами», по приказу ГПУ были высланы из СССР или отправлены в Сибирь. В первые годы нэпа особенным репрессиям подверглись священнослужители. 2 3 января 1918 г. советская власть обнародовала закон об отделении церкви от государства и школы от церкви, согласно которому церковь уже не была «юридическим лицом», не имела права на собственность, права получать субсидии и вести обучение в государственных и частных школах. Она могла бесплатно пользоваться культовыми сооружениями и предметами, а также свободно отправлять религиозные обряды, если они не нарушали общественного порядка. Каждый гражданин был свободен в выборе религии, которую он мог исповедовать или не исповедовать. Иерархи церкви сочли этот закон (имеющий определенные аналогии с французским законом 1905 г.) неприемлемым. Патриарх Тихон предал коммунистов анафеме. Священнослужители были объявлены «классовыми врагами» и стали жертвами репрессий, поскольку во время гражданской войны они часто оказывали поддержку контрреволюционерам.
По окончании гражданской войны власти предприняли новые меры против церкви. В феврале 1922 г. государство конфисковало у церкви драгоценности на борьбу с голодом. Сопротивление священников и верующих вызвало волнения, за которыми последовали процессы и казни. В июле 1922 г. группа священников, готовых сотрудничать с советской властью, оформилась в течение «живой церкви». Ее представители провели в 1923 г. Собор, который отменил патриаршество и рекомендовал церкви приблизиться к нуждам народа. Этот раскол вынудил каждого священника сделать для себя выбор. 2 8 июня 1923 г. патриарх Тихон признал законность советской власти. Тем не менее большевики были непоколебимы по отношению к церкви и развернули антирелигиозную кампанию. В 19 2 5 г. в нее включился «Союз безбожников», основанный Е. Ярославским. Государство всячески поддерживало издание разнообразной атеистической литературы (издательство «Атеист», иллюстрированная газета «Безбожник», тираж которой к концу 20–х годов достиг 500 тыс. экземпляров, псевдонаучный журнал «Антирелигиозник»). Антирелигиозная пропаганда велась разными путями, высмеивая веру и обычаи (коммунистическая пасха, парады и карнавалы во время религиозных праздников) и стремясь показать превосходство науки и разума. После смерти патриарха Тихона в апреле 1925 г. выборы нового патриарха не состоялись. Его обязанности взял на себя митрополит Петр, высланный в 1926 г. в Сибирь, а затем митрополит Сергий, призвавший в июне 1927 г. к «подчинению законной власти России». Против этого выступила группа священников, объединившаяся вокруг митрополита Иосифа (многие из них были отправлены на Соловки). В то время как церковь разделилась в отношении к власти, последняя усилила контроль местных властей за еще существующими приходами, издав 8 апреля 192 9 г. соответствующий декрет. Введение в августе 1929 г. продолжительной рабочей недели (5 рабочих дней, один день выходной), по сути, упраздняло воскресенья и религиозные праздники. Начался новый виток репрессий, связанных с крестьянскими волнениями, сопровождавшими коллективизацию деревни начиная с 1928 — 1929 гг.
«Методы марксизма — не методы искусства… Область искусства не такая, где партия призвана командовать. Она может и должна оказывать условный кредит своего доверия разным художественным группировкам, искренне стремящимся ближе подойти к революции, чтобы помочь ее художественному оформлению», — писал Троцкий. В 20–е годы советская власть еще не определила четкого отношения к «лефовцам» («Левый фронт»), авангардистам, футуристам, пролеткультовцам (которые отбрасывали «буржуазное» искусство и проповедовали самостоятельную пролетарскую культуру, отвергавшую как связь с прошлым, так и партийную опеку) и попутчикам (не причисляющим себя ни к какому направлению). В этом смысле нэп был периодом исключительного расцвета всех областей духовной жизни.
Резко контрастируя с блестящей интеллектуальной жизнью интеллигенции, культурный уровень масс поднимался крайне медленно. В марте 1922 г. Ленин писал: «У нас была полоса, когда декреты служили формой пропаганды. Это было время, это была полоса… Но эта полоса прошла, а мы этого не хотим понять». Как и в других статьях последних лет (1922 — 1923 гг.), Ленин отмежевывался от той концепции «просвещения масс», которая превалировала во время гражданской войны. Тогда «просвещение» чаще всего сводилось к поверхностной идеологической обработке и к поспешному и неглубокому схватыванию начатков культуры, в основном в армии. Ленин считал необходимым взять от культурного наследия России все самое «прогрессивное