«Победители легко прорывались в места, ранее для них недоступные, – пишет Гильом Тирский, – и, обезумев от жажды крови и алчности, не щадили никого, невзирая на пол, на слабость, и не обращали внимания на возраст… Более десяти тысяч горожан было убито в тот день; повсюду на улицах лежали непогребенные тела мертвых»12
И все же, несмотря на победу, крестоносное воинство вскоре оказалось между молотом и наковальней. Огромное войско мусульман под командованием мосульского эмира Кербоги, направленное великим султаном турок из Багдада, подошло к Антиохии всего спустя три дня.[220]
Крестоносцы заперли ворота города и возблагодарили бога за то, что уже не находятся в осадном лагере. Однако вскоре условия внутри стали гораздо хуже, чем снаружи. В Антиохии закончилось продовольствие; теперь к этому добавился невыносимый смрад от разлагающихся тел. Началась эпидемия. Доходило до того, что крестоносцы выкапывали павших животных и поедали гниющее мясо.13
В отчаянной попытке приободрить крестоносцев Боэмунд («весьма способный на всевозможные выходки», – добавляет Анна Комнина) объявил, будто бы Господь подал знак надежды и избавления. Знамение, по его словам, было явлено крестьянину, состоявшему на службе у Раймонда Тулузского: Петру Бартелеми[221] было видение, как он утверждал, что часть священной реликвии – копья, которым был пронзен Иисус Христос во время распятия – находится в городе. Петр Бартелеми рассказал об этом Раймонду и епископу Адемару, находящемуся при войске графа Тулузского в качестве представителя папы. Раймонд поверил ему.
Адемар, с другой стороны, охарактеризовал эту историю как «пустые слова». Тем не менее он пожелал выяснить это на практике. Боэмунд лично привел Петра Бартелеми и Раймонда Тулузского в компании еще нескольких человек в церковь святого Петра в Антиохии, где они принялись копать в том месте, на которое указал Петр Бартелеми. Яма оказалась пуста; Раймонд Тулузский, разочарованный, покинул церковь, но в этот момент Петр Бартелеми спрыгнул в яму, а когда вылез из нее, в руке его был зажат наконечник копья.14
Раймонд Тулузский, человек благочестивый и честный, очевидно, мерил других той же меркой, что и самого себя; он сразу же поверил в подлинность находки. Епископ Адемар предпочел промолчать. Новость быстро разошлась среди крестоносцев, знак божьего благоволения воодушевил их. 28 июня 1098 года крестоносцы в сопровождении духовенства, несущего «священное копье», вышли из Антиохии и заставили мусульман обратиться в бегство.
Теперь Антиохия была в руках крестоносцев, но императору Алексею город не достался. Боэмунд присягал ему, отнюдь не собираясь сдержать клятву. Под тем предлогом, что взятие города было организовано им лично и город сдался ему, он заявил, что и править им должен он. Остаться в Антиохии и сделаться самостоятельным правителем – таково было его твердое намерение. В этом он следовал примеру Балдуина, младшего брата Готфрида, который уже успел прийти к власти в Эдессе и превратил ее в независимое христианское государство – графство Эдесское. Боэмунд метил выше: он желал стать князем Антиохии – христианской державы на территории Сирии.[222]
Раймонд Тулузский резко протестовал против этого, и они поссорились. В конце концов Раймонд, демонстрируя свое несогласие с решением Боэмунда оставить за собой Антиохию, ушел из города. С помощью золота он добился того, что и Роберт Нормандский, который к этому моменту уже сидел без гроша, и даже Танкред, племянник Боэмунда, отправились вместе с ним. Вскоре и Готфрид со своими людьми ушел из Антиохии вслед за Раймондом; Боэмунд остался и поднял свое знамя над стенами Антиохии.15
Остаток крестоносного воинства, возглавленный Раймондом Тулузским, двинулся к Иерусалиму. В начале похода более пятидесяти тысяч человек переправилось в Малую Азию через Босфор; теперь их было менее четырнадцати тысяч. Следом за войском тащилась толпа пилигримов, которые уже почти три года надеялись увидеть святой город – «беспомощная толпа, – отмечает Гильом Тирский, – ослабевшая и больная». В дороге знатнейшие из рыцарей вспомнили о Петре Бартелеми и потребовали доказательства подлинности его откровений. Его заставили пройти испытание огнем: держа в руках священное копье, он прошел между двух рядов пылающих костров. Должно быть, Бартелеми уже и сам начал верить в свою историю. Однако он получил тяжелые ожоги и, промучившись двенадцать дней, умер. О священном копье перестали вспоминать, и все потихоньку забылось.
Крестоносцы шли к Иерусалиму. Ради святой цели они готовы были забыть о своей малочисленности, терпеть усталость, болезни и голод; но они не хотели, чтобы ими манипулировали.
Войско крестоносцев подошло к Иерусалиму в начале июня 1099 года. Эта земля оказалась столь же неприветливой, как под Антиохией. У турок было достаточно времени, чтобы засыпать источники и осквернить колодцы в окрестностях города, лишив крестоносцев возможности пить вдоволь. Деревья, постройки и вообще всякая древесина вблизи от стен города была порублена.
Вьючные животные умирали от обезвоживания, и «болезнетворное зловоние распространялось… от их разлагающихся туш».16
Однако сам город Иерусалим не обладал такими устрашающими укреплениями, как Антиохия, и крестоносцы упорно взялись за работу. Вокруг Иерусалима разбили осадный лагерь, на поиски древесины выслали дальнюю разведку. Штурм Иерусалима начался 13 июня. На протяжении трех недель крестоносцы пробивали стены города, но от их осадных машин, сделанных из хвороста и нестроевого дерева, было мало проку.
Когда по морю прибыли новые отряды крестоносцев, Раймонд Тулузский приказал вытащить их корабли на сушу и разобрать на доски. Из мореной, пропитавшейся водой древесины были изготовлены осадные башни; их подкатили к стенам Иерусалима и под прикрытием лучников засыпали ров с северной стороны. Затем осадные башни передвинули на засыпанную поверхность. Как пишет Гильом Тирский:
«Сидевшие в осадных сооружениях бойцы подожгли мешки, набитые соломой и паклей. Северный ветер раздул пламя, и в сторону города пополз такой густой дым, что люди, пытавшиеся защищать стену, едва могли открыть рот или глаза. Ошеломленные и ослепленные клубами черного дыма, они покинули укрепления».
После этого атакующие опустили на стену деревянные мостики, и по ним проникли в город. Для того, чтобы взять Антиохию, потребовалось семь месяцев; с Иерусалимом справились всего за тридцать дней.17
За этим последовала еще одна резня. «Столь ужасно кровопролитие, что даже победители испытывали чувство ужаса и отвращения, – говорит Гильом Тирский. – Не щадили никого, и все вокруг было залито кровью жертв. Повсюду лежали куски человеческих тел». Уцелевших вытаскивали из закоулков, из кладовых, из подвалов и убивали мечом либо сбрасывали со стен.
Отчасти эта оргия убийств была вызвана почти двумя годами тяжелых испытаний – жары, голода, болезней и жалкого прозябания в осадных лагерях; отчасти была рассчитанным ходом для того, чтобы предупредить всякую возможность сопротивления. До крестоносцев дошли известия, что Фатимиды отправили из Египта большое войско – сельджуки в свое время вытеснили их из Иерусалима, и теперь Фатимиды надумали отобрать его.18
К тому моменту, когда войско Фатимидов 12 августа подошло к стенам Иерусалима, город уже был полностью под контролем крестоносцев. Готфрид предпринял вылазку и прогнал египетское войско без особого труда. Египтяне отступили, даже не думая о повторной попытке атаковать. Иерусалим был потерян для них; цель Первого Крестового похода была достигнута. Так на мусульманском востоке возникли три христианских государства, управляемых сеньорами-крестоносцами: графство Эдесское, княжество Антиохийское и королевство Иерусалимское.
Естественным кандидатом на пост правителя завоеванного Иерусалима был Раймонд Тулузский. В отличие от Антиохии, этот город не принадлежал византийцам до его захвата сельджуками, поэтому ничто не обязывало возвращать Иерусалим Алексею. Но Раймонд отказался принять корону – избиение мирных жителей придало привкус горечи его победе.
Возможно, он рассчитывал, что предложение будет повторено с другим титулом, например, «графа» или «правителя». Однако, как часто случается с хорошими людьми, он был не слишком популярен, и второго предложения не последовало. Вместо него титул был предложен Готфриду. Тот принял его и стал править Иерусалимом в качестве герцога и протектора.[223]
Крестовый поход Альфонсо
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 84
Глава восемьдесят пятаяПоследствия
Между 1118 и 1129 годами идеал Крестовых походов превращается в закон
В Испании Альфонсо Воитель двадцать лет сражался против мусульман-Альморавидов. Для него эта война также была священной. Вернуть Испанию под власть Арагона и Наварры значило вернуть ее Христу – и это давалось ценой долгой тяжелой борьбы, которую еще больше осложняла распря короля с женой.
В 1118 году церковный собор в Тулузе постановил, что овладение Сарагосой, самым северным уделом государства Альморави-дов, можно считать крестовым походом. Это означало, что помощь в изгнании мавров-захватчиков из Сарагосы признается благочестивым деянием, обретением благодати; один французский хронист утверждает, что папа самолично пообещал прощение грехов тем, кто пожелает участвовать в осаде города.1
Альфонсо пытался захватить Сарагосу уже по меньшей мере четыре года. Решение собора вызвало энергичный отклик, и весы наконец стали склоняться в благоприятную сторону. Рыцари юга Франции пришли к нему на помощь со своими дружинами, и осенью 1118 года Сарагоса стала христианской.