К несчастью для правителей середины VI века, боги, которых они нарекли своими друзьями, были богами стихий. Кецалько-атль повелевал ветром, бог-покровитель Теотиуакана Тлалок был богом дождя. Чередующиеся смертоносные засухи и бури, начавшиеся в 530-х годах, могли значить одно из двух – или боги злы на народ, или они попросту прекратили покровительствовать городу. В любом случае представители богов на Земле оказывались в неприятной ситуации.
Последствия ухудшения климата можно отследить по кладбищам Теотиуакана, где на скелетах начиная с 540-х годов появляются следы плохого питания. В то же время удвоился уровень смертности людей моложе 25 лет. И тогда, около 600 года (точную дату сложно вычислить) в Теотиуакане произошёл бунт. Роскошные храмы и королевские постройки вдоль Дороги Мёртвых были разрушены и сожжены. Лестницы, ведущие на вершины храмов, где жрецы и правители встречались с богами, были уничтожены, статуи разбиты, барельефы и узоры повреждены. На раскопках в комнатах и коридорах дворцов было найдено множество скелетов с раздробленными черепами и переломанными костями. Ярость разрушителей была направлена на правителей, знать и жрецов – элиту, которой не удалось сохранить город в безопасности.12
Засухи и наводнения повлияли на весь Центрально-Американский перешеек, но их влияние на столицу сапотеков Монте-Альбан отследить сложнее.
Сожжение ритуальных построек в Теотиуакане говорит о том, что люди, вынужденные переселиться в город, были недовольны гнетом и готовы поднять восстание, когда по ним ударил голод. Предводители сапотеков, как и Теотиуакана, не были мягкими правителями. Рельефы в руинах церемониальных зданий Монте-Альбана показывают правителей завоёванных племён, возможно, из дальних частей долины Оахака, которых ведут обнажёнными и искалеченными завоеватели-сапотеки.13 Тем не менее они не сконцентрировали население в пределах одного города, что сделало Теотиуакан уязвимым к голоду и болезням, когда источники пищи истощились. Народ сапотеков был распределён по гораздо большей площади, а потому голод и жалкое существование не вынуждали их восстать всех разом; те записи сапотеков, которые мы можем прочесть, не дают нам хроники упадка.
Тем не менее археология показывает, что между 550 и 650 годами местное население начало расходиться по окружающей местности. Деревни и поля в долине оставались занятыми; сапотеки не вымирали, а просто бежали из города, где жили и царствовали правители. Люди выжили, но царство погибло. Предводителям
Монте-Альбана не удалось убедить народ в том, что они избраны богами – так же, как и царям Теотиуакана.14
Ещё менее известно о том, что случилось с городами майя. В отличие от их соседей, города майя были независимы друг от друга. Яростно держась за свою автономию, они сражались за независимость так же рьяно, как заключали союзы. Сохранилось немного имён и деяний: царь Небесный Очевидец десять лет правил пятьюдесятью тысячами жителей Калакмуля; правитель Караколя, Властелин Воды, около 562 года победил своего соседа, правителя Тикаля, и принёс его в жертву богам. Руины свидетельствуют об умениях строителей майя. Канкуэн до сих пор выделяется колоссальным размером дворца, а в Чичен-Ице сохранился один из наиболее тщательно спланированных стадионов во всех городах майя, где игроки, представлявшие жизнь и смерть, сражались с целью попасть мячом в каменное кольцо. Эта игра представляла собой священный ритуал, суть которого остается нам непонятной (хотя изображенные на рельефах сцены обезглавливания игроков говорят о том, что пролитие крови играло в нем важную роль).
Однако большинство майянских надписей – замысловатые календари, генеалогии, хронологические перечни – после 534 года обрываются, и молчание длится почти сто лет. Заполнить этот пробел позволяют данные археологии: крепости на подходе к главным городам майя были сожжены, население сократилось, годовые древесные кольца говорят о долгих прохладных и влажных летних сезонах. Голод настиг и народ майя. Отсутствие официальных записей говорит само за себя: когда разразилась катастрофа, божественное покровительство покинуло правителей – и они лишились власти, потому что народ увидел их беспомощными перед лицом голода, засухи и наводнений.[68]
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 27
Глава двадцать восьмаяВеликое и святое величие
Между 510 и 529 годами арабский шейх переходит в иудаизм, а император Юстиниан женится на актрисе и заявляет, что говорит от имени бога
В Африке, на восток от Нила, войска Аксума планировали вторгнуться в Аравию. Их цель, аравийское королевство Химьяр, находилась по ту сторону Красного моря. Оно существовало в течение шести столетий, понемногу увеличиваясь, пока не распространилось, кроме своей собственной территории на юго-западе Аравии, на племена киндитов в Центральной Аравии.
Народы Химьяра и Аксума не особо отличались друг от друга, столетия миграции по узкому перешейку между Африкой и Аравией положили начало афро-арабским государствам по обеим сторонам моря. Однако Аксум уже двести лет исповедовал христианство, с тех пор, как его правитель Эзана ввёл эту религию, утвердив дружбу с Константином. С того же времени Аксум являлся союзником римлян.1
Большая часть Химьяра, напротив, следовала древним арабским обычаям – этим универсальным выражением можно обозначить массу разнообразных, зачастую противоречащих друг другу традиций. В 510 году быть арабом значило только жить на Аравийском полуострове, и даже это определение становилось неясным ближе к северу, где полуостров плавно перетекал в земли, контролируемые римлянами и персами. Города заполняли побережье и северные области, в то время как племена кочевников-бедуинов скитались по пустыне. Несмотря на то, что жители городов и бедуины произошли от одних предков, они жили в соперничестве за ресурсы и во взаимном презрении к чужому образу жизни.
Арабские племена и царства
Ещё сильнее их разделяла религия. Несторианская форма христианства утвердилась местами в ряде северных арабских городов и даже среди некоторых северных кочевых племён. Гассаниды, изначально кочевники из Южной Аравии, в предидущем столетии отправились на север, осели к югу от Сирии, занялись земледелием и обратились в христианскую веру; в 502 году они согласились стать федератами Византии. Однако большинство арабов почитало традиционных богов, которым поклонялись у различных святилищ и о которых мы практически ничего не знаем. Величайшее из таких святилищ находилось в городе Мекка, на полпути между Химьяром и Средиземным морем. Святилище называлось Кааба, и в нём находился Чёрный Камень, священный кусок скалы (возможно, метеорит), размещенный с восточной стороны. Племена приходили из глубины страны, чтобы почтить святыню, и в радиусе двадцати миль вокруг была запрещена война.2
Со своего конца полуострова правитель Химьяра, Зу Нувас, видел две опасности, грозящие издали. На северо-востоке была Персия, которая вторгалась на Аравийский полуостров как минимум один раз; со времён походов Шапура II в 325 году лахмиды (арабские племена, жившие на южной стороне Евфрата) служили персидской рукой в Аравии, доминируя над располагавшимися рядом племенами с помощью персидских денег и оружия. На северо-западе – Византия, стремившаяся распространить своё влияние на Аравию с помощью двух союзников – правителей Ак-сума за Красным морем и гассанидов к югу от Сирии. Даже при поддержке киндитов будущее Зу Нуваса было неопределённым3. Поэтому он сделал неожиданный шаг – принял иудаизм и объявил Химьяр иудейским государством.[69]
Принятие иудаизма в качестве способа решения насущных проблем в Средние века было исключительной редкостью. Но Зу Нувасу уже приходилось отбиваться от повторяющихся набегов Калеба, правителя христианского Аксума, и он хотел дистанцироваться от христианских союзников Византии, сохранив при этом нормальные отношения с Персией, царь которой, Кавад I, благоволил к иудеям.
Как иудейский правитель, Зу Нувас имел право провозгласить аксумитских и византийских христиан врагами в своём государстве. Он начал арестовывать и казнить торговцев обеих национальностей, а потом и уроженцев Химьяра, считая, что они являются «пятой колонной». Христианство в его стране распространялось среди знати – тех, кто мог соперничать с ним за власть. Больше всего их жило в Наджране – городе-оазисе на пересечении караванных путей из Сирии и Персии. Между 518 и 520 годами Зу Нувас вырезал всех наджранских христиан. Но вместо спасения царства резня разрушила его.4
Новости о «чистках» достигли византийского императора в 521 году. Юстин тогда только что сделал своего племянника Юстиниана консулом, после чего им пришлось иметь дело с новой вспышкой враждебности Персии. Предшественник Юстина, император Анастасий, ежегодно платил дань Каваду I, и эта стратегия обеспечила ему ряд относительно мирных лет. Юстин решил прекратить выплаты, и в ответ Кавад послал армию лахмидских наёмников атаковать византийскую границу.
В начале 521 года Юстин отправил посла к лахмидскому вождю Мундиру, чтобы попробовать напрямую заключить мир с налётчиками, состоявшими на жаловании у Персии. Среди сопровождающих посла людей был сирийский священник по имени Симеон из Бет-Аршама. Симеон написал знакомому епископу письмо, в котором рассказал новость о резне. Византийский посол и Мундир вели переговоры в лахмидском военном лагере, когда часовой сообщил, что приближается ещё одна делегация. Это была делегация из Химьяра, несущая письмо Зу Нуваса Мундиру, где было написано, что христиане из Наджрана мертвы.
Согласно Симеону, в послании описывалось предательство и обман. Зу Нувас направил иудейских священников в христианские церкви Наджрана с вестью, что, если христиане сдадутся, он пощадит их и отправит за Красное море в Аксум к Калебу. Симеон пишет: