К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои: снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс. новых уполномоченных в качестве подкрепления местному аппарату. Из-за неурожая в восточных районах страны особенно суровому обложению подвергли Украину. Тысячи колхозов остались полностью без кормов и почти без семян. Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. т), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т), из них 5 млн. т пошли на экспорт в обмен на технику. Насильственное изъятие одной трети (а в некоторых колхозах до 80 %) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20 % урожая, оставляя 12–15 % на семена, 25–30 % – на корм скоту, а остальные 30–35 % – для собственного потребления.
Правительство, воодушевленное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г. план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появлялись первые признаки «критической продовольственной ситуации». Этот эвфемизм, употребленный украинским ЦК, на самом деле означал голод.
Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими на всяческие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам, – с другой. Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жатвы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стремились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же вознегодовали по поводу «разбазаривания народного богатства». 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10 лет за всякое мошенничество в ущерб колхозу.
Осенью 1932 г. правительство собралось нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина, целыми отрядами выступали против Советского государства. В соответствии с законом от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить всякого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее советскую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание небольшого количества колосьев ржи или пшеницы.
О размахе репрессий может свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8 мая 1933 г. В нем указывалось на необходимость навести порядок в произведении арестов, совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течение двух месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек.
Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. Только за 1932 г. 36 % из них были смещены с должностей, и почти всем было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельности, направленной на саботаж хлебозаготовок. Чистка коснулась и партийцев – примерно треть из них пострадала.
Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие карательные экспедиции, прежде всего в зерновых районах. В своих действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату за работу.
Результатом этих действий был страшный голод, от которого погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. человек. В отличие от 1921 г., когда голод был официально признан и власти обратились за международной помощью, на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в украинской деревне полностью отрицалось правительством. Сведения о массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших районах воинские подразделения следили за тем, чтобы крестьяне не покидали свои деревни. В итоге массового ухода из деревень, как в 1921–1922 гг., не произошло.
Для установления полного контроля государства над деревней оставалось коллективизировать 5 млн. сохранившихся еще к началу 1934 г. единоличных хозяйств. На июльском (1934 г.) пленуме ЦК существование этих 5 млн. «спекулянтов» было признано неприемлемым. Власти объявили об установлении исключительно высокого денежного обложения крестьян-частников. Кроме того, размер государственного налога был увеличен для них на 50 % и в таком виде значительно превосходил уровень платежеспособности мелких производителей. Для частников оставалось только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в колхоз или стать наемным рабочим в совхозе.
На Втором съезде колхозников (по существу, колхозных активистов), проходившем в феврале 1935 г., Сталин с гордостью заявил, что 98 % всех обрабатываемых земель в стране уже являются социалистической собственностью.
XVI партийная конференция (апрель 1929 г.), а затем V съезд Советов СССР (май 1929 г.) утвердили после неоднократных пересмотров в сторону повышения задач «оптимальный вариант» первого пятилетнего плана. Этот план предусматривал рост промышленной продукции на 136 %, производительности труда на 110 %, снижение себестоимости промышленной продукции на 35 %. Великие стройки, начатые в 1927–1928 гг. – прежде всего Днепрогэс и Турксиб, – должны были быть завершены к 1930 г. Планировалось строительство более чем 1200 заводов.
По плану приоритет отдавался тяжелой промышленности, которая получала 78 % всех капиталовложений. Их объем должен был возрасти с 8,4 до 16,2 % валового национального продукта.
В начале 1930 г. плановые показатели были еще раз пересмотрены и увеличены: теперь уже речь шла о добыче к концу пятилетки от 120 до 150 млн. т угля (вместо 75 млн. т, предусмотренных изначально), о выплавке 17–20 млн. т. чугуна (вместо 10 млн. т), о добыче 45 млн. т нефти (вместо 22 млн. т), о производстве 450 тыс. тракторов (вместо 55 тыс.), о строительстве более 2 тыс. новых заводов.
