до победного конца». Император умер в декабре в возрасте тридцати одного года, и его племянник был коронован как Михаил V.6
Он желал избавиться от ига своего могущественного дяди. Едва заняв престол, он приказал изгнать и Иоанна, и свою приёмную мать Зою. Однако он переоценил свою власть. Хотя евнух Иоанн и не был слишком популярен, его всё равно уважали, а Зою, которая всё ещё была хороша собой, харизматична и много страдала, – даже любили. По словам Пселла, «люди повсюду негодовали и готовы были отдать свои жизни за Зою». Пселл был в Константинополе во время мятежа; он описал толпы на улицах, вооружённые топорами, мечами, копьями и камнями, готовые убить Михаила V, как только его увидят.7
Переодевшись, Михаил прокрался в порт, добрался до ближайшего монастыря и укрылся в тамошней церкви у алтаря. Толпа последовала за ним, схватила, после чего он был ослеплен острым куском железа. Мятежники оставили несчастного, вернулись в город, где Зоя и её сестра Феодора были назначены соправительницами. «Так империя оказалась во власти двух сестёр, – пишет Пселл, – и впервые в нашей жизни мы увидели превращение женских покоев в зал императорского совета»?
Зоя, которой уже исполнилось шестьдесят три года, вернула из изгнания своего любовника Константина Мономаха и вышла за него замуж, после чего короновала его как императора. Это был уже третий человек, ставший императором после брака с ней. Впечатляющая карьера для женщины в XI веке! Даже в пожилых годах она оставалась привлекательной. По словам Михаила Пселла, лично видевшего императрицу, «её волосы были золотыми, и всё её тело будто светилось благодаря белизне кожи. Признаков возраста почти не было. Увидев её, вы бы сказали, что перед вами молодая женщина, так как её мягкая и гладкая кожа была лишена морщин». Золотые волосы явно были плодом искусства – Пселл отмечает, что покои Зои были полны лосьонов, кремов и других средств для поддержания красоты, но все равно ей явно повезло с генами.9
Мужьям, пришедшим к власти с её помощью, не так везло. Константин Мономах оказался во главе империи, которой угрожали враги со всех сторон. Дела личные слишком долго мешали политической жизни. Византия понемногу начала соскальзывать с высот, которых достиг Василий II. Константин Мономах был вынужден разбираться с восстанием одного из своих военачальников, нападением Руси, миграцией печенежских беженцев через замёрзший Дунай и враждебными мусульманами с востока. Он решал эти проблемы по одной – но в 1048 году, через шесть лет после коронации, столкнулся с врагом, которого не мог победить.10
Этим врагом был хан Тогрул, который возглавил союз племен, собравшихся для завоевания земель Газневидов к западу от гор Инд. По словам историка Рене Груссе, подданные Тогрула были «ордой без традиций, наименее цивилизованным из кочевых родов» – однако Тогрул открыл им путь к созданию народности. Он провозгласил себя султаном турок в 1038 году и основал свою столицу в Нишапуре. Теперь его турки были достаточно сильны, чтобы бросить вызов Византии.11
Первое их нападение на византийскую территорию произошло в 1046 году. Это было лишь пробное наступление на границу, и турки, прибывшие в Армению, отступили, не причинив сколь-нибудь значительного урона. Но в 1048 году гораздо более крупный отряд пересек восточную границу империи и захватил богатый пограничный город Эрзей. Константин Мономах отправил войско из пятидесяти тысяч солдат, чтобы отогнать турок, но в жестокой битве на равнине византийские воины претерпели полный разгром. Турки-сельджуки захватили тысячи пленников, в том числе византийского главнокомандующего, и припасы – сотни возов с провиантом, вещами и деньгами.12
Константин Мономах решил не продолжать войну, а заключить перемирие с сельджуками. В обмен на мир и возврат пленников он согласился отдать туркам часть земель на восточной границе. Кроме того, он отправил Тогрулу ценные дары и пообещал, что позволит мусульманам свободно совершать обряды в Константинополе (турки уже успели принять ислам, и это был жест дружбы). Тогрул принял условия и отправил командующего войском Константина обратно в Константинополь в целости и сохранности.
На некоторое время война прекратилась. Однако договор этот был сделкой с дьяволом. Как и всякий император со времён Василия II, Константин Мономах больше всего беспокоился о том, чтобы не потерять престол. Борьба за трон, который он не унаследовал, а получил вследствие свадьбы, поглотила его. Империя в его руках стремительно уменьшилась, став чем-то наподобие драгоценного и строго охраняемого воздушного шара.
Вдобавок Мономах тоже был нездоров. Он некоторое время страдал от болезни, причинявшей ему мучительные мышечные судороги, и постепенно у него наступал паралич. По словам Пселла, «его пальцы деформировались, потеряв свою природную форму и приобретя выпуклости и впадины в неестественных местах. Его ноги были согнуты, а колени – искривлены и заострены, как локти». Он был вынужден отказаться сначала от верховой езды, а после и от ходьбы. Ему стало сложно дышать, речь причиняла ему боль, и о руководстве войной с турками он уже не думал.13
Вскоре проблема турок перешла к следующему поколению. Зоя умерла в 1050 году в возрасте семидесяти двух лет, продолжая носить тонкие платья и оставаясь одной из самых красивых дам в Константинополе. Значительно более молодой Константин Мономах последовал за ней в 1055 году, а старшая сестра Феодора, оставшаяся на троне, скончалась в 1056 году. Незадолго до смерти она завещала, что трон должен отойти её доверенному советнику
Михаилу Брингасу (Стратиотику), который был не намного моложе её. Собственно, на престол его выдвинула группа столичных чиновников, а умирающая императрица только утвердила их выбор. Этого Михаила сразу прозвали Геронтас («Старик»).
Тем временем Тогрул укреплял свою власть над мусульманскими землями на юге. Династия Буйидов, еще более ослабевшая, всё ещё удерживалась в Багдаде. В 1056 году, когда Михаил Стратиотик занял трон Константинополя, Тогрул двинулся на Багдад и вырвал его из рук Буйидов, отправив в изгнание их последних правителей. Но халиф Аббасидов все еще оставался в Багдаде; хоть он и не обладал властью политической, у него оставалась определённая духовная власть, и Тогрул заключил с ним договор. Халиф мог мирно пребывать в Багдаде до тех пор, пока признавал Тогрула своим повелителем – султаном, высшей властью в мире мусульман, и упоминал об этом в пятничных молитвах.
Некогда упоминание кого-либо в пятничной молитве, кроме халифа или его наследников, было равносильно предательству. Теперь халиф сам должен был молиться за султана. Раскол между политической и духовной властью в государстве Аббасидов был завершен.
Победы Тогрула на юге заставили византийскую армию заволноваться. Михаил Геронтас не внушал своим войскам уверенности. В 1057 году гарнизон Константинопол провозгласил императором своего командира, Исаака Комнина. Михаил предложил сделать его наследником престола, но народ Константинополя поднял восстание, требуя, чтобы Исаак занял трон. У Михаила не было ни энергии, ни желания бороться с общественным мнением. Так что он мирно отрёкся от престола, постригся в монахи и тихо умер в постели через два года.
Константинополь отпраздновал коронацию нового императора. Наконец-то трон занял солдат, способный остановить продвижение турок. Как утверждает Пселл, «всё население города высыпало на улицы, чтобы прославить его. Некоторые приносили зажжённые факелы, будто он был самим Богом, другие обрызгивали его благовониями. По всему Константинополю были танцы и празднества».14
К сожалению, надежды народа не оправдались. Правление Исаака Комнина было коротким и тусклым. Он практически сразу же утратил популярность при дворе, решив начать серьезную реформу правительства, а затем, прежде чем смог реализовать свои планы, заболел (вероятно, пневмонией) и умер. Корона досталась чиновнику Константину Дуке, и хотя ему удалось оставаться у власти в течение следующих восьми лет, он практически не обращал внимание на продвижение турок на востоке. Только в 1068 году трон Константинополя занял очередной военачальник – Роман Диоген, коронованный как Роман IV и стал старшим соправителем вместе с сыновьями Константина Дуки.
Турецкий султан Тогрул умер от старости в 1063 году, не оставив сыновей. Его племянник Алп-Арслан, что значит «сильный лев», унаследовал власть, встав во главе турок. Он положил глаз на византийские земли в Малой Азии – и Роман, осознав опасность вторжения, организовал военную кампанию против турок на восточной границе. Он вторгся на земли, которые те уже захватили. В 1070 году после нескольких жестоких сражений ему удалось отогнать турок за Евфрат.
Годы войны научили Романа, как лучше всего справиться с быстрой легковооружённой турецкой кавалерией. Он старался держать армию компактно, не давая ей рассыпаться, и расставлять лучников так, чтобы они со всех сторон защищали медлительную тяжелую конницу.15
Отступление Алп-Арслана было стратегическим ходом и позволило ему восстановить свои силы. В 1071 году он вновь вторгся на византийскую территорию, и Роман отправился навстречу ему во главе войска из шестидесяти тысяч бойцов.
На этот раз Роман пострадал от излишней самоуверенности. Не имея точной информации о расположении Алп-Арслана с его главными силами, вместо того, чтобы держать своих людей вместе до получения точных сведений о расположении врага, он разделил армию и отправил тридцать тысяч воинов для атаки ближайшей крепости. С остальными отправился в город Манцикерт, расположенный на границе византийской и турецкой территорий, и захватил его.
Всё это время Алп-Арслан находился за Манцикертом и следил за действиями Романа. Через три дня после захвата Манцикерта, когда византийский полководец осторожно продвинулся на турецкую территорию, он встретил отряд турок, которых принял за мародеров. Роман растянул своё войско в линию, чтобы отогнать их. Грабители отступили, дав Роману насладиться победой, после чего он отправился за ними в погоню, которая продолжалась большую часть дня.