В одной из комнат на сдвинутых столах громоздилась куча ценностей и денег, обнаруженных при обыске. Здесь были и десятки пар золотых часов, и множество колец, ожерелий, колье, сережек, и массивные золотые и серебряные портсигары, и мельхиоровая посуда — одним словом, настоящий ювелирный магазин.
Много было изъято оружия: винтовок, револьверов, патронов, ручных гранат. Хранились в особняке и порядочные запасы продуктов и вин, во дворе же латыши обнаружили целый винный склад.
Пока я осматривал особняк и знакомился с "трофеями", латышские стрелки, участвовавшие в операции, собрались во дворе. Операция была закончена, можно было возвращаться в Кремль. Оставалось выставить охрану, чтобы в особняк не проник ненароком никто посторонний, пока не придут выделенные ЧК товарищи. Вдруг вбегают во двор двое чекистов из той группы, которая была направлена на ликвидацию главного гнезда анархистов — "Дома анархии" на Малой Дмитровке.
По их возбужденному виду я понял, что там что-то не ладится, да и стрельба в районе Страстной площади не стихает. Так и оказалось. Анархисты, засевшие в своей крепости, отчаянно сопротивлялись. Они поливали красноармейцев и чекистов ружейным и пулеметным огнем, палили из горного орудия шрапнелью, швыряли бомбы и ручные гранаты. Несколько человек было уже убито и ранено. Требовалась срочная помощь.
Предложив Озолу организовать охрану особняка, я захватил человек пятьдесят латышей, и мы беглым шагом поспешили на Малую Дмитровку. Наступило утро, московские улицы ожили. Сновали прохожие, изредка громыхал трамвай, проносились одинокие автомобили, медленно тащились извозчичьи пролетки и телеги ломовиков. Становилось людно. На Страстном бульваре толпились кучки любопытных, неистово носились вездесущие мальчишки. В начале Малой Дмитровки стояла густая цепь красноармейцев, преграждая доступ на улицу.
Завидев наш отряд, красноармейцы дали дорогу, и мы направились на Малую Дмитровку. Как раз в это время со стороны Тверской подтащили трехдюймовое орудие и установили на углу Малой Дмитровки и Страстного бульвара. Один за другим ахнули два орудийных выстрела.
Первым же снарядом искусные артиллеристы снесли горную пушку, стоявшую у подъезда "Дома анархии". Второй выстрел разворотил стену, с треском полопались стекла во всех окнах. Поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, анархисты выкинули белый флаг. Штаб "черной гвардии" капитулировал. Мы подоспели к шапочному разбору.
Отрядив группу латышских стрелков в помощь красноармейцам, выделенным для конвоирования задержанных анархистов, я отправился в Кремль. Пора было заняться приемкой арестованных". (П. Д. Мальков "Записки коменданта Московского Кремля" — М.: "Молодая гвардия", 1967. — часть 3 — раздел "Разгром анархистов").
Разоружение анархистов в Москве имело и важное международное значение, ибо, как позже указывал Ф. Э. Дзержинский: "Мы разбили те иллюзии, которые распространялись за границей, что мы накануне нашего падения, раз не умеем навести простой порядок".
Одновременно с Москвой, по указанию руководства ВЧК операции по разоружению анархистов, кроме Москвы были проведены, так же в Петрограде, Воронеже, Саратове и ряде других городов страны.
Глава V. В. Д. Бонч-Бруевич — Серый Кардинал Ленина и куратор советских спецслужб в 1917–1920 годах
Часть 1. Обретение Себя
Уже не раз упомянутый в предыдущих главах этой книги ближайший соратник Ленина, ещё со времён первых марксистких кружков в Москве в 90-х годах 19 века, второй человек него в правительстве Советской России в период 1917–1920 годов, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (28 июня (10 июля) 1873, Москва — 14 июля 1955, Москва), почему-то до сих пор малоизвестен даже в отечественной исторической науке, несмотря на то, что показал себя как неординарный политический и государственный деятель, без которого не было бы возможно сначала создание большевистской партии, а затем Великая Октябрьская социалистическая революция, и последующая успешная повседневная государственная деятельность Ленина, в период Гражданской войны и тем более победа большевиков в этой войне.
Именно он стал тем серым кардиналом, который стоял за Лениным и непосредственно создавал как механизм Советской власти, так и обеспечивал его последующее успешное функционирование в решающий период — период 1917–1920 годов.
В. Д. Бонч-Бруевич стал предтечей Дзержинского, в деле создания системы органов государственной безопасности в Советской России и вместе со старшим братом Михаилом — бывшим генерал-лейтенантом царской армии, который в 1914–1915 годах ведал военной разведкой и контрразведкой, сначала в масштабах одной из армий, а затем одного из фронтов, создал сначала первую советскую спецслужбу в виде "Комитета по борьбе с погромами", а затем после начала немецкого наступления в 18 февраля 1918 года и Красную Армию, которую уже после возглавил Троцкий.
Он своими руками свергал царские памятники и ставил вместо них новые революционные монументы, утверждая Советскую власть, как ему тогда казалось на века. Он ведал советской литературой и искусством, курировал систему научного атеизма в СССР.
Отец братьев Бонч-Бруевиче — Дмитрий Афанасьевич Бонч-Бруевич (1840–1904), был по национальности поляк, долгие годы работавший в Могилевской губернии землемером. По итогам длительной безупречной службы он, по законам Российской империи, получил право на личное дворянство. Но в свою среду исконные российские дворяне его не принимали — он был для них выскочкой. Это обстоятельство сильно омрачало жизнь дворянина — землемера и оказывало влияние на настроения его младшего сына Владимира.
Часть 2. Начало Революционного Пути
Увлечение революционными идеями у Владимира Бонч-Бруевича началось ещё в школьные годы, а затем уже в 16 лет, в 1889 году, он выступил организатором революционных выступлений студентов Московского межевого института. За это был исключен из этого института и сослан под надзор полиции в Курск, где ему пришлось заканчивать уже местное землемерное училище.
Но профессия землемера деятельного юношу не привлекала, поскольку перед ним был пример жизни отца, исходившего всю Могилевскую губернию, но так и не добившегося, по его, ничего достойного. Поэтому он решил вернуться в Москву и заняться политикой. Вернувшись в 1892 году в Москву, он поступил на работу землемером городскую землемерную (геодезическую) службу. Днем он работал там, а по вечерам посещал социал-демократические кружки. Поскольку, он пришёл к выводу, что именно там, находится его настоящее будущее.
Вместе с семьёй молодых московских марксистов Карпузи, в которую входили два брата и сестра, он попытался даже организовать свой собственный марксистский кружок, чтобы вести пропаганду среди рабочих, однако этот кружок просуществовал совсем недолго. Тогда Бонч-Бруевич вошел в марксисткий кружок поэта Хлебцевича — таков был псевдоним бывшего народовольца Абрама Хавского, который, став марксистом начал нести революционную пропаганду в массы в стихотворной форме. Но, вскоре Бонч-Бруевич, посорившись с Хлебцевичем, вышел из его кружка. После этого, он, вместе с Л. П. Радиным организовал подпольную типографию и наладил распространение в Москве нелегальной марксисткой литературы.
Влияние марксистов в Москве в начале 90-х годов 19 века, было ничтожно мало, они существовали в виде разрозненных кружков, состоявших буквально из двух — трех человек, которые никак не были связаны между собой, и не могли влиять на политическую обстановку. И тогда в голове Бонч-Бруевича зародилась мысль: необходимо создать хотя бы один более — менее авторитетный центр марксисткого движения, который хоть что-то из себя представлял, и на его основе объединять или хотя бы организовывать все остальные.
Эта идея Бонч-Бруевича об объединения московских социал-демократов нашла сочувственный отклик в семейном социал-демократическом кружке Величкиных. Он состоял из брата и двух сестер Величкиных — Николая и Веры с Клавдией. Наиболее авторитетной фигурой в этом кружке была старшая сестра Вера — она недавно приехала из Швейцарии, куда направилась, чтобы учиться на врача, но вместо этого связалась там с русскими марксистами — эмигрантами, посещала их кружки и так увлеклась этой деятельностью, что, когда вернулась в Россию, нагруженная революционной литературой, ее арестовали. После недолгого тюремного заключения ее отпустили, и она была теперь окружена в семье ореолом настоящего революционного борца.
Вера Величкина, с первого взгляда понравилась Бонч-Бруевичу, а в её семье, он увидел реальный прообраз того, что хотел давно создать — будущую единую московскую социал-демократическую организацию. Ему показалось, что такую организацию легче всего было создать на базе одной семьи, где все люди спаяны друг с другом кровными родственными узами.
С этого момента началась бурная деятельность Бонч-Бруевича по объединению сил московских марксистов и созданию из них единой организации. В процессе этой деятельности Бонч-Бруевич познакомился с двумя студентам Московского университета, Михаилом Владимирским и Александром Финном, который впоследствии стал известен под фамилией Финн — Енотаевский, каждый из которых возглавлял небольшой студенческий марксистских кружков, и предложил им присоединить их кружки к кружку семьи Величкиных, и на основе этих трех кружков создать нечто более солидное, чем один-единственный отдельный кружок.
Переговоры шли долго и сложно, поскольку Владимирский и сам хотел стать лидером такого объединения. Впоследствии его лидерские качества подтвердились в полной мере, так как с 1930 по 1934 год М. Ф. Владимирский занимал пост наркома здравоохранения РСФСР. Но, Бонч-Бруевичу удалось, в конце концов, убедить Владимирского и Финн — Енотаевского, объединиться вокруг его кружка и в результате прежние три отдельных марксистские кружка превратились в "Московский рабочий союз".