XVI съезд партии (июнь – июль 1930 г.) одобрил действия сторонников ускорения темпов социалистического строительства (пятилетку в четыре года!). На этом съезде Куйбышев заявил, что необходимо каждый год удваивать объем капиталовложений и увеличивать производство продукции на 30 %. «Темпы решают все!» Планы превращались в своего рода «вызовы», которые передовые предприятия должны были принимать, выдвигая встречный план, осуществляемый через социалистическое соревнование между бригадами ударников.
Усилия, направленные на осуществление индустриализации, преподносились как настоящая революция. Внутри страны это была «культурная революция», «война классов» («…наши классовые враги существуют. И не только существуют, но растут, пытаясь выступать против Советской власти», – утверждал Сталин в мае 1928 г.) и борьба за выживание социализма в международном масштабе («Мы отстали от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут», – говорил Сталин в феврале 1931 г.).
Строительство Днепрогэса, 1929 год.
Правительство развернуло широкую кампанию по выдвижению на ответственные посты рабочих-коммунистов и формированию в кратчайшие сроки новой, «красной» технической интеллигенции, хорошо подготовленной и пролетарской по духу. Она была направлена на создание у некоторой части рабочего класса, и прежде всего у самых молодых его представителей, разочарованных новой экономической политикой, не уничтожившей безработицу и не открывшей достаточно широких возможностей для роста, ощущения, что страна наконец вступила в новую эру и простому трудящемуся открыты все дороги.
Несколько цифровых данных говорят о размахе этой выдвиженческой кампании, ставившей одной из своих целей популяризацию политики ускоренной индустриализации. Между 1928 и 1932 гг. число мест на рабфаках увеличилось с 50 тыс. до 285 тыс. Более 140 тыс. рабочих «от станка» были выдвинуты на руководящие технические и управленческие посты. К концу первой пятилетки «практики» составили 50 % руководящих кадров в промышленности. В начале 1932 г. около 233 тыс. бывших рабочих проходили стажировку или какой-либо курс обучения, что должно было позволить им впоследствии быстро продвинуться по служебной лестнице. Общее число рабочих, выдвинутых таким способом во время первой пятилетки, достигло по меньшей мере 1 млн. человек.
Студенты и учащиеся технических училищ – несколько десятков тысяч молодых коммунистов – составляли основной контингент выдвиженцев. Они представляли собой будущую «народную интеллигенцию», пришедшую впоследствии, в 1936–1937 гг., на смену уничтоженным во время чисток бывшим «буржуазным специалистам» и представителям «старой гвардии большевиков», которые всего лишь на 15 лет были старше их.
В то же время за первую пятилетку количество рабочих в промышленности и в строительстве увеличилось с 3,7 млн. до 8,5 млн. человек. Безработица среди рабочих была ликвидирована в течение двух лет.
Проводились мероприятия, направленные на увеличение производительности труда. Значительно расширялись полномочия директоров предприятий. Была введена новая система оплаты труда – сдельная, размеры которой зависели от выработки и от темпов труда.
Сталинградский тракторный завод, 1930 год.
Все эти вышеназванные меры открывали новый период – период «восстановления порядка». Они знаменовали собой переход к политике защиты в социальной сфере (названной социологом Н.Тимашевым «великим отступлением»). Целью новой политики была стабилизация и консолидация разбитого социального организма, превратившегося, по определению Моше Левина, в «общество зыбучих песков». Ее осуществление должно было происходить путем внедрения в общество таких социальных ценностей, как дисциплина, власть, законопослушание, патриотизм.
В начале 1933 г. было заявлено, что пятилетний план выполнен за 4 года и 3 месяца после его утверждения. Однако специалисты до сих пор по-разному оценивают итоги первой пятилетки. У разных исследователей показатель ежегодного прироста продукции колеблется от 10,5 до 21 %, в зависимости от того, исчисляется ли он по объему или по стоимости (в последнем случае важно также установить, о каких ценах идет речь: об оптовых или розничных). Однако, не вдаваясь глубоко в полемику по поводу цифр, можно сказать, что сегодня большинство ученых сходится в оценках по следующим пунктам: