ю шпионскую сеть и организовать передачу разведывательных данных в Лондон через английские консульства в Гельсингфорсе и Стокгольме. Дюкс установил связь с руководителями петроградского и московского отделений "Национального центра" В. Штейнингером и Н. Щепкиным, наладил финансирование этой организации и использовал ее аппарат для шпионажа в пользу Англии. Однако после провалов, о которых упоминалось выше, он бежал из Советской России.
Центральной фигурой подпольной военной организации в Петрограде являлся бывший полковник В. Г. Люндквист, в свое время занимавший пост начальника штаба 7-й Красной Армии, оборонявшей Петроград. Хорошо осведомленный о силах и расположении советских войск, Люндквист разработал и передал в штаб Юденича план наступления на Петроград. Когда наступление Юденича осенью 1919, было приостановлено, другой заговорщик, полковник В. С. Медиокритский, разработал и передал в штаб Юденича еще один, новый вариант плана повторного наступления на Петроград.
Белогвардейская военная организация имела подробный план восстания в Петрограде. Руководство восстанием было возложено на полковника Люндквиста и адмирала Бахирева. Город разбивался на 12 участков; специальные отряды были выделены для захвата Смольного, телеграфной и телефонной станций, стоявшего на городском рейде линкора "Севастополь"
Еще задолго до начала наступления генерал Юденич поручил Петроградскому отделению "Национального центра" в лице Штейнингера решить вопрос о составе правительства, которое в случае вступления его войск в город могло бы сразу же начать действовать. Главою нового "правительства" предполагалось назначить профессора Технологического института кадета А. П. Быкова, морским министром — адмирала Развозова; министром просвещения — бывшего попечителя Петроградского учебного округа монархиста Воронцова; министром внутренних дел — Завойко; министром религиозных культов — бывшего члена Временного правительства Карташева. На пост петроградского градоначальника намечался полковник Люндквист. Эти лица уже обсуждали на совещаниях вопросы будущей программы правительстваи вместе с тем принимали участие в подготовке вооруженного выступления в Петрограде.
Однако вынашиваемые контрреволюционерами планы не имели под собой реальной основы. Сами заговорщики знали, что в момент восстания они могут рассчитывать на поддержку не более чем 400 человек, среди которых были и завербованные Дюксом лица из среды уголовных элементов. И действительно, события показали полное бессилие контрреволюции. Войска генерала Юденича были отброшены от Петрограда, а затем и разгромлены Красной Армией. Заговор же был своевременно раскрыт. Его участники были арестованы и понесли заслуженное наказание.
Таким образом, основные организации "Национального центра" в течение 1919 г. — периода их наибольшей активности — трижды подверглись разгрому, а к началу 1920 г., времени краха колчаковщины и деникинщины, были окончательно обезврежены.
Глава IX Разгром ВЧК анархисткого вооруженнго подполья в конце 1919 — начале 1920 года
Параллельно с разгромом белогвардейского "Национального центра" ВЧК с октября 1919 года начало серию операций по разгрому анархисткого вооруженного подполья по всей европейской части РСФСР.
Причиной проведения этих оперативно-розыскных операций стал террористический акт московских анархистов против Московского городского комитета РКП (б), устроенный 25 сентября 1919 года.
Вот как подробно описывал эти события в своих мемуарах, тогдашний комендант Московского Кремля П. Д. Мальков: "25 сентября 1919 года в помещении Московского комитета РКП (б), в Леонтьевском переулке, собрался московский партийный актив, Заседание открыл секретарь МК РКП (б) Владимир Михайлович Загорский. Первым был заслушан доклад одного из руководителей московских большевиков в 1917 году, старейшего члена партии, заместителя Народного комиссара просвещения, крупного советского ученого-историка Михаила Николаевича Покровского о вражеской деятельности и ликвидации "Национального центра".
Я был на заседании актива. Когда Покровский закончил доклад и актив перешел к очередным делам, мне пришлось уйти. Надо было возвращаться в Кремль, сегодня же решить ряд срочных вопросов.
Когда я вышел из здания МК, уже стемнело, наступил вечер. Разыскав в темноте свою машину (уличные фонари не горели, переулок освещался слабым светом, падавшим из окон близлежащих домов), стоявшую невдалеке, я уселся на переднее сиденье. Шофер вылез и принялся ожесточенно крутить заводную рукоятку. Машина, открытый "Паккард", как назло, не заводилась. Я собрался было выйти из машины и помочь шоферу, как вдруг блеснула ослепительная вспышка и вечернюю тишину рванул оглушительный грохот. Из окон соседних домов с дребезгом посыпались стекла.
Ничего еще не соображая, не поняв еще толком, что произошло, я рывком махнул через дверцу машины и кинулся к зданию МК, откуда вышел всего несколько минут назад, где остались мои товарищи, мои боевые друзья, актив московской партийной организации большевиков…
Ни в одном из окон Московского комитета РКП (б) свет не горел. Да и были ли окна, был ли дом?.. В сгустившемся внезапно мраке передо мной высилась страшная, изуродованная стена, зиявшая пустыми глазницами выбитых окон. На голову, на плечи оседало густое облако кирпичной пыли, трудно было дышать, под ногами хрустело стекло. Из глубины дома неслись приглушенные стоны, крики о помощи, чьи-то рыдания…
Я попытался проникнуть в здание — тщетно. Вход засыпало, ничего в темноте нельзя было разобрать. Тогда я бросился к машине. Шофер, дрожа, сидел за рулем. Мотор работал. Когда он его завел, ума не приложу. Я велел ему мчаться в Моссовет — ведь рядом! — позвонить в ЧК Дзержинскому, в Кремль, вызвать пожарных и скорее возвращаться назад, а сам побежал в ближайший дом в надежде раздобыть хоть какую-нибудь лампу.
Между тем безлюдный до того переулок ожил. Со всех сторон раздавались голоса, неистово хлопали двери соседних домов, по тротуарам, по мостовой к месту катастрофы бежали десятки людей.
Я торопился, медлить было нельзя. Кто знает, не скрываются ли в густевшей толпе преступники, совершившие злодеяние, не готовят ли они новый удар, стремясь добить тех, кто чудом уцелел в полуразрушенном здании Московского комитета?
Ворвавшись в первую попавшуюся квартиру, я крикнул: — Лампу, скорее давайте лампу! Какая-то старушка, открывшая мне дверь, на мгновение застыла от ужаса, затем спохватилась, поспешно засеменила в одну из комнат и через минуту вернулась, неся керосиновую лампу. Я тут же ее зажег и выскочил на улицу.
Расталкивая встречных, я подбежал к зданию МК. Вновь сунулся к дверному тамбуру, быстро прошел вдоль стены. Нет, света моей лампы было недостаточно, пробраться внутрь здания не было возможности. А оттуда все неслись и неслись стоны и крики, и я ничем, ровно ничем не мог помочь.
К, счастью, в этот момент в конце переулка замаячили фары стремительно мчавшейся машины, второй, третьей… Оглушительно рявкнул сигнал, заскрежетали тормоза. Из первой машины выскочил председатель МЧК Манцев, за ним еще люди, еще. Со стороны Тверской раздался топот множества бегущих людей. К месту катастрофы мчались бегом, прямо с заседания, члены пленума Московского Совета, все в полном составе.
Замелькали огни карманных фонариков. Как на штурм, кидались к дому, карабкались друг другу на плечи, лезли в окна члены Моссовета, чекисты, добровольцы. Большая группа рассыпалась по переулку в цепь, оттесняя любопытных, охватывая кольцом дом, квартал.
Вдалеке пронзительно взвыли сирены. Все ближе, ближе, и вот уже несутся по переулку огромные пожарные машины. Десятки пожарников, с ярко пылающими факелами в руках с ходу устремляются в развалины.
Закипела бешеная работа. Чекисты, пожарники разбирали обрушившиеся балки, стены, извлекая из-под обломков жертвы ужасного преступления. Одних несут на руках, другим помогают идти, третьи, освободившись из-под развалин, идут сами. Их много, очень много. Ведь на активе присутствовало свыше ста человек, лучшие из московских большевиков.
Вот, тяжело опираясь о плечо рослого пожарника, прихрамывая, шагает Михаил Степанович Ольминский. Под руки ведут раненого Мясникова. Бодрится и пытается вмешаться в общую работу легко раненный Емельян Ярославский… Живы, живы товарищи, целы! А где же Загорский, где Владимир Михайлович? Его нет. Нет среди живых, нет среди мертвых. Нашли Загорского только некоторое время спустя, а на следующий день выяснились подробности гибели секретаря Московского комитета партии большевиков Владимира Михайловича Загорского.
Александр Федорович Мясников, председательствовавший на собрании, только что предоставил слово очередному оратору, как в окне, выходившем в небольшой сад, с треском лопнуло стекло и в гущу собравшихся грохнулась, шипя и дымя, большая бомба. Все на мгновение оцепенели, затем шарахнулись к двери, давя и толкая друг друга. Моментально образовалась пробка.
В этот момент прозвучал спокойный, решительный голос Загорского:
— Спокойно, товарищи, спокойно. Ничего особенного не случилось. Сейчас мы выясним, в чем дело… Загорский стремительно встал, вышел из-за стола президиума и уверенно, твердыми шагами направился к дымящемуся чудовищу. При звуках его голоса суета и давка прекратились, восстановился порядок. Многие успели выйти в дверь, другие отодвинулись подальше, а он шел в мертвой тишине, решительный и неустрашимый, прямо на бомбу.
Все это заняло считанные секунды. Загорского отделяло от бомбы пять шагов, три, два… Он протянул руку, стремясь вышвырнуть за окно шипящую смерть, уберечь товарищей от страшной гибели, и тут грохнул взрыв…
Почти никто из находившихся в президиуме не пострадал, ведь стол президиума стоял в отдалении от места падения бомбы, а Загорский… Труп Загорского опознали лишь через несколько часов после взрыва. Он был изуродован больше, чем какой-либо другой.
Владимир Михайлович Загорский был на редкость обаятельным, мужественным человеком, закаленным революционером, большевиком. Он был совсем молод, ему едва исполнилось 36 лет, из них восемнадцать он отдал партии, вступив в ее ряды еще в 1901 году. За плечами у него были тюрьмы, ссылки, каторга, годы вынужденной эмиграции после одного из удачных побегов